Стюарт Слейд - Казанские Тандерболты

— Он мой друг, а тут я узнаю, что ему стало хуже. Доктор?..

— Уолтер Свенсон. Полагаю, лейтенант Кушáла объяснила вам обстановку?

— Да. Но мы вместе работали и подружились. Даже если он без сознания, я хотел бы навестить его.

— Очень хорошо. Старший лейтенант Кеннеди не просто без сознания, он в глубокой коме. У него болезнь из ряда менингитов. То есть острое воспаление защитных оболочек, покрывающих головной и спинной мозг. Мы ещё не точной знаем причины этой инфекции. Воспаление может быть вызвано вирусами, бактериями или другими микроорганизмами, реже – определёнными наркотиками. Менингит может быть очень опасным для жизни, из-за близости очагов воспаления к центральной нервной системе. До самого последнего времени у нас не было препаратов, подходящих для лечения менингита, и вероятность выздоровления была чрезвычайно низкой. Поэтому его состояние было определено как настоятельная необходимость срочной медицинской помощи. Пока мы разрабатываем версию, что это бактериальный менингит, вероятно, итог его заплыва по Волге. Он мог наглотаться загрязненной воды, либо заразится через мелкие повреждения на коже.

Тем не менее, ему повезло дважды. В первый раз, когда его из-за ранений доставили именно сюда и мы быстро опознали признаки заболевания. Во второй раз – когда у нас появился новый препарат, пенициллин. В таких случаях он творит чудеса. Это новинка, мы ещё толком не разобрались, как он работает, но от инфекций средство превосходное. Плохая новость в том, что у лейтенанта Кеннеди исходно очень слабое здоровье и низкая сопротивляемость. Откровенно говоря, ему вовсе нельзя было разрешать поступать на службу. Как только эти факторы будут купированы, нам останется только ждать.

— Я могу подождать здесь?

Доктор Свенсон думал недолго.

— Ладно. Ждите. Но вам придётся надеть маску, чтобы ничего случайно не подцепить или не передать. И ничего не трогайте.

— Слушаюсь.

Напалков надел хирургическую маску и вошёл в палату. Взял стул, поставил его возле кровати, и выложил на тумбочку свой ТТ. Это явно потребовало объяснений.

— Этот человек самоотверженно сражался за Родину. Если смерть придет за ним, я его просто так не отдам.

Чекист сидел бесстрастно и неподвижно, минуты сливались в часы. Тем не менее, при внешней безразличности он не пропускал ничего из обычной работы госпиталя. Он видел, как в приёмный покой принесли раненого с одного из бронекатеров, недавно сцепившихся с фашистскими войсками на западном берегу. Несколько товарищей из экипажа сопровождали его. Сейчас они терпеливо ожидали, когда закончится операция. Минуты продолжали тикать. Хирург вышел, его фартук был заляпан кровью. Напалков заметил, как он печально покачал головой, когда заговорил с матросами. Раненый не выжил. Значит ли это, что смерть взяла свою сегодняшнюю дань? Выживет ли мой друг? Эта мысль заставила его бросить быстрый взгляд на Кеннеди. Ивану показалось, что цвет его кожи стал немного более здоровым, а дыхание – легче. Через некоторое время пришла Кушáла, измерила температуру, проверила другие показания и просветлела лицом. Наверное, дела пошли на лад? Он собрался заговорить, но она прижала палец к губам и показала наружу. Выйдя в коридор, медсестра плотно закрыла дверь.

— Есть мнение, что люди, находящиеся в коме, на самом деле могут слышать всё, что происходит вокруг них. Мы знаем, что слух – последнее чувство, которое уходит перед самой смертью. Поэтому смысл в этом определённо есть. В общем, мы, медсёстры, не рискуем. Никогда не заговариваем в тех случаях, когда пациент может услышать нас.

— Мы могли бы говорить на русском, — Напалков был заинтригован.

— Или на моём языке, но я весьма сомневаюсь, что вы его знаете.

Она зубастенько улыбнулась ему, со странным оттенком угрозы. Скорее как свирепый, но дружественный волк. Иван пристально посмотрел на неё. Она не была похожа на других американцев.

— Ваш язык? Вы не очень-то походите на американку. Скорее на нас, особенно с Дальнего Востока.

— А я и не американка. Я из Народа. Из апачей племени чирикава. Так вот, лейтенант Кеннеди вполне поддаётся лечению. Температура упала, зажатость шейных мышц уходит, и на других участках тоже расслабляются. Признаки очень хорошие. Товарищ Напалков, если теория о способности пациентов слышать в коме верна, то ваш друг наверняка слышал, что вы остались тут на всю ночь, чтобы охранять его. Вероятно, это дало ему силу.

Ивану полегчало.

— Лейтенант Норрозо…

— Меня зовут Кушáла, лейтенант Кушáла. У апачей нет двух имён, но на флоте положено, чтобы было два, и я добавила имя отца.

— Извините. А можно спросить, как женщина из племени апачей оказалась здесь? Все, что я знаю о ваших родичах, видел только в фильмах, и не думаю, что там всё правда.

Кушáла рассмеялась.

— Конечно не всё. Когда Вашингтон объявил о вступлении в войну, все старейшины племён – навахо, западных апачей, чирикава, мескалеро, хикарилла, липан и кайова – собрались на совет у Большого походного костра. Они обсудили нацистов и их поступки. Прочитали их книгу, "Mein Kampf" и долго спорили о том, что она говорит. Потом посмотрели кинохронику парадов и речей их вождей. Они долго обсуждали всё это и в конце концов вынесли решение. Будет лучше, если убить их всех.

Иван захохотал.

— Вот точно, мы очень похожи.

— Возможно, — Кушáла посмотрела через плечо на дверь палаты и решила проведать пациента. Вернулась она быстро.

— Температура продолжает падать. Думаю, кризис миновал.

— Лишь бы она не упала слишком сильно, — чекист решил рискнуть и пошутить, — остыть до комнатной температуры вряд ли хороший признак. Так что я ещё посторожу.

— Что вы имеете виду под "у нас нет топлива"?

Майор Максимилиан Хильдебранд уже подошёл к точке, когда был готов с огромным удовольствием оторвать сержанту-снабженцу голову, высосать костный мозг досуха, и расшвырять остатки клочками по ненавистному русскому чернозёму.

— К сожалению, герр майор, топлива нет. И каких-либо боеприпасов. И провизии. Амеры расстреливают и бомбят всё, что видят, и часть из того, что не видят.

— Ранее мы с таким никогда не сталкивались, к тому же у Иванов самолётов больше, чем у амеров.

— Разве? Я бы так не считал. Прикиньте, сколько раз мы видели их сегодня. И дело даже не в том, сколько, а в том, как их используют. Они заходят глубоко на нашу территорию и расстреливают всё подряд. Герр майор, как снабженец, я знаком со всеми своими коллегами по эту сторону фронта. У нас есть связи для дружеской поддержки и взаимопомощи.

Если под этим подразумевается мародёрка, торговля из-под полы, хищения и способность прятать концы в воду, то я прекрасно понимаю, о чём речь. 215 215 Воровали в Вермахте самозабвенно, с размахом и выдумкой.