Патрик Дункан - Дракула против Гитлера

камни и кирпичи в окна домов евреев.

Увидев это, Люсиль пришла в отчаяние. Что произошло с этим народом?

В ту ночь было арестовано и отправлено в Дахау, Бухенвальд и Заксенхаузен тридцать тысяч евреев. Было сожжено около тысячи синагог, разрушено семь тысяч

еврейских магазинов и предприятий. Никто не знал точно, сколько именно евреев было забито до смерти. И после всего произошедшего, в довершение ко всем

этим несправедливым издевательствам, словно и этого коричневым было мало, евреи были оштрафованы на миллиард долларов – «для возмещения ущерба». Магазины

и дома евреев были конфискованы в оплату этих расходов.

Она поспешила отправиться домой, предупредить отца.

Люсиль никогда никому не рассказывала подробности своих путешествий по миру, и она сама не понимала, почему так разоткровенничалась, раскрыв душу этому

странному лицу. И это не был простой молонолог с изложением фактов ее прошлого. Князь прерывал ее рассказ, задавая вопросы, высказывая свое мнение. Это

был разговор, в котором он поделился с ней лишь очень малой частью своей жизни, своими подвигами, приключениями и тем, за что ему было стыдно.

Дискуссия временами накалялась, и никто из них не обижался на то, что собеседник придерживается иной точки зрения. Иногда дебаты превращались в спор ради

спора, в словесную перепалку, в которую они оба вступали одинаково охотно, словом за слово, за аргументом контраргумент, налетая друг на друга словесно,

как два фехтовальщика: выпад и отбив, парирование и пикировка, ни в чем не уступая противнику и не сдаваясь.

Они даже повздорили по поводу фильма, который только что посмотрели.

«Мне понравился фильм, не сомневайтесь в этом», сказала Люсиль. «Но это еще один пример мужских фантазий о женщине, находящейся во власти доминирующего

самца».

«А вы не подумали, что это равным образом может быть и женской фантазией – быть захваченной сильным самцом?»

«Могу согласиться с таким обобщенным образом, но только потому, что думать таким образом женщинам внушил, промыв мозги, мужской правящий класс», возразила

она. «И все равно здесь женщина рассматривается как объект».

«Объект красоты и желания, извечная тема поэзии, литературы», возразил Дракула. «Почему же не могут присутствовать эти древние мотивы и в этой истории,

выполненной в новых, современных формах искусства?»

«И все равно она является лишь объектом. Не равной ему», сказала она. «Еще одна жертва еще одной индустрии, где доминируют мужчины, в мире, где доминируют

мужчины».

Люсиль была удивлена собственной горячностью, не понимая, почему она вообще с такой страстностью относится к этому вопросу. Во время своих путешествий

по миру она видела повсюду примеры закабаления и тяжелого, каторжного труда, которым подвергалась большая часть представительниц ее пола, но она никогда

не чувствовала, что являлась одной из них, разделяя вместе с ними их борьбу. Она четко отдавала себе отчет в том, что всегда была какой-то особенной, другой.

Возможно, из-за своего острого ума; она знала, что умнее обычного человека, и гораздо образованнее. Но ее индивидуализм выходил за пределы ее мозга; дело

было в том, как она вообще смотрела на мир, всегда как-то со стороны. Она всегда была наблюдателем, независимо от того, что лично во многом участвовала,

какой-то чуждой, инородной по отношению к остальному человечеству. Она не сетовала на этот факт; она просто знала об этом и смирялась с этим особым своим

положением, как и со своими рыжими волосами.

Она всегда была одна, и это ее состояние одиночества являлось такой же неотъемлемой частью ее личности, как и ее неприязнь к кабачкам и гороху.

«Мне кажется», сказал Дракула с улыбкой, «что вы позволили своему современному образу мышления вторгнуться в то, что является лишь бизнесом развлечений,

но удивительно эффективным, который способен выйти за рамки своей сферы действия. Тем не менее, я признаю, что мои познания в этой сфере ограничены».

«Это так», вмешалась она, задирая его. «Я спорю с невежеством. Прискорбно, но вы абсолютно неквалифицированы для этого спора, сэр».

«Согласен». На ее улыбку он ответил своей встречной улыбкой. «Давайте взглянем на историю, изложенную в фильме, с точки зрения господина по имени доктор

Фрейд. Я прочел его книгу, и мне кажется, что символика гигантского самца, темного происхождения и такого же цвета кожи, вывезенного из дикого континента

и ввергнутого в современный мир, в огромный мегаполис, а затем нападающего на механических зверей этого города и забирающегося на самую высокую его вершину,

явного представителя мужского пола…»

Размышления Дракулы были прерваны вошедшими в комнату профессором Ван Хельсингом и молодым Харкером.

«Люсиль». Отец поцеловал ее в лоб. «Ты не спишь?»

Она взглянула на часы и оторопела. Был уже час после рассвета.

«Мы разговаривали», объяснила она.

«Хм, проговорили всю ночь», сказал ее отец, внимательно глядя на Дракулу. «Времяпрепровождение, которому я предавался так много раз».

«И я тоже», вмешался Харкер. «В школьные дни… э-э-э… ночи. Решая мировые проблемы за пинтой пива. Или двумя». Он улыбнулся Люсиль. «Или даже тремя».

«Да, доктор Ван Хельсинг, я прочел книгу, которую вы мне дали. Что вы думаете об этом Фрейде?», спросил Дракула.

«Давайте сначала позавтракаем», сказал ее отец и повел их вниз.

«Туфта это», заявил Харкер, когда они спускались по лестницу. «Этот Фрейд. Лже-наука».

Люсиль стала помогать с готовкой, а Харкер мешаться у нее под ногами. Дракула сел за стол, в ожидании дальнейшего обсуждения.

«Некоторые из его теорий, я это признаю, кажутся немного странными», сказал Ван Хельсинг. «Но саму идею изучения человеческой психики как объекта научного

исследования я поддерживаю. Это можно сравнить с нашими исследованиями отдаленных уголков Амазонии, глубин океана, нашей Солнечной системы, миров, которые

нам пока еще неизвестны, и которые ждут, чтобы мы разгадали их всеми доступными инструментами и способами, которыми мы располагаем. Человеческий разум

– одна из этих темных, загадочных земель, которую мы должны начать, так сказать, картографировать, даже если некоторые места на этой карте отмечены условным

обозначением “Здесь обитают чудовища”».

«Есть многое на свете, друг Горацио…», начал Дракула.

«…что и не снилось нашим мудрецам», закончила Люсиль.

Они с Дракулой переглянулись и рассмеялись. Англичанин не разделил с ними этого юмора, а вместо этого нахмурился, глядя на них двоих.

«Вы вдвоем так поладили, я смотрю», заметил Харкер. «Что никогда не подумаешь, что вас отделяют друг от друга пятьсот или более лет».