Сергей Калашников - Все реки петляют

И тут примчался папенька – под его руководством предыдущая демпфированная пушка прошла проверку, в том числе и двойным зарядом. Но главное он оценил силу отдачи. Его парни мигом нашли центр тяжести по раме, приладили крепкую дубовую ось, под которую и подвели "основание качелей" – вертикальную наводку стало можно делать руками, словно держась за рукоятки "Максима". По нынешним временам наводить пушку, словно фальконет – просто волшебно.

И тут просоленный морской волк – софочкин батя – видит орудие, ствол которого после выстрела накатывает в исходное состояние его собственная восьмилетняя дочь. Одной рукой. В глазах его тут же сверкнуло всеобъемлющее "отдайте", но подначенная мной Софочка сделала умоляющие глазки и попросила позволить ей ещё немного "поиграть". Прикол в том, что у нас шли и работы над боеприпасом.

Представьте себе чашу трехдюймового с малым калибра, стоящую на трёх ножках-стабилизаторах. Да ещё и с отверстием посередине дна. Мы разок стрельнули такой. Ох и выла она в полёте! Но в землю воткнулась передом, хотя и раскололась при этом – по положению хвоста поняли. На чашу надели встречно ещё одну чашу, не полусферическую, а коническую. Тут возникла проблема места стыка двух чугунных деталей, на которое прямо сверху отлили поясок из той бронзы, что при извлечении хрупкости из обычной бронзы оказывалась в нижней части слитка. Она была заметно мягче нормальной и легче плавилась. Предполагаю – некая разновидность баббита, где много свинца и неизвестное количество олова в смеси с медью.

Стрельнули пару раз – тот же результат – летит носом вперёд на ту же дистанцию. Даже чуточку дальше, потому что газы в канале ствола не прорываются между снарядом и стенкой, обгоняя снаряд.

Следующим номером у нас зажигательная трубка. Они тоже отливаются из чугуна, вставляются плотно, с молоточком, но и извлечь потом можно, пусть и с усилием. Набили и снаряд порохом, и трубку порохом. Стрельнули под углом сорок пять градусов и на нисходящей части траектории наблюдали превосходный воздушный взрыв. Это я к тому, что при линейной скорости снаряда в триста метров в секунду, скорость набора высоты выходит около двухсот, что ускорение свободного падения гасит за двадцать секунд. Потом столько же длится падение – итого сорок секунд полёта на дистанцию в восемь километров. Вот тут я и удивился, поняв, что улетело наше хвостатое ядро не на расчетные восемь километров, а на менее, чем четыре, простейшие вычисления показали – начальная скорость не дотягивает и до двух сотен метров в секунду.

Папенька тоже попробовал посчитать – справился. И результат получил похожий, хотя про ускорение свободного падения я ему не говорил. И считал он в своих головоломных ярдах. А мы с Сонькой устраивали в трубку кресало и кремни, чтобы при торможении снаряда эта композиция продолжающим по инерции двигаться вперёд кресалом посылала сноп искр вперёд, воспламеняя порох. Сама эта система работала, но запаздывала – хрупкий чугунный снаряд разбивался о препятствие раньше, чем воспламенялся заряд, так что порох, если и вспыхивал, то частично, и уже рассыпанный. Поэтому и от бомбы, и от пустышки эффект получался одинаковым. Зато пустышка летела быстрее по более настильной траектории. В общем, полного вундерваффе у нас не получилось. Но стреляло это сооружение неплохо, да и кучность показывало приличную.

Поручил я парням разработку толкового станка с горизонтальной наводкой, чтобы один наводчик мог крутить стволом не только вверх-вниз, но и вправо-влево, а сам призадумался над взрывателем. Надёжней всего работает дистанционная трубка с порохом, воспламеняемым при выстреле в стволе. Если с умом её использовать, можно осыпать корабли неприятеля чугунными осколками издалека. С строго определённого расстояния, потому что менять время горения пороха в трубке проблематично. Да и само это время не вполне одинаковое от трубки к трубке.

Ещё можно дырявить борта пустышками, тоже с относительно больших дистанций. Хотя забор из двухдюймовый доски лёгкий снаряд не пробивал. Зато попадал уверенно, потому что наводчик способен скомпенсировать многие неопределённости наведения своей интуицией или учесть качку палубы собственными движениями. Отец это сполна оценил. Можно напугать врагов завывающими чашами, которые, кстати, тоже нанесут повреждения, если попадут. Но очень хочется чего-нибудь фатального по воздействию. Вот не вышло у меня с бомбическими снарядами. А не попробовать ли бензинчиком разжечь пламя?..

Тут же вспомнилось про сгущенный бензин – напалм. И сгущали его, кажется, мылом. Или жиром? Или парафином? А может и тем, чего тут нет?

Зато тут есть пара начинающих химиков, которым просто нужно доходчиво объяснить, что от них требуется. Пошел я в каменный сарай, а здесь Аптекарь с младшим Смитом фильтруют парафин. Растопленный, конечно. В подогреваемом фильтре – они уже не новички, так что мелких ошибок не делают. Опять же инициативные оба, хотя реальный авантюрист в их команде Гарри.

И уже готовая парафиновая свеча освещает происходящее. Не белая, но и не вонючая, как сальные. Цвет свечи сероватый, а пламя она даёт ровное. Кулибины! И ведь знают назубок, что нефть состоит из бензина, керосина, соляра, машинного масла, парафина и пока неисследованной грязи, от которой опилки, щепки или соломенная крошка слипаются.

Работы в области артиллерии заняли и май, и всё лето. Новую порцию нефти и стеклянных банок отец доставил из Лондона без нашего с Софочкой участия. Так же без присмотра малолеток отлили и три новых якоря. Оказывается, они и на корме бывают нужны. Если хочется сняться с мели, то якорь сразу называется «верп», а если его завозят на шлюпке в определённое место, чтобы потом подтянуть туда судно за цепь, то он мгновенно делается анкером. Ещё к нему иногда привязывают поплавок, чтобы видеть, где лежит, или найти, когда отвалится. И когда такой якорь лежит, а судно стоит, то стоит оно не как-нибудь, а «на бочке». Сонька меня просвещает в разных морских словечках, вот и натрещала. А тем временем наступил новый учебный год, и начались занятия в классе. Вернее, в классах – к нам поступил уже не крошечный – лет девяти – сын гончара из Клейдона, и поселковые мамы привели за руки троих пацанов-семилеток с нулевым уровнем грамотности. Девочкам, по местным обычаям, нужно не грамоте учиться, а готовиться дом соблюдать, хозяйство вести и не злить мужа. Буквы им без надобности, а считать как-нибудь научатся и без всяких там школ. Женщины здесь и сейчас существа бесправные, что мою реципиентку абсолютно не устраивает. Хорошо, что предки на её стороне – и папа и мама на фоне подавляющего большинства окружающих выглядят людьми широких взглядов и несвоевременных убеждений. Правда, в глаза это не бросается. Консуэлка – средняя из сестёр – имеет сходные представления о своей будущей судьбе. Она у младшаков и тех, кто в силу не самых развитых мозгов отстал по математике, ведёт уроки в первую смену, когда мы с Сонькой и Аптекарем грызём латынь в Клейдоне. А уж после обеда во вторую смену место за кафедрой достаётся мне.