Патрик Дункан - Дракула против Гитлера

Мы не стали немедленно перекрывать эту утечку и уничтожать ее источник, а вместо этого воспользовались тем, что осведомлены о его существовании, в собственных

целях. Я составил необходимые записки и отдал все указания о создании подразделения, расположенного на предприятии по производству боеприпасов в Сфынту-Георге.

Это подразделение, плюс продукция военного завода, должны стать подходящей приманкой, способной выманить из укрытия мятежников и нашу главную цель. Помимо

сфабрикованных письменных документов, я отдал устные распоряжения для осуществления операции «приманки». Разговоры об этом, как мною и задумано, должны

быть услышаны как можно большим количеством людей в штабе.

Вдобавок к этой небылице, на территории завода на самом деле была создана канцелярия, укомплектованная весьма пестрой и разношерстной группой румынских

военных под руководством одного из моих доверенных лейтенантов. Но даже он не знает об этой уловке. Он ежедневно шлет мне жалобы с подробным описанием

некомпетентности своих подчиненных.

На завод Сфынту-Георге мной направлены три кадровых сотрудника гестапо из Плоешти и группа сотрудников безопасности из моего подразделения.

Я лично проинформировал эту группу охраны, что их поставят к стенке, если хоть малейшая частица этой информации выйдет наружу за пределы подразделения.

Уверен, что этой наживки окажется достаточно для того, чтобы заманить в ловушку наших противников и их недавних новобранцев – английских шпионов и того,

кого вы ищете.

Буду держать вас в курсе происходящего.

Хайль Гитлер.

ИЗ ВОЕННОГО ДНЕВНИКА ДЖ. ХАРКЕРА

(Расшифрованная стенография)

23 мая 1941

Я конченный идиот и болтун! Не знаю, что на меня нашло. Вероятно, когда я вошел на кухню и увидел, как они разговаривают и смеются с такой интимностью,

я сразу же почувствовал себя лишним, и что-то на меня нашло. Не знаю, что.

Нет, знаю. Это была ревность, основательно меня унизившая, щелкнувшая меня по носу. Обычная отвратительная ревность. Проблема в том, что мне нравится этот

человек, то есть я хотел сказать этот вампир. Он представительной внешности, умный и, на первый взгляд, достойный, благородный человек. Или же раньше нравился,

до этого момента. Я попытался подавить свои чувства к прекрасной Люси, забыть ту ночь блаженства, но у меня не получилось. Я потерпел в этом полный провал.

У меня не хватило сил.

И поэтому я все полностью испортил. Я облажался. Мой отец как-то сказал мне, что многие пошли не в ту степь, думая не тем, что над шеей, а тем, что ниже

пояса. Он забыл сказать мне о том, что находится между ними, о сердце. Вот где берет начало это неуклюжее, грубое поведение; вот где окопалась моя боль.

Должно быть, ей кажется, что мне безнадежно горько, что я сломлен, что сердце мое разбито. И, должен признаться, что моя несгибаемая стойкость и мужество,

похоже, несколько дрогнули под давлением стольких испытанных мною тяжелых эмоций. Это был горький удар, напомнивший мне о том, чему учила меня мама – что

зачастую нам приходится проходить чрез горькие воды тяжелых испытаний, прежде чем мы достигнем сладких.*

- - - - - - - - - - - - - - - - -

* Во время исхода из Египта на пути страдавших от жажды евреев встретился родник. Но вода в нем оказалась непригодной для питья. Она была горькой. И тогда

Моисей бросил в родник дерево, на которое указал ему Бог – и вода утратила свою горечь, став сладкой. – Прим. переводчика.

- - - - - - - - - - - - - - - - -

Но я не должен сдаваться. На карту поставлено нечто гораздо важнее моих эмоциональных страданий: предстоящая операция и возможный мировой конфликт, который

неумолимо докатится и до нас, когда Россия и строптивые американцы соберутся с духом и мобилизуются, включившись в настоящую серьезную схватку.

Я обманывал в своих сообщениях штаб, и от этого я чувствую себя еще более удрученно. Я ни разу не упомянул в своих донесениях начальству ни самого вампира,

ни его участия в вылазке на юг, ни причастности его к освобождению заключенных на железной дороге. Я убежден, что если бы я это сделал, то сильно пострадало

бы доверие к моим бюллетеням. Я знаю, о чем они подумали бы, если бы я им сообщил, вместе с кем я действую — с неким мифическим существом, а тем более

с самим Дракулой — это было бы встречено с недоверием и вызвало бы сомнения относительно моей психической адекватности, и исходя из этого, моей способности

выполнить свое задание. Они бы подумали, что я рехнулся. И меня, как минимум, отзовут в Англию. А мне очень не хочется отказываться от такой уникальной

возможности и покидать дорогую Люси. И вот поэтому я продолжаю стоять на своем – на этом грехе умолчания.

По возвращении в Брашов, мне пока что не удается побудить местных партизан предпринять более агрессивные акции – диверсии или действия, беспокоящие противника.

Я призывал к этому Анку, Павлу и Фаркаша, во время операции по освобождению заключенных на железной дороге, но страх навлечь крайние репрессии удерживает

их от этого. И я не упрекаю их за это, так как нацисты известны в прошлом своими многочисленными чудовищными акциями возмездия. В конце концов, ведь опасности

подвергаются именно их собственные семьи и друзья. Я пытаюсь представить себе, что я бы делал на их месте, если бы это происходило в Грейт-Франшеме (Норфолк)

или в Монк-Шерборне (Хэмпшир). Стал бы я рисковать жизнями своих товарищей и родственников?

Но этот список «нежелательных лиц», как его называют, должно быть, цель стоящая и, к тому же, она достаточно далеко находится от Брашова и не должна вызвать

каких-то ответных репрессивных мер. Да, немцы потом могут снова начать собирать такие сведения и составлять картотеку, но наш налет приостановит эту работу,

и мы сможем предупредить тех, кто в списке. Плюс к тому, я должен что-нибудь сделать, что угодно.

Каждый день я слышу о подлых бомбардировках моей страны и о храбрости британских летчиков, защищающих нашу Родину. И мне хочется как-то ей помочь. За короля,

страну и все остальное. Этот дальнобойный артиллерийский снаряд, производимый на заводе-тюрьме, представляет собой непосредственную угрозу, нависшую над

моим собственным домом и очагом. И я должен сделать все возможное, чтобы ее устранить.

В случае если мы добьемся успеха в Сфынту-Георге, я разработал план эвакуации (с конкретными маршрутами) тех, кто находится в этом списке, из Румынии в

Стамбул и Одессу. Используя местную ячейку и некоторых агентов и ресурсы SOE в соседних странах, ряд сочувствующих будут укрывать беглецов, перемещая их

в следующее убежище, а затем с вокзала на вокзал, пока они не выскользнут из-под контроля силовиков Оси.