Александр Михайловский - Имперский союз: В царствование императора Николая Павловича. Разминка перед боем. Британский вояж

И тут Адини вдруг подумала о том, что если она выйдет замуж за Николя, то ей тоже придется стать такой же, как и ее новая подруга, и жить в таких же тесных комнатах без огромных зеркал, без слуг и горничных. Придется все делать самой. Конечно, в мире будущего есть умные машины, которые помогают хозяйкам стирать и готовить. Но за продуктами надо будет самой ходить в магазин. Наверное, ей все же не нужно будет учиться драться. Но научиться постоять за себя, похоже, придется.

Хлопнула входная дверь, и в квартиру вбежала раскрасневшаяся от быстрой ходьбы Надежда. В руках у нее были два объемистых разноцветных пакета.

– А вот и я, Адини, – радостно воскликнула она. – Сейчас я переоденусь и быстренько сготовлю что-нибудь поесть. Мы с тобой закатим пир горой. Ты пирожные любишь?

– Люблю, – со вздохом ответила Адини, – только папá недоволен и ругает нашего метрдотеля, если он дает нам что-нибудь сладкое к столу. А конфеты и мороженое мы едим только на праздники. – Великая княжна еще раз тяжело вздохнула.

– Ну, – заговорщицки шепнула ей Надежда, – наши папы остались в прошлом, так что мы без них немного пошалим. Устроим праздник непослушания. – И девушки залились веселым смехом…

Надежда приготовила универсальное холостяцкое блюдо – пельмени, а потом они с удовольствием сидели и ели вкусные пирожные с заварным кремом, запивая все ароматным чаем. И, естественно, они болтали обо всем или не о чем, как все женщины во все времена.

Адини расспрашивала Надежду о ее детстве, учебе в школе, об увлечениях и симпатиях. Хозяйка квартиры призналась, что ей очень нравится Дмитрий Соколов. Похоже, что и она понравилась этому молодому достойному человеку.

– Скажу честно, Адини, – призналась Надежда, задумчиво поглядывая на блюдце с лежавшим на нем одиноким эклером, – Дмитрию будет со мной нелегко. У меня нрав далеко не идеальный. Хотя я внешностью очень похожа на маму, но характер у меня отцовский, то есть упрямый и своевольный. Намучается он со мной, бедняжка…

– А я вот очень люблю Николя, – по-бабьи пригорюнившись, сказала Адини. – И я никогда не буду с ним спорить. Он такой умный и добрый. Скорее бы он перебрался сюда, в будущее.

– Да, Коля воин, – вздохнула Надежда. – Только и Дима тоже воевал. Оба были ранены, да и сражались они примерно в одних и тех же местах, только в разные века. А, ладно, не будем о грустном… Тебе когда надо будет быть у врача?

– Надо позвонить по этому, как его, телефону, Алексею Игоревичу и спросить у него, – спохватилась Адини. – Только это все завтра, сегодня, наверное, уже поздно, и не стоит беспокоить такого занятого человека.

– Позвоним, позвоним… – зевнула Надежда. – А не пора ли нам на боковую? Завтра день может быть хлопотный, а потому следует хорошенечко выспаться.

– Знаешь, Надин, – немного подумав, ответила Адини, – мне что-то не хочется спать. Если ты не против, то я немного полежу в кровати, почитаю? У тебя на полке много книг. Я пороюсь в них, может быть, найду что-нибудь интересное для меня.

– Ну, как хочешь, – опять зевнула Надежда. – Я сейчас пойду в ванную, сполоснусь и лягу баиньки. А книги, что ж, посмотри. Правда, половина из них – чисто специальная литература, типа: «Основы высшего пилотажа», или «Справочник по холодному оружию». Но есть и для тебя кое-что интересное. Вот, возьми и почитай двухтомник «Путешествие в страну Поэзия». Это сборник стихотворений, как твоих современников – Пушкина и Лермонтова, так и наших. Видишь, из этих книг торчат закладки – это там, где мои любимые стихи. Думаю, что они и тебе понравятся. Так что, иди, сполоснись первая, а я пока застелю тебе диван. Будешь спать в моей комнате…

Приняв душ, Надежда накинула халатик и направилась в комнату отца, где расстелила себе постель. В ее комнате горела настольная лампа. Осторожно заглянув в чуть приоткрытую дверь, она увидела, что лежащая на широком диване Адини с увлечением читала книгу, порой шевеля губами, словно произнося про себя наиболее понравившиеся ей строки.

«Бедняга, – пожалела ее Надежда, – теперь она точно до утра не уснет. Зря я ей дала такой совет. Ну, да уж ладно – что сделано, то сделано. Впредь умнее буду».

Надежда с удовольствием растянулась на отцовской тахте, закрыла глаза и моментально уснула…

Поутру Шумилин решил проведать Лермонтова, который две недели назад отбыл в будущее, чтобы пройти стажировку в одном из подразделений ССО – Сил Специальных операций. Конечно, поручика не отправили в Кубинку, где, собственно, и готовили «вежливых людей», а решили ограничиться обучением его азам работы спецподразделений в тылу противника.

Учитывая, что инструкторам придется иметь дело с абсолютным «чайником», а время на учебные занятия ограничено, подготовка шла практически без выходных и по очень плотному графику. Те, кто курировал стажировку Лермонтова, боялись, что импульсивный и своевольный поэт может не выдержать нагрузок и выбросит белый флаг, заявив, что с него хватит.

Но поручик оказался человеком на удивление упрямым и, несмотря на то, что к концу дня он падал с ног от усталости и еле доползал до койки в офицерском общежитии, «просить пардону» Лермонтов не собирался.

Обо всем этом Шумилину рассказал подполковник Гаврилов, который сейчас находился в Петербурге XXI века и координировал работу Отдела «Х» с подполковником Щукиным, оставшемся в XIX веке и оттуда руководившим своими подчиненными.

– Александр Павлович, – Гаврилов посмотрел на часы и встал из-за стола своего кабинета на Литейном, – если вы желаете посмотреть на успехи поручика в боевой и политической подготовке, то можете проехать со мной в учебное подразделение. У них сегодня как раз занятия на полигоне.

Шумилин согласился, потому что ему было весьма любопытно понаблюдать – как чувствует себя Лермонтов в столь непривычной для него обстановке.

Через два часа они уже были на месте. Обучаемые в «цифровом» камуфляже на полигоне занимались на штурмовой полосе. Все они были похожи друг на друга, и Шумилин не сразу узнал среди «спецов» Лермонтова. Поручик ловко преодолевал лабиринт, сигал в траншеи и проползал под натянутой над землей колючей проволокой.

Потом начались занятия по рукопашному бою. Здесь Лермонтов выглядел слабовато, но с учетом того, что он не так давно вообще не имел представления о том, чем он сейчас занимался, получалось у него в общем-то неплохо.

– Кураторы говорят, что поручик делает успехи, – сказал подполковник Гаврилов. – Труднее всего у нашего поэта получается работа в группе. Все же он по натуре своей индивидуалист, больше полагающийся на интуицию, чем на опыт и холодный расчет. Поэтому мы заставляем его работать в составе отделения. Вроде получается. К тому же из наших ребят – тех, с которыми ему чаще всего приходится работать, мы готовим ядро его будущего отряда. У многих из них уже есть боевой опыт. Кстати, занятия вроде закончились. Давайте подойдем поближе и поговорим с нашим «прикомандированным из XIX века».