Александр Михайловский - Имперский союз: В царствование императора Николая Павловича. Разминка перед боем. Британский вояж

Краббе немного подумал, а потом сказал:

– Вы, Игорь Сергеевич, говорите об испытании старого шлюпа, который обшили металлическими листами толщиной в один дюйм? Помнится, они обстреляли его из 32-фунтовых пушек. Только этот опыт показал, что сама идея бронирования порочна…

– Да, именно так, – сказал Пирогов, отхлебывая вино из бокала. – Ядра легко пробили листы железа, а осколки этой несовершенной «брони» разворотили внутренние помещения шлюпа. Увидев картину полного разгрома, британцы пришли к выводу, что идея бронирования военных кораблей вредна, и долго к ней не возвращались.

– А когда же и где были построены настоящие бронированные корабли, которые, как вы говорите, стали могильщиками многопушечных парусных красавцев? – спросил Краббе.

– К сожалению, не у нас в России, – ответил Пирогов. – После того как в ноябре 1853 года эскадра Черноморского флота в порту Синопа расстреляет из бомбических пушек турецкие корабли, всем станет ясно, что деревянные парусные линейные корабли уже отжили свой век. И первыми это поняли опять не в нашем отечестве, а во Франции.

Там были заложены и построены плавучие батареи водоизмещением около двух тысяч тонн. Они оказались тихоходными, неповоротливыми, плохо держащими волну. Но у них была паровая машина и винт, а самое главное – их борта были обшиты толстыми стальными плитами толщиной четыре дюйма. Французы до конца войны успели построить только три таких броненосца: «Лаве», «Тоннан», «Девастасьон». В отличие от многопушечных линейных кораблей и фрегатов, они были вооружены всего дюжиной крупнокалиберных бомбических орудий, которые по специальным рельсам, проложенным на палубе этих броненосцев, могли перемещаться к амбразурам любого из бортов.

– И что случилось с этими кораблями? – с волнением спросил Краббе. – Надеюсь, наши моряки достойно встретили столь грозного неприятеля?

– Сражаться французским броненосцам пришлось не с русскими кораблями, а с береговыми батареями Кинбурна, – ответил Пирогов. – Наши артиллеристы стреляли отлично. Выпустив за пять часов боя более трех тысяч ядер, они добились почти полутора сотен попаданий в корабли противника. Но ни одно ядро не пробило броню французских кораблей. Сами же укрепления Кинбурна были полностью уничтожены, а потери наших артиллеристов составили сорок пять человек убитыми и сто тридцать – ранеными. Вот такая вот невеселая история.

– Да, Игорь Сергеевич, – сказал после долгого молчания Краббе, – история действительно поучительная. Не хотелось бы, чтобы она повторилась. Что же мы сможем сделать, чтобы не допустить подобного развития событий?

– Ответ напрашивается сам – надо первыми построить броненосцы, – ответил Пирогов, – для этого у нас есть всё. Паровые железные корабли для русского военного флота уже начали строить несколько лет назад на Черном море по инициативе адмирала Лазарева. Правда, у нас пока не научились делать качественные паровые машины, и для наших кораблей их приходится заказывать за границей. А это очень плохо – ведь после начала военных действий заказанные паровые машины могут к нам и не попасть.

– Понятно, – озадаченно сказал Краббе. – Сказанное вами, Игорь Сергеевич, означает, что нам в самое ближайшее время предстоит строить совершенно новый флот. И, если мы его не построим…

– Да, Николай Карлович, вы правильно рассуждаете, – кивнул Пирогов, – вспомните корейского флотоводца Ли Сунсина. Жизнь заставила его спроектировать и построить «кобуксоны», с помощью которых он разгромил могучий японский флот.

Краббе усмехнулся.

– Игорь Сергеевич, я понял, что вы хотите сказать. Я полагаю, что вы поможете нам разработать проект корабля, который станет через несколько лет первым русским броненосцем.

– Конечно помогу, Николай Карлович, – кивнул Пирогов. – Скажу больше, я приготовил для вас картинку с изображением одного интересного корабля, который перевернул все понятия о войне на море. Именно такие броненосцы могут надежно защитить берега России в Балтийском и на Черном море.

Пирогов открыл свою папку и достал оттуда рисунок, на котором был изображен «Монитор».

– Вот, посмотрите, – протянул он рисунок Краббе, – не правда ли, красавец?

– Что это?! – с изумлением воскликнул лейтенант. – Этот монстр, напоминающий плот, на который зачем-то взгромоздили круглую коробку, и является, по вашим словам, кораблем, перевернувшим все понятия о войне на море? Вы шутите, Игорь Сергеевич?

– Ничуть, – ответил Пирогов. – Именно он, со своей, как вы сказали, круглой коробкой, которая есть не что иное, как башня с круговым вращением, и с двумя мощными пушками внутри этой башни, станет образцом, с которого ведущие морские державы мира будут строить свои корабли.

Правда, этот корабль еще далек от совершенства и имеет множество недостатков. Главный из них – отвратительная мореходность. Сам «Монитор», выдержав бой с броненосным кораблем противника, пошел на дно во время шторма.

Но мы поможем избавиться от «детских недостатков» таких кораблей. Конечно, они не приспособлены для дальних океанских походов, но несколько таких кораблей – и ни одна из вражеских эскадр не посмеет показаться поблизости от Кронштадта и Севастополя.

После той памятной прогулки на мотоцикле, Адини весь вечер была какая-то бесшабашно веселая. Всегда сдержанная и скромная, она громко смеялась шуткам мужчин и тайком с улыбкой поглядывала на Николая. Все это не укрылось от зорких глаз Ольги Румянцевой. Под каким-то пустяковым предлогом она выманила Сергеева-младшего из дома и с ходу набросилась на него.

– Ну что, гвардеец, вскружил девчонке голову? Ты мне смотри, чтобы ничего такого у вас там не было. Знаю я вас, кобелей, только одно у вас мужиков на уме! Ты не забывай, что она совсем девчонка, и к тому же великая княжна. Ее папаша, случись чего, голову с тебя снимет. Только я прежде сама оторву твою бестолковку непутевую! – Ольга, похоже, разошлась не на шутку.

Николай, слегка опешивший от такого напора, не сразу пришел в себя.

– Ольга Валерьевна, – наконец вымолвил он, – да у меня и мыслей таких в голове нет. Ну, нравится мне Адини, тут я с собой ничего не могу поделать. Да и она, как ты видишь, тоже, похоже, ко мне неравнодушна. Только я все понимаю, и обещаю, что не позволю с ней никаких вольностей. Что я, подонок какой-то?

Ольга перевела дух.

– Вижу, Коля, что у вас любовь нешуточная наметилась. Только не забывай – кто ты, и кто она! Никогда император не даст ей разрешение на брак с тобой. У твоего коронованного тезки в этом отношении было строго. Хотя… Ладно, не будем ничего загадывать. Пусть все идет как идет. А об обещании – не забывай!