Владислав Савин - Врата Победы: Ленинград-43. Сумерки богов. Врата Победы

На одном из перекрестков среди публики стоял русский генерал. И сам фельдмаршал Лееб вскинул два пальца к козырьку фуражки, и идущие рядом сделали так же. Стремление к орднунгу есть неотъемлемая часть германского военного! А генерал-майор победившей армии был сейчас неизмеримо выше, чем капитулировавший фельдмаршал.

Но кто это там впереди? Французы?! В армии де Голля была принята форма русского образца, лишь с французскими погонами и нашивками – но в тылу считалось шиком надевать довоенные мундиры, из старых запасов, снабжения армии Виши. А были и такие, кто заказывал пошить или перешить форму по тому образцу – чтобы вступить в родную Францию в подобающем виде! С десяток этих петухов стоят и смотрят на германский позор. Мы что, и им проиграли?

Фон Лееб позже клялся, что приказ отдал не он. Но раздалась команда, и по немецкому строю будто пробежала волна, и шаркающая ногами толпа бродяг за секунду превратилась в армию. Взгляд поднять, плечи развернуть, равнение направо – на лягушатников! – шаг держать, рраз, рраз! Русские нас победили, и это честно, но эти тут что делают, среди триумфаторов? Трусливое свиное дерьмо, может, ваши отцы и были солдатами, под Верденом и Соммой – но в эту войну, когда мы начали, то не успевали догонять ваши удирающие войска! Вы даже не захотели защищать свой Париж, объявили его «открытым городом», согнулись перед нами и лизали наши сапоги – но с охотой присоединились к нам, тогда еще стоявшим на Волге, чтобы успеть отхватить свою долю от нашей добычи. И бежали первыми – это вы, лягушатники, виноваты, что нас разбили на Днепре! За свое место под солнцем надо драться – мы попытались и проиграли, но это было честно, а вы опять хотите примкнуть к победителю и схватить чужой кусок? Если Германия капитулирует перед русскими, это будет орднунг, сильный всегда прав! Но перед шавками, успевшими сменить хозяина – это вопиющее нарушение порядка! Строй держать! Ногу тянуть! Левой, левой!

Конвойные заволновались, и собаки на поводках залились лаем. Кто-то из русских понял, в чем дело – и французов будто корова языком слизнула, а на их месте откуда-то возникли солдаты, в полном боевом снаряжении, в касках и камуфляже, вооруженные не карабинами, а автоматами АК, все рослые и злые – возможный беспорядок пресечь со всей решительностью! Русские и тут оказались предусмотрительны, у них орднунг не хуже немецкого! Такому врагу не стыдно и проиграть.

Строй пленных снова стал толпой – расхристанной, идущей не в ногу. Больше за все время марша никаких происшествий не случилось, попыток побега и бунта не было – не нашлось дураков и самоубийц. А позади немецких колонн ехали поливальные машины, как в иной истории, оставшейся неизвестной москвичам, что сейчас смотрели на шествие побежденных врагов. Конечными пунктами пути были, как и тогда, Савеловский, Рижский, Курский вокзалы – где пленных оперативно грузили в эшелоны и отправляли в места назначения. К 19 часам командующий Московским военным округом генерал-полковник Артемьев доложил Сталину об успешном завершении операции (как и в мире «Рассвета»). Иосиф Виссарионович усмехнулся в усы – он ведь ничего не забывал!

Пусть это действие состоится – с тем же результатом, что и там. Именно в день рождения фюрера – ему подарком. И еще – может быть, чисто теоретически, и в нашем будущем поднимут голову фашиствующие недобитки, как недостертая плесень – но даже у них этот день будет ассоциироваться не с очередным юбилеем величайшего мерзавца и преступника двадцатого века, а с годовщиной «парада позора», вошедшего в эту историю, как положено, увековеченного на кино– и фотопленке, на передовицах всех советских газет – да и иностранные журналисты и фотографы присутствовали! И кто теперь посмеет выбросить из истории этот день?

Ну а французы принесли официальную жалобу – что взять с дураков? Сталин посмеялся, затем сказал:

– Передайте де Голлю: «беречь себя и своих людей» для будущего мира – это, конечно, похвально. Но каким станет этот мир, определяется сейчас, в том числе и пролитой кровью. Вы отказались покориться Гитлеру, это хорошо. Но какой вклад Свободная Франция пока внесла в победу?

Роммель Э. Солдаты пустыни. / пер. с нем. Л.,1993, 1970 (альт-ист)

Отступлениями не выиграть войну. Но можно подготовить будущую победу. Или хотя бы приемлемый мир.

Именно так я видел перспективы Германии весной сорок четвертого. Было очевидно, что выиграть эту войну нельзя – значит, стоял вопрос о заключении мира на достойных условиях (о безоговорочной капитуляции не хотелось и думать). И мне было ясно, что главной ошибкой Германии в этой войне было решение напасть на Россию – забыв, что и Фридрих, и Бисмарк предостерегали нас от этого шага. Также неизменно, что от любых русско-германских конфликтов в выигрыше оказываются исключительно англосаксонцы – а вот от союза Германии и России всегда приходила обоюдная и ощутимая польза. А оттого краеугольным камнем политики новой Германии должен стать союз с восточным соседом или как минимум обеспечение его дружественного нейтралитета. Мои контакты с русскими, на тот момент воевавшими с нашей страной, следует рассматривать именно в этом смысле – и по моему глубокому убеждению, не может считаться изменой то, что в конечном счете идет на пользу Отечеству.

Я ошибался лишь в одном. Считал, что у меня еще есть время. Германия все же была одной из великих держав, и столь быстрое ее падение казалось невероятным. А роль равного партнера на переговорах куда привлекательнее, чем просителя у чужого стола!

На первый взгляд, положение не казалось катастрофичным. Болезненной была лишь потеря Восточной Пруссии – в остальном же территория собственно Германии была почти не тронута, под нашим контролем оставались значительная часть Франции, Бельгия, Голландия, Дания, половина Норвегии; заводы исправно снабжали армию вооружением, не было ничего подобного голоду конца прошлой войны; физические качества и боевой дух поступающего пополнения выглядели достаточно высокими. Конечно, мне было известно, и не только от официальной пропаганды, про большие жертвы гражданского населения от англо-американских бомбежек, про ограничение выпуска товаров потребления, про снижение призывного возраста, про недостаточное качество нашего вооружения в сравнении с русским – но, пребывая вдали от Германии, мне не доводилось видеть своими глазами разбомбленные до основания кварталы Мангейма; в мою армию не шли мальчишки семнадцати, и даже шестнадцати лет, как в фольксгренадерские батальоны и части ПВО; для меня было потрясением увидеть, что газогенераторные автомобили на дровах и соломе, на которых в оккупированной Франции ездило даже гестапо, не говоря уже о гражданских французах – в Германии встречаются на улицах даже в большем числе. Все это тогда казалось мне чем-то абстрактным, и я считал вполне возможным по исходе этой войны получить мир не хуже довоенного – ценой отказа от скомпрометировавшего себя нацистского режима. А пока мы отступали к своим естественным границам, огрызаясь и сохраняя полный боевой порядок. Хотелось верить, что сообщения берлинского радио «о планомерном сокращении линии фронта» можно истолковывать только так.