Олег Касаткин - Да здравствует Государь! Три книги в одном томе

Побледневший барон, кажется, готов был рухнуть в обморок… Нет – уже рухнул – однако конвоир имевший видать опыт в таких делах его аккуратно подхватил за воротник мундира и удержал стоймя.

…Александра Таубе – к шести годам заключения в крепости с лишением мундира, чина и наград, а также всех прав состояния

Железнодорожник растерянно вертел головой, словно не веря что это происходит с ним.

…Николая Кронеберга …

На днях на стол Георгия легло на днях прошение, подписанное Марией Александровной Кронеберг. Вдова Андрея Ивановича Кронеберга – видного русского переводчика критика, шахматиста – «Гамлета» в его переводе он видел на царскосельской сцене – просила помиловать любимого единственного сына.

А как быть с мамой того отцовского егеря?? Возвращаются и с каторги и из Сибири – но смерть еще никого не отпускала из своих чертогов.

К шести годам заключения в крепости с лишением всех прав состояния…

– За что? – первый из осужденных воззвал Кронеберг к публике… Я же старался сделать все что в силах моих… Он сделал попытку двинутся к суду – но жандарм с ефрейторской лычкой предупредил сей порыв, тяжело опустив ему руку на плечо

…Коллежского асессора Владимира Кованько, управляющего Курско-Харьково-Азовской железной дорогой – к лишению всех особенных и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и к отдаче в каторжные работы сроком на десять лет…

Бледный от накатившего ужаса Кованько спрятал лицо в ладони.

Членов правления Курско-Харьково-Азовской железной дороги – барона Павла фон Гана, поручика запаса Александра Хлебникова, харьковского мещанина Ивана Васильева – к отдаче в каторжные работы сроком на десять лет с лишением прав состояния… Молчание…

Генерал – лейтенанта Петра Черевина считать по суду оправданным.

Бывший царский телохранитель тоже никак не отреагировал. А вот рыжий юноша порывисто обнял мать, да госпожа Радзивилл радостно сжала кулачки на груди…

…Дела низших железнодорожных служащих передать на рассмотрение по принадлежности…

Паровозная бригада и мелкие служащие будут судиться в Харькове – и тамошним крючкотворам дали понять – судить строго по закону. Не найдется вины – и не искать – их счастье; обнаружится – не обессудьте…

…Также вынесли определение о конфискации с отдачей в казну Курско-Харьково-Азовской железной дороги в силу исключительных обстоятельств…

Стукнул председательский молоток знаменуя то что приговор провозглашен и отныне уже не подлежит обжалованию – ибо судил Сенат – высшая судебная инстанция выше которой лишь монарх…

В наступившей тишине слышались лишь старческие всхлипывания Посьета к которому полминуты спустя присоединился тонкий прерывистый стон-визг господина Гана – из богача и воротилы в одночасье ставшего жалким каторжанином.

Поднявшись Георгий I молча покинул зал Сената, быстрым шагом не обращая внимание на еле поспевающих за ним лейб-конвойцев…

Потом Георгию Александровичу приходилось не раз присутствовать на судах и куда чаще – организовывать их. Приходилось поступать вопреки своим словам о незыблемости законов и святости правосудия. Отказывать в помиловании тем кого можно было пожалеть и миловать скверных людей – скверных, но полезных – не ему – Державе.

Но только тот – первый его суд – суд над пусть невольными, но цареубийцами переживался им столь остро…

Из всех осужденных он помилует лишь двоих. Спустя два года – Посьета – позволив ему умереть на свободе и через четыре года – Кронеберга – ибо на строительстве Великого Сибирского Пути обнаружилась нехватка инженеров.

Утром в Сенате была масса народу. Каждый рассказывает и ужасается, суровости монарха… Говорили что прямо из Сената он направился в Зимний и предался самому невероятному пьянству – так что бегал по коридору на четвереньках и ругал дворцового коменданта жидом. Правда m-m Бобрикова сказала что по самым точным сведениям он уехал в Ораниенбаум – где в своем Охотничьем домке учинил оргию в духе султанского serale с участием шести или семи фрейлин известного рода… Ужасно! Что же будет дальше при таком начале царствования?

Александра Богданович «При четырех императорах» Париж, 1925 год, издание Русской службы Департамента пропаганды Французской республики.

Похищенный проворовавшимся управляющим и с оказией переданный в охваченную революционным безумием Францию дневник госпожи Богданович, вдовы генерала и собирательницы всяческих сплетен и слухов как водится солгал. После и в самом деле немало стоившего ему суда, молодой царь не поехал пьянствовать или предаваться relacse с юными доступными девицами.

Он вместе с вдовствующей императрицей весь остаток дня выбирал подарки для будущей невесты, стараясь одновременно и поразить ее роскошью и богатством и угодить ее известному тонкому вкусу.

Ибо не зная теорий великого мыслителя и педагога Яна Амоса Коменского он вполне разделял ту его идею что лучшим лекарство от горестей и дурных мыслей является занятие каким – либо полезным делом.

Сегодня в Россию по приглашению вдовствующей императрицы Марии Федоровны прибывает Луи Филипп – граф Парижский с дочерью Еленой.

«Правительственный вестник» 21 октября 1889 г

Утром 21 октября к Финляндскому вокзалу подкатил тот самый Особый императорский поезд. Однако против прежнего обыкновения вдовствующая императрица не прибыла в нем, а совсем наоборот – находилась в числе ожидающих.

И вот поезд остановился, и из раскрытой двери на перрон вышел высокий густобородый человек в сером макинтоше и цилиндре за пятьдесят.

А на руку его опиралась очаровательная девушка лет не больше восемнадцати на вид.

Одетая в кокетливое синее бархатное пальто с небольшим куньим воротником и в зеленую барханную шапочку принцесса была как-то по особому свежа и восхитительна…

Она смотрела на встречающих и Георгий вдруг увидел себя ее глазами.

Лишь чуть выше ее, темноволосый молодой человек в мешковатом пальто и высокой фуражке без кокарды под зонтиком который держал лакей.

Судя по всему она его представляла другим – тень удивления на ее лице он все таки уловил.

– Ваше Величество?! – спросила она по-французски

– Да мадемуазель! – просто ответил он.

Они обменялись приветствиями – Елена присела в реверансе, а он чуть – чуть поклонился и коснулся губам тонкой лайковой перчатки…

Заем к ней подошла Мария Федоровна за которой вышагивал французский посол.

…На перроне кроме императора и вдовствующей государыни было всего менее десятка человек не считая охраны и небольшого оркестра. Военный министр Гурко, товарищ министра иностранных дел, обер-гофмаршал Нелединский, два церемониймейстера, и французский посол в Петербурге адмирал Тушар – высокий тощий человек с седой бородкой и в острой треуголке.