Андрей Посняков - Разящий клинок [litres]

– Атакуем! – выхватив саблю, немедленно распорядился Давыдов. – Александр Никитич… ты – с левого фланга. Я – справа, а вы, любезнейший граф – от реки. Обойдете во-он за тем ельником.

Приказ командующего и Сеславин, и Орлов-Денисов поняли с полуслова и тотчас же кинулись к своим отрядам. Денис взмахнул саблею:

– Ну, братцы, вперед! Уж, поторопим вражин.

Поскакали. Заклубился под копытами снег…

Дэн вновь ощутил то волшебное, манящее чувство, азарт перед боем! Сердце забилось быстрей, раскраснелись щеки, и зажатая в руке кавалерийская сабля нетерпеливо подрагивала, словно готовящаяся прыгнуть змея.

Лесная дорога выскочила из рощицы в поле… Все усеянное французской пехотой!

Потрепанные синие мундиры, какие-то невообразимые армяки и треухи, даже бабьи платки – шали – «великая армия» Наполеона нынче больше напоминала какой-то мелкоуголовный сброд. Да, стройными колоннами солдаты уже не шагали – так, тащились унылой толпой.

Однако около тысячи… Да, тысяча, пожалуй, будет. Есть и конные… Наверняка – высшие офицеры. Туда и ударить. Туда…

Запела труба! В ответ ей послышался отзвук слева… и со стороны реки. Сеславин и граф вышли на свои позиции…

– Давай, братцы! С богом!

Ударили, ухнули пистолеты и карабины. Взвились, сверкнули на бежевом скрытом солнышке сабли и палаши… Грянуло громовое «ура!».

Всадники Давыдова развернулись с налета, обхватывая врагов растянутым полумесяцем. Ожидая ответных залпов, не держали плотный строй. И залпы последовали. Только какие-то нестройные, хиленькие. Стреляли со стороны обоза, растянувшегося по дороге, ведущей через все поле. Там же гуртовались и всадники… Судя по треуголкам с перьями и золотому шитью – в чинах немалых.

Ветер бил в лицо. Пели трубы. И жаждущие крови клинки грозно сверкали на солнце.

На острие атаки Денис вынесся уже почти к самому обозу… налетев по пути на группу вражеских солдат… Что ж – да с ходу, да – саблями!

– А ну, братцы! Ур-а-а-а!!!

Не успели – саблями. Не удалась рубка. Завидев приближающихся гусар, французы тут же побросали ружья и подняли руки вверх.

– S’il vous plaît, ayez pitié, monsieur l’agent! Nous nous rendons! (Пожалуйста, пощадите, господин офицер! Мы сдаемся!)

– Ну да черт с вами. Бедряга – прими! – оглянувшись, распорядился Денис.

Сдались. Тем лучше. А вот эти, у обоза…

– У-ра-а-а! – закричали с левого фланга.

– Ур-а-а-а! – эхом отозвалось со стороны реки, по берегам уже тронутой льдом.

То понеслись в атаку верные соратники, Сеславин и Орлов-Денисов. Послышались выстрелы… Зазвенели сабли…

Да и сам Давыдов наконец-то скрестил свой клинок с саблей какого-то французского гусара, дюжего усача в накинутой поверх желтого доломана шубе. Замерз, видать, бедолага! А шубку-то перед боем не скинул зря.

Удар! Удар! Удар! Француз оказался силен, неистово силен, да и ловок – и шуба ему ничуть не мешала, хитрован заранее распорол ей рукава. Враг контратаковал с такой отвагою, с таким лютым бешенством, что, будь сейчас на месте Дениса человек чуть менее опытный – все бы! Хана!

Уклоняясь, Давыдов бросил коня в сторону, припал к гриве… И едва успел подставить саблю под очередной удар. Все же успел… но как-то неудачно – клинок зазвенел и как-то противно хрустнул…

Взвив коня на дыбы, враг громко захохотал, торжествуя победу… Бросив бесполезный обломок в снег, Денис выхватил из-за пояса нож и быстро, почти без замаха, метнул… как учили на занятиях в Академии… как он сам учил когда-то одну девушку, еще там… в Белорусском полку… давно…

Как раз вовремя распахнулась на груди усача шуба… Нож разорвал доломан, впиваясь в грудь…

Враг резко побледнел, вытянулся… и повалился на бок. Бессильно повисла на темляке выпавшая из рук сабля…

Денис спрыгнул с коня – подобрать хоть какое-нибудь оружие… и тут же увидел скачущего прямо на него всадника в длинной синей шинели с золотыми эполетами и с разящей шпагой в руке! Недолго думая, гусар бросился к лошади, выхватил из седельной кобуры пистолет… незаряженный, бесполезный… Схватив пистолет за ствол, Дэн проворно метнул его, да так ловко, что угодил бы прямо в лицо вражине… если бы тот не закрылся рукой. Закрылся, успел… Но замешкался! Не тратя времени зря, Давыдов прыгнул на француза, словно пантера, ударил снизу в подбородок – славный вышел апперкот! – стащил с седла…

– Ne le tuez pas! (Не убивайте!) – придя в себя, слабым голосом попросил враг. – Я – генерал Бюрт. Я сдаюсь…

Вот уж и впрямь славная вышла битва! И генерала взяли в плен, даже двух! И еще множество солдат… и обоз захватили!

– Где ваш император? – выстроив пленных, строго спросил Денис. – Говорите… Ну!

Грозно сверкнули ружья…

– Я знаю! Я скажу…

– И я…

Уже стоял полдень, когда объединенные отряды партизан догнали главное действующее лицо всей нынешней европейской истории!

– Вот он, Бонапарт! Вон его возок! – вытянувшись в стременах, счастливо завопил Коленька Розонтов. – Я вижу его, вижу, ага!

Штабс-ротмистр Бедряга усмехнулся и подкрутил усы:

– Гвардейцев ты тоже видишь? Сколько их там? Тысячи три?

– И все же… – пухлые щеки корнета раскраснелись от азарта. – И все же… Господин полковник? Разве мы не атакуем?

– Атакуем, – решительно отозвался Денис. – Тотчас же! Может, и повезет, чем черт не шутит. Эх, артиллерии бы! Хотя бы три роты… Мы бы этих гвардейцев… враз.

Снова раздалось лихое «ура», и партизаны бросились на гвардию. Ударили… отхлынули… С первого наскока строй опытных воинов не удалось прорвать. Не прорвали его и со второго раза, и с третьего…

Ощетинившиеся штыками, верные гвардейцы Наполеона стояли непоколебимо! Вернее, не стояли – шли. Неторопливо, как на параде, четко печатая шаг. Как это им удавалось на раскисшем снегу? Бог весть. Удавалось как-то. И штыки грозно торчали в стороны. Словно копья у древних греческих воинов – гоплитов. Не прорвешься. Не ударишь.

– Господин полковник, а если залп?

Денис и сам уже про это думал. Правда, неуверенно. Далековато до Бонапарта… пуля вряд ли достанет. Но все же…

– Что ж… Залп так залп. Заряжай!

Ухнули. Просвистели пули. Несколько гвардейцев упали… Остальные, как шли – так и шли.

– Эх, артиллерию бы… – убирая пистолет, со вздохом промолвил Давыдов. – Взяли бы тогда чертушку. Взяли бы!

Ах, если бы да кабы…

Видя полную бесполезность всех конных натисков, полковник махнул рукой и приказал трубить отступление, устраивать бивуак. И так уже люди-то держались из последних сил, разве что близкое присутствие Наполеона придавало куража и азарта.

На привал остановились в небольшой – с полдюжины изб – деревеньке, жители которой на всякий случай укрылись в лесу, но, распознав своих, вышли.