Сергей Калашников - Все реки петляют

Я почему про это знаю – Сонька за всем наблюдала, приезжая верхом по-мужски в сопровождении Мэри. Обо многом расспрашивала отца.

— Пап! Почему у твоего флейта на баке нет возвышения, как у других судов?

— Чтобы в свежую погоду боковые порывы ветра не приводили к рысканию.

— А при воздействии бокового ветра на такой высокий полуют судно не рыскает? — устами ребёнка удивился я.

— Когда вбок толкает корму – рулевому проще парировать поперечные смещения, потому что перо руля как раз на корме и расположено, хотя надстройки вообще-то зло – они увеличивают дрейф, — встретив недоуменный взгляд дочери, отец добавил: – Судно почти никогда не движется туда, куда показывает нос. Его всегда ветром немного тянет в сторону, кроме моментов, когда дует точно сзади. Но подобное случается крайне редко. Так я про высокую кормовую надстройку. В сильную трепку, когда ураганом посрывает все паруса, корпус обязательно развернет навстречу ветру и волне. Есть шанс не перевернуться.

— А почему у кораблей и нос и корма приподняты, а середина словно нарочно прогнута вниз? — не утерпел я и спросил о том, что давненько вызывало недоумение.

Папенька сначала призадумался, потом озадачился и, наконец, удивился. А Мэри показала на киль вытащенного на берег судна. Не нашего, а какого-то поменьше, на мою оценку – пинаса. Становой хребет его набора был заметно изогнут таким образом, что оба конца оказались немного приподняты относительно середины.

— Все брёвна чуточку кривые, — пояснила свою мысль наша подружка. — А разгибать такую толщину очень трудно. Ведь для киля стараются выбрать целый брус из сплошного ствола. Но если стесать с него выпуклую вниз середину и выпуклые вверх концы, он станет тоньше и потеряет в прочности, — Марья даром, что скромница – все уроки она прилежно посещает и умеет задавать правильные вопросы. А элементарные определения из сопромата я ребятам уже давал. И она мигом сообразила, что подъём носа и кормы – следствие естественного изгиба бревна, положенного в основу прочности конструкции.

— Мне казалось, что это для того, чтобы корпус легче взбегал на волну, — почесал в затылке отец.

— Для этого нос нужно сильнее заострить, — уверенно заявила Сонька. — А корму резче заузить, — она крепко начиталась книжек про кораблестроение, так что термины употребляет к месту.

— Юная леди продолжает удивлять меня своими познаниями в весьма непростых вопросах, — раздался знакомый мужской голос. К нам незаметно подошли главный мастер здешней Ипсвичской верфи и Энтони Дин – главный строитель кораблей Гарвича. — А вы, мисс! — обратился он к Мэри, — правы лишь отчасти. Эпоха килей, вытесанных из одного древесного ствола, уходит в прошлое вместе с ростом размеров кораблей. Сейчас всё чаще килевой брус собирают, стягивая болтами. И тогда киль уже не загибают концами вверх. Но от седловатых никто не отказывается – по причинам, уже озвученным.

— Сэр! — мгновенно среагировала моя хозяйка. — Позвольте представить вам моего отца и владельца этого флейта. Джонатан Корн, эсквайр. А это автор проектов самых новых линкоров сэр Энтони Дин, — некоторые формальности в данной ситуации вполне уместны.

— Меня интересует ваша составная бизань с гафельным парусам, — гость сразу обозначил свой интерес. — Узнав, что вы здесь, я не удержался от соблазна лично вас расспросить, благо тут недалеко. Как она ведёт себя при маневрах?

— Значительно удобней латинского паруса, — ответил папенька. — При сменах галса нет нужды расцеплять ванты, чтобы повернуть рей. К тому же её намного проще убирать – согласитесь, когда рей не вывешивается за борта, хлопот получается меньше.

— То есть, при ветре с кормы вы её просто убираете, мистер Корн? — быстро сообразил сэр Энтони.

— Во многих случаях, — кивнул папенька. — Особенно в океане при фордевинде. Зато во время лавировки с её помощью очень удобно покидать левентик после того, как реи обрасоплены на другой галс, — у меня просто уши повяли от этого сонмища непонятных слов. Зато Сонька обрадовалась тому, что всё прекрасно поняла.

— Понимаю, — чуть подумав, кивнул мистер Дин. — При встречных ветрах гафельная бизань очень хороша. Но при попутных может сыграть злую шутку, перебросившись на другой борт, если рулевой зазевается. Поэтому, чтобы не искушать Провидение, в этих случаях вы её убираете, — лица обоих судостроителей при упоминании божьего промысла приняли одухотворённое выражение. Думал, они сейчас перекрестятся, но нет – просто смиренно потупили очи, как и наш папенька, да и мы с Мэри. Пуритане – народ специфический, не спешащий креститься, как это по любому случаю готовы проделать православные или католики. У этих протестантов значительно меньше показного в их веровании.

— Увы, — смиренно пожал плечами отец. — Морскому червю нет дела до парусов. Пришла пора менять подводную часть обшивки, — и вздохнул.

Взрослые продолжили разговоры о больших и важных делах, а моё сознание насильно перенесли в отгороженную деревянными стенами и земляными насыпями ложбину "мокрого" дока, которая была превращена в док сухой – при подъёме воды в заливе прилив сюда не проникал и не мешал работам. Здесь вашего покорного слугу заставили смотреть, как работники отдирают доски. Скучное это дело – наблюдать, как разгибают кончики гвоздей, прошедших через стрингеры. Или как гвоздодёрами вынимают другие гвозди, которым не хватило длины пройти через толщу шпангоутов. Эти заколочены парами с наклоном навстречу друг другу, поэтому каждый приходится подцеплять под шляпку, разрушая вокруг неё достаточно прочную ещё древесину обшивки. Выбивать доску силой, повреждая мясо шпангоута, нельзя – поперечные рёбра сгибаются из толстых брусьев. Каждый строго индивидуально по планируемому для него месту. Это самая трудоёмкая в изготовлении деталь силового набора. К тому же для их замены вообще нужно чуть ли не наполовину разбирать судно, снимая все палубы и бимсы.

— Вот незадача! — слышу я за спиной слитный вздох подошедших взрослых. — Как же они досюда добрались? — главный мастер ипсвичской верфи показал тростью на прогрызенные червями дырки в мясе форштевня.

— На этом участке присутствуют следы ремонта, — отметил сэр Энтони.

— Повредили о рифы у берегов Ямайки, когда уходили от неизвестного приватира, — вздохнул отец. — Три дня шли с пластырем и полузатопленным камбузом, пока добрались до места, где удалось провести кренгование. Вот за эти дни, похоже, и подцепили заразу. Хотя и доски для заплаток напилили второпях из тех деревьев, что нашлись на берегу, — папенька досадливо махнул рукой. — Затягивается наш ремонт.

Мы же с Сонькой уже приметили, что повреждённый червём форштевень изогнут буквально полукругом. То есть дугой, которая как бы выходит из переднего окончания килевого бруса. Изогнувшись на прямой угол, этот могучий брус своим верхним окончанием даёт опору для бушприта, направленного вверх под углом около сорока пяти градусов – это практически наклонная мачта, под которой подвешивается прямой парус – блинд. Мы даже внутренне перемигнулись, потому что как раз этот участок корабля сам напрашивается, чтобы его сделали поострее и подлиннее. Вот не нравятся нам раздутые щёки современных судов. Нос у них почти полукруглый. Таким не воду резать, а зерно толочь.