Вадим Тарасенко - Фаворит из будущего [publisher: SelfPub.ru]

Через несколько секунд борьбы Александр уже лежал на земле и из последних сил держал занесенную над собой руку с кинжалом.

Неожиданно сзади Орлова раздался крик:

– Убивец! Душегуб! Держись барин!

На великана налетел Герасим. Но куда тщедушному мужику от силы метр шестьдесят пят сантиметров роста справится с поистине Геркулесом. Зарычав, Орлов оторвал от себя Александра и вскочил, чтобы в следующий миг он погрузил острую сталь в живот Герасиму. Тот с протяжным стоном рухнул на землю.

Чернышев попытался вскочить, но могучий удар сшиб его с ног. Падая он видел, как замахивается Орлов, как поблескивает в свете тусклого фонаря кинжал. Как достигнув апогея, клинок ринулся вниз на свою жертву.

Сухо щелкнул выстрел. Рука с кинжалом замерла, и через секунду ее хозяин завалился набок. Чернышев огляделся. Из темноты к нему шагнул Половцев, в руках у него был калаш.

– Хорошая штука. Точно бьет.

«Все. Последний патрон. Теперь только план Б и остается», – устало мелькнуло в голове Саши.

– Помоги Герасиму, – сквозь зубы прошипел он, прижимая правую руку к ране.

Тот лежал на спине. Глаза были закрыты. Половцев склонился над ним, приложил ухо к груди.

– Вроде живой. Перевязать надо. А то кровью изойдет.

– Рви свою рубашку, – приказал Чернышев.

– Да я лучше у этого порву, – Половцев подошел в Орлову.

Тому пуля из автомата попала в бок и прошла навылет. Судя по тому, что мужчина успел сесть, ранение не было слишком серьезным.

«Черт! Как все глупо. Что теперь делать?» – восходящая звезда на небосклоне монарших любимчиков лихорадочно думал, как выйти из создавшейся ситуации.

Он ранен, Орлов тоже. Но, похоже, легко. А вот Герасим явно при смерти. Его нужно срочно к врачу. Но в 18 веке «Скорую помощь» не вызовешь.

«Так что же делать?» – взгляд скользнул по лежащему Герасиму, сидящему на земле Орлову. Неожиданно Александр понял, что нужно делать.

Через пятнадцать минут, его карета неслась в сторону Финского залива. Конечная цель – Петергоф, дворец «Монплезир».

Петергоф, дворец «Монплезир», 17 (28) ноября 1761 года

– Что ты намерен делать? – Екатерина стояла так близко от Александра, что он ощущал ее дыхание на своем лице.

– Скрыть всё от всех. И от Тайной канцелярии, и от государыни. Скажу, что грабители напали.

– Ты опять спасаешь Григория.

– Только для того, чтобы не подставлять Вас под удар, великая княгиня, – Саша осторожно дотронулся до руки цесаревны. Как и в первый раз, она была мягкая и горячая.

– Ты говорил, что являешься моим ангелом-хранителем. А тебя самого чуть Гришка не зарезал, – в голосе женщины слышалось больше усмешки, чем недоверия. В ее карих глазах прыгали искорки какого-то задора.

– Ну не зарезал же! Христос вообще на кресте умер, – тихо проговорил Чернышев. – Меня не убить. Я еще долго тебе буду помогать, Фике, – и он осторожно прикоснулся к царственным в прямом смысле этого слова устам. Они были такими же мягкими и горячими, как и руки.

– Разве ангелы-хранители целуются?

– Не все, но я да, – Александр еще раз поцеловал женщину.

Она лишь глубоко вздохнула.

– А сейчас извини. Герасим умирает. Хочу попрощаться с ним.

Несколько часов назад Чернышев на своей карете привез друзей и Орлова в Петергоф, к Екатерине. Больше, по сути, было не куда. Великая княгиня срочно разбудила своего врача. Тот распорядился кипятить воду, готовить льняную материю для перевязок.

Ранение у Орлова, как и предполагал Александр, оказалось неопасным. Пуля не задела ни одного органа и через неделю-другую все затянется. Вновь повезло герою Цорндорфа. У самого Саши рана была глубокая. Была повреждена мышца. Но тоже ничего опасного. Критичной была ситуация у Герасима. Он потерял много крови и, похоже, как заявил врач, клинок задел печень. Малороссийский крестьянин лежал без сознания. Чернышев смотрел на его жилистые руки, худую шею, глубокие носогубовые складки.

«А ведь ему всего двадцать пять. Но выглядит, как у нас сорокалетние. Да, тяжела была крестьянская жизнь. Очень тяжела», – Саша присел на край кровати, дотронулся до руки своего верного напарника. Она вся пылала.

Неожиданно Герасим открыл глаза.

– Барин… помираю я, – прошептал он.

– Вылечит тебя лекарь! Он опытный. Саму цесаревну лечит.

Герасим будто не слышал его.

– Помираю… деткам моим помоги. И крестик мой передай, – он сделал движение, пытаясь дотянуться до груди.

– Сам передашь…

– Возьми, барин… передай, сделай милость.

Чернышев осторожно отвернул ворот рубахи, чтобы достать нательный крестик. Потянулся к груди. Открылось большое родимое пятно, похожее на крест… Стоп! Точно такое пятно он видел на груди у Кольки Неверова. О, Господи, неужели это его предок?!

– Герасим, а фамилия то твоя какая?

– Неверовы мы… Так нас все кличут. У всех мужиков в нашем роду на груди пятно родимое в форме креста. Кто-то в давние времена возьми и скажи: «Крест есть, а веры нет». Так и стали Неверовы мы… – Герасим как-то глубоко вздохнул и замер.

– Герасим… – сжал руку друга, будто пытаясь через нее передать часть своей жизни. – Обязательно помогу твоим детям. Обязательно…

Санкт-Петербург, Зимний дворец Елизаветы Петровны, 25 декабря 1761 года (5 января 1762 года).

Саша проснулся от сильного чувства тревоги. Его мозг, едва вынырнув из сладких объятий Морфея, тут же бабахнул мыслью: «Сегодня императрица умрет». Она была настолько реальной, что Чернышев ей сразу поверил. Он резко поднялся в постели. За окнами стояло серое безрадостное зимнее петербургское утро.

Неделю назад Александр пришелся в себя. Рана, нанесенная Орловым, неожиданно воспалилась. На следующий день после ранения началось нагноение. Подскочила температура. Врач Екатерины вскрыл рану. Оттуда хлынул гной. Но легче не стало. Очевидно, произошло заражение всего организма.

Больше месяца молодой организм боролся со смертью. Саша не помнил, как его перевезли в Зимний дворец Елизаветы Петровны. Он то выныривал на несколько часов из горячечного бреда, то вновь на часы и дни погружался в него. Но в этот раз молодость победила. 18 декабря Чернышев окончательно пришел в себя.

На следующий день к нему пришел Иван Шувалов. Рассказанные им новости ошеломили парня. Через несколько дней после его ранения государыне стало значительно хуже. Это произошло резко, неожиданно. Все переполошились. Лекарь Маунси заявил, что во всем виноваты клистиры, которые ставили императрицы и запретил их. Перепуганная Елизавета согласилась. Но ее здоровье не улучшалось. Она быстро угасала. Вновь открылся сильный кашель и пошли рвоты с кровью.

– Это Маунси! Он дал императрицы яд! – Александр вскочил тогда с постели, но от слабости тут же закружилась голова и он осел обратно.