Вадим Тарасенко - Фаворит из будущего [publisher: SelfPub.ru]

Но можно ли верить официальной дате рождения? Ведь, например, на надгробном памятнике высечен просто год – 1711. Откуда взялась вообще эта дата – 8 (21) ноября? Ведь сам Ломоносов ни разу нигде ее не упоминал. Впервые дата 8 (21) ноября появилась в трудах М. И. Сухомлинова, которые основывались на рукописной памятной книге Куростровской Дмитриевской церкви, относящейся к 19 веку! Довод в подлинности этой даты рождения только один – в этот день именины Михаила Архангела. Но так именины Михаила есть и в другие даты. По церковному календарю до 21 ноября есть еще двадцать один день, когда мальчиков можно называть Михаилом! Так что встреча Елены и императора вполне могла состояться летом 1710 года. Тогда к осени, времени крестьянских свадеб, плода царской любви еще не было видно.

И последний загадочный штрих в биографии Ломоносова. В 1741 году, то есть, когда он вновь прибывает в Россию, погибает его отец. Как сказано в переписи: «Василий Дорофеев сын Ломоносов потонул в море 1741 г.». Погиб последний непосредственный свидетель, который мог точно сказать, кто у Михаила Ломоносова биологический отец. Его мать скончалась ее раньше – в 1722 году. Сводник Федор Андреевич Баженин скончался в 1726 году, а «Лука Леонтьев сын Ломоносов Умре 1727 г. Марта 30 дня». Уж точно, концы в воду. Примечательно, что перед выходом в море Василий Ломоносов продает свой дом, пахотную землюю и другое движимое имущество! Свою восьмилетнюю дочь от третьего брака Машу отправляет в деревню Матигоры к ее деду Семену Корельскому. Такое впечатление, что человек назад с плавания не собирался возвращаться…

Вот к этому человеку решил обратиться Саша Чернышев.

«Уж если Ломоносов мне не поможет, то больше не поможет никто», – решил он.

Парень в своем плане учитывал все. И то, что Ломоносов имеет хорошие отношения с Елизаветой Петровной, а значит, легко может его провести во дворец и познакомить с влиятельными сановниками, а главное, с великой княгиней Екатериной. И что Ломоносов большой патриот России, вон сколько раз немцев поколачивал за искажение ими истории его государства. Значит, он априори должен быть против Петра Третьего, ярого поклонника прусского короля Фридриха Второго. И уж точно против мирного договора с Пруссией, унизившего Россию. Учитывал он и то, что Михаил Васильевич ученый и ему очень будет интересно узнать о достижениях науки двадцать первого века. И последнее. Ломоносова уж точно заинтересует его собственная судьба и то, какую трагическую роль в ней сыграет Екатерина Вторая…

– Ну-с, сударь, поведайте, что вы за птица. С какой целью прилетела в мой дом? – Ломоносов жестом указал Александру на поваленный стул, еще хранивший тепло от тела предыдущего гостя, а сам поднял свой поваленный стул. – Уж извините за некоторый беспорядок. Уж больно жаркой была дискуссия с этим немцем.

– Конечно. Никому не хочется покидать теплого местечка в Академии и отправляться восвояси.

– Вы и это знаете? Да кто Вы?

– Я очень многое о Вас знаю, Михайло Васильевич. Даже то, что Вы еще и сами не знаете. Например, что через семнадцать дней Вы будете наблюдать прохождение Венеры через диск Солнца и сделаете открытие, что эта планета «окружена знатною атмосферою».

В гостиной воцарилась тишина. Александр с волнением следил за выражением лица своего знаменитого собеседника. Как он отреагирует на его слова? Ведь это попахивало ворожбой. В восемнадцатом веке к таким предсказателям относились очень сурово. Это вам не либеральный двадцать первый век.

– Откуда Вы все это знаете, сударь? – наконец тихо произнес Ломоносов. – О том, что я собираюсь наблюдать си планету, можно было узнать в Академию. Я из этого тайны не делал. Но про атмосферу?

– Все просто, Михаил Васильевич. Я из будущего.

Санкт-Петербург, Фонарный переулок. Тот же день

– Гришка, хватить пить! Ишь, как нализался, ирод!

– Отойди! Имею право! Надоело!

За длинным столом в каком-то полуподвальном помещении, слабо освещаемом несколькими маленькими оконцами почти под самым потолком, сидело с десяток мужчин. Судя по мундирам, это были офицеры Преображенского и Гренадерского полков.

На столе поблескивая зеленым стеклом, стояли бутылки с водкой. Те двое, которые сейчас яростно спорили, сидели самыми крайними за столом. Один из них был просто гигантом. Несмотря на то, что он оперся руками на стол и опустил голову, было видно, что мужчина чуть ли не на голову был выше остальных. Его собеседник был пониже, но тоже ростом не обижен. Бросалось схожесть их лиц. Округлые контуры, тонкие носы, одинаковый прищур глаз. Это были братья Орловы – Григорий и Алексей.

Гигант понял голову, обвел своего брата мутным взглядом, и неожиданно тихо сказал, даже скорее прошептал:

– Она держит меня за какого-то болвана. Часто насмехается надо мной. Как такое стерпеть? Пусть и великая княгиня, но все равно это баба! Понимаешь, баба! Да другой так по роже дал бы!

– Тише! Услышать могут, не приведи Бог! Терпи, Гриша, терпи. Такую птицу редко кто может за хвост схватить.

– Да измывается она надо мной! Вся моя натура против этого буянить хочет! – Григорий Орлов бухнул себя кулаком в грудь, схватил штоф, плеснул из него водки в стакан и залпом выпил.

– Да хватит пить! Я ж тебя знаю, счас драться полезешь. Морду тебе набьют. Как ты потом с такой рожей перед ней предстанешь?

– А не хочу перед ней представать! Куражу хочу! – с этими словами Григорий неожиданно вскочил на скамью, с нее на стол и пошел по нему, расшвыривая ногами бутылки.

Тут же поднялся неимоверный гвалт и ругань. Чьи-то руки схватили великана. Тот стал отбрыкиваться ногами. Но тут же в него вцепились еще одни руки, потом еще и Григорий Орлов плашмя, как только может произойти с сильно пьяным человеком, падает на стол лицом вниз. Его тут же сбрасывают на пол. На выручку брату бросается Алексей.

Образуется мешанина тел, изрыгающая ругательства, стоны и хрипы.

Под действием физической боли от ударов, которыми щедро награждали его же товарищи по гренадерскому полку и преображенцы, Григорий Орлов быстро протрезвел. С утробным рыком он смог сбросить с себя пару тел и подняться. В ход пошли его кулачища, удар которых валил человека с ног. Рядом с ним встал Алексей. Уже две пары крепких рук начали молотить нападавших.

– Ниче, отмахаемся! – в азарте крикнул Гришка, щеря в оскале-улыбке зубы и не переставая работать кулаками.

Вскоре половина их противников валялась на полу. Остальные, видя такой расклад, гурьбой бросились вон из кабака.

– Наша взяла! – весело заорал Григорий. – Эй, хозяин еще один штоф! Будем праздновать викторию!

– Хватит, Григорий! – Алексей пытался унять брата.