Олег Касаткин - Да здравствует Государь! Три книги в одном томе

– Хорошо Сергей Юльевич – а кто помимо барона Гинцбурга из Наших подданных иудейского вероисповедания пользуется влиянием у соплеменников?

– Полагаю… – начал было Сергей Юльевич подумав несколько мгновений…

– Из тех что проживают или пребывают сейчас в Санкт-Петербурге – уточнил император.

Этот разговор Георгий вспоминал разглядывая робко рассаживающихся гостей – дюжина человек вызванных дворцовой канцелярией без предварительных объяснений. Ближе всего к монарху устроился конечно барон Гинцбург – старый отцовский знакомый. На удивление – он совсем не напоминал еврея – скорее было в нем что – то от татарина. Зато рядом с ним словно библейский старец по нелепому капризу наряженный во фрак, манишку и галстук. Абрам Исакович Зак бессменный председатель правления Санкт-Петербургского учетного и и ссудного банка. Именно его ловкости как как – то вспомнил отец, Россия обязана во многом тем, что последняя (ой ли!) русско-турецкая война не разорила казну вчистую. Дед даже предлагал ему пост товарища министра финансов – если только тот примет христианство – хоть даже протестантского толка – но финансист категорически отказался. Лазарь Бродский – поставщик Двора и сахарный король. Вот Иона Зайцев – тоже сахаразаводчик. Яков Поляков – винокурни откупа и подряды, чин тайного советника; и еще брат Самуила Полякова – строителя погубившей отца злосчастной дороги. С самого края притулился Давид Бронштейн – арендатор из новороссийских губерний, которого прозвали как сообщил Вите «еврейский помещик». А напротив питерец Ипполит Вавельберг – банкир и биржевик.

Не все самые богатые – но все люди очень уважаемые в своем кругу.

– Господа, – начал Георгий, – бессознательно подражая тоном гоголевскому Городничему. Я пригласил вас сюда, для обсуждения вопросов касающихся письма барона Гинцбурга написанному им на Высочайшее имя и содержащему предложения по отмене ряда старых ограничений касающихся Наших подданных иудейского вероисповедания. И с некоторым ехидством отметил как Зак недоуменно уставился на барона – мол, ты что же – с нами не посоветовался?

– Скажу сразу – я принципиальных возражений против достижения равенства евреев с прочими народами населяющими мою империю не имею. Посему давайте без отлагательство рассмотрим вопрос о черте оседлости как главном препятствии на пути равноправия вашего народа.

– Ваши слова, Государь, прямо бальзам на сердце… – произнес только что не пуская слезу Гинцбург.

– Как выразился мой предок Николай Павлович в ответ на остроту генерала Ермолова – пожелавшему быть произведенным в немцы – «У меня нет немцев и русских – а есть верноподданные и скверноподданные». Однако что получит Россия от снятия черты оседлости?

– Исчезнет любая непочтительность к российскому государству и ее монарху… – воскликнул Гинцбург.

Это нечто само собой разумеющееся – оборвал его Георгий. Но кроме почтительности – которая должна быть в сердце каждого верноподданного требуется более существенное. Господа – вы деловые люди. В срок пять лет – иначе говоря до конца 1895 года вашей общине надлежит выплатить сто двадцать миллионов рублей. В год это составит двадцать четыре миллиона, а в месяц два миллиона. Это со всей общины. Со всей! – повторил он словно ставя точку. После того как последний рубль будет уплачен – «Временные правила» столь стесняющие Наших подданных-евреев, будут отменены.

«Немая сцена» – вновь вспомнилась ему из Гоголя при взгляде на собрание денежных мешков.

– Ваше императорское величество, – старчески прокряхтел Зак. Не сочтите за недоверие – но имеем ли мы – простые бедные аиды какую-то гарантию что собрав деньги получим снятие ограничения? Право же сто двадцать миллионов…

Георгий усмехнулся глядя на испуганного Гинцбурга и все еще растерянных банкиров и заводчиков.

– Гарантом сей сделки выступает мой тесть граф Парижский. Деньги аккумулируются на специальном счете в его банке и только после того как я сниму черту оседлости деньги поступят в казначейство. Далее – после 1896 года ваша община будет платить особый налог в размере пяти миллионов рублей в год на покрытие административных расходов связанных с наблюдением за вашим перемещением по стране и возможными расходами на суды и прочее – число чиновников ведь придется увеличить.

– Мы можем подумать… Ваше императорское величество? – заискивающе осведомился Бродский.

– Можете – господин поставщик Нашего двора. Но лишь до начала ноября. Далее верховная власть либо дает ход этому соглашению при гаранте – графе Парижском, либо вводит особый налог в размере сорока миллионов в год и после того как казна получит сто шестьдесят миллионов рублей именным указом будет отменена черта оседлости… Но налог останется. И уж поверьте – в самом захудалом кагале будут знать, чьей жестоковыйности – ввернул он ветхозаветное словцо – они обязаны своим пустым кошельком. И да – в обоих случаях платят солидарно общины пропорционально численности. Да – а вы все как община по принципу круговой поруки. Сами собираете сами платите. Не будете платить – казна озаботиться взысканием – все до чего дотянется – а поверьте – дотянется до многого. Да еще не все в империи Российской и за рубежом захотят иметь дело с коммерсантом вызвавшим неудовольствие монарха… Будьте благоразумны и урегулируйте денежные дела внутри вашей общины. – тем более она и без законов имеет уже самоуправление. Это можно было бы даже закрепить на бумаге – как и права общины на решение своих вопросов – власть интересуют только деньги. Итак…

– Дозвольте вопрос – Государь… – нарушил молчание Бронштейн.

– Извольте, – милостиво махнул рукой Георгий.

– Не так давно в университетский устав были внесены ограничения касающиеся студентов еврейского происхождения…

– Вы не поняли! Мы отменяем черту оседлости как и в целом «Временные правила» введенные при почившем государе-императоре. Но что до Нами введенных ограничений – они остаются в силе. Господа – буду откровенен с вами – русский царь и русская власть не питает ни к вам ни к кому-то из подданных какой-то особой кровной или племенной вражды. Также я не разделяю того мнения что смерть Спасителя нашего отягощает совесть ныне живущих детей Израиля. Но есть закон и есть жизненная практика. Русский может решать дело в суде русского в споре с иноплеменником по справедливости – хотя не буду («Оговорился! Нехорошо однако перед ними ») утверждать что так бывает во всех случаях. Но согласитесь – закон Моисея прямо предписывает вам обелять своего – будь он трижды неправ. Ну, а финансы и политическая экономия… Помилосердствуйте – господа – вы этим наукам сами обучать можете – надо ж и прочим дорогу дать! – позволил себе Георгий рассмеяться. А кроме того… У русского народа – как и у прочих подданных империи Российской нет другого отечества. Еврейский же народ – так уж сложилось – не имея своего коренного отечества имеет дом во многих странах и на многих материках – сколько ваших сородичей уехали в Североамериканские штаты или в Аргентину? Будь бы у вас свое государство многих ограничений можно было бы избежать но…