Патрик Дункан - Дракула против Гитлера

событиях на брашовской площади, о массовом убийстве гражданского населения и о том, как мэр был пронзен штыками. Я был потрясен молчанием, воцарившимся

после рассказа об этих варварских убийствах. Все погрузились в скорбную, мрачную тишину.

Зачастую это единственное, чем мы можем почтить умерших – почтительным скорбным молчанием. Но в случае с дочерью профессора все было совсем не так. Лицо

ее помрачнело, и она тихо сказала: «Я убью их. Каждого из этих сволочей. Убью их всех».

Именно в этот момент я понял, что влюбился.

ДАТА: 25.4.41

КОМУ: ОБЕРГРУППЕНФЮРЕРУ СС РЕЙНХАРДУ ГЕЙДРИХУ

ОТ: МАЙОРА СС ВАЛЬТРАУДА РЕЙКЕЛЯ

(Дипломатической почтой)

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Контроль над местным населением Брашова установлен. Румынские военные дали нам полный карт-бланш. Приступлено к искоренению структуры сопротивления. Задержание

подозреваемых и использование различных методов допроса в конечном счете обеспечат и выход на их руководство.

Одновременно проведены публичные демонстрации нашей принципиальной позиции в отношении любых возможных актов мятежа.

Хайль Гитлер.

ИЗ ВОЕННОГО ДНЕВНИКА ДЖ. ХАРКЕРА

(Расшифрованная стенография)

27 АПРЕЛЯ 1941 ГОДА

Эта эсэсовская сволочь, некто майор Рейкель, еще раз, и с еще б;льшим зверством, продемонстрировал свою жестокость в отношении преследований всех, кто

связан с Сопротивлением.

На следующее же утро после кровавой расправы в Юрьев День эсэсовцы провели облавы на девять домов, и в общей сложности пятнадцать мужчин, как молодых,

так и стариков, были доставлены в Ратушу и брошены в подвал. Всю ночь были слышны вопли и плач собравшихся на улице женщин – матерей, жен и дочерей. Стоны

и крики от боли изнутри смешивались с воем этих безутешных женщин снаружи, сливаясь в горестный мадригал, мучивший любого, кто его слышал.

Один из этих людей, схваченный дома прямо на глазах перепуганной до смерти матери, молодой парень по имени Вуя, действительно являлся членом местной партизанской

ячейки. Немцы нашли несколько пар форм румынской армии, спрятанных под полом его курятника, а также тайник с оружием в заброшенном колодце на принадлежавшем

ему участке.

В SOE во время подготовки нас учили, что под пытками ломаются все. Без исключения. Так что вопрос лишь в том, как долго вы сумеете продержаться. Но в то

же время каждый обязательно должен молчать до тех пор, пока он в силах, чтобы дать время своим соратникам скрыться.

Вуя заговорил через день. Сопротивление организационно к этому уже было готово, создав независимые друг от друга ячейки из двух и трех человек на низшем,

первичном уровне. Вуя выдал имена. Одного из них, по имени Жигмонд, вытащили из его мясной лавки, прямо в окровавленном фартуке. Ему было приказано бежать,

но он повелся на миф, что такой сильный человек, как его дорогой друг Вуя, способен выдержать все, что могут сотворить с ним нацисты. Это обстоятельство,

а также его бизнес и большая семья заставили его остаться в городе, и он не поддался никаким мольбам скрыться.

Шмайсер и гранаты, которые Жигмонд спрятал в туше свиньи, были у него конфискованы в качестве дополнительных доказательств, если таковые вообще были необходимы,

его вины.

Третья ножка треножника их ячейки выполнила приказ, бежав в другую партизанскую группу на север, избежав ареста. Он ушел всего за несколько часов до появления

нацистов у его мастерской по обивки мебели.

Рейкель, должно быть, решил, что выжал из этих двух несчастных всю ту информацию, какую только мог. Через два дня после того, как их схватили, их обоих,

и Жигмонда, и Вую, показательно провели через весь город, а затем привязали стоя к пулеметному станку, установленному на платформе трехчетвертного грузовика

[грузоподъемностью в три четверти тонны – Прим. переводчика]. Об этом тут же стало известно всему городу, и даже мне разрешили не прятаться и понаблюдать

за развернувшейся затем публично устроенной трагедией:

Профессор, его дочь и я вместе прошли пешком небольшое расстояние от их дома, около полумили, до пересечения двух дорог, где собралось множество местных

жителей. Над нашими головами на телефонных проводах расселась стая ворон, словно они тоже намеревались смотреть на сцену казни. Я старался не воспринимать

это предзнаменование слишком серьезно. И это оказалось моей ошибкой. При приближении нацистского грузовика и сопровождающих его машин птицы взлетели, закружившись

над нашими головами, как какие-то предвестники смерти из произведений Э.А.По.

Лица обоих несчастных были окровавленными, распухшими, все в синяках, кровоподтеках и ссадинах, лицо Вуя было особенно настолько вспухшим от кровотечений,

что глаза его превратились в какие-то две узкие щели. Руки у них были искалечены, вывернуты и переломаны, пальцы совершенно неестественным образом изогнуты.

В промежности на штанах у них были видны крупные пятна крови, причина их появления была не совсем ясна, но заставляла представить себе самые ужасающие

вещи.

Жигмонд пытался держать голову высоко и демонстративно дерзко, но то ли сил у него не было, то ли боль подвела, и он начал сползать вниз по шесту, на котором

он был привязан. Два охранника за волосы подняли его обратно в вертикальное положение. Вуя стоял, опустив голову, глядя под ноги в пол, если ему вообще

было что-то видно сквозь опухоль. Была ли эта его поза вызвана его моральным крушением, или его стыдом или измученностью, сказать было невозможно.

Часть горожан, стоявших у дороги, смотрели на них, некоторые отводили глаза, некоторые вообще отворачивались. Невозможно было понять, было ли поведение

последних продиктовано отвратительностью этого действа или же протестом против унижения этих двух храбрых людей, двух несчастных, обреченных душ, которыми

они действительно в те минуты являлись.

Процессия – две немецких военных машины спереди и сзади грузовика – остановилась у одного из перекрестков главной въездной магистрали в Брашов с севера.

Здесь в землю были вбиты колья, и обе жертвы были к ним привязаны, по рукам и ногам, распростертым в стороны таким образом, что их тела перекрывали узкую

дорогу.

К этому времени движение остановилось, и на дороге встало шесть или семь машин. Никто даже не смел жаловаться. Оцепление из вооруженных нацистов было вполне

способно отбить охоту к любым протестам. И поэтому мы просто стояли и ждали, в основном молча, лишь иногда были слышны приглушенные голоса, как будто присутствовавшие

находились в церкви, а не под пасмурным весенним небом.

Прибытие майора Рейкеля, о котором я был уже много наслышан, оживило толпу. С каждой минутой количество собравшихся росло. Из остановленных машин стали