Мария Архангельская - Пес войны [СИ]

Наконец песня кончилась. Музыкантша отложила арфу, и Эджельстана с лучезарной улыбкой приподнялась:

— Господин супруг мой, какой приятный сюрприз…

Гирхарт тоже поднялся:

— Я хотел бы поговорить с Вами наедине.

Эджельстана махнула рукой, дамы и служанки с поклонами удалились. Гирхарт посмотрел в глаза своей жене. В них стоял невинный интерес.

— Итак, Ваше Величество, — сказал Гирхарт, — Ваши планы потерпели крах. Я остался жив, а голова Вашего любовника красуется на колу.

Тёмные глаза широко распахнулись:

— Я не понимаю…

— Вы всё отлично понимаете, и не трудитесь что-либо отрицать. Государственная измена — серьёзное преступление даже для императрицы. При других обстоятельствах Вы бы уже отправились вслед за господином Орнареном, но Вы мать наследника и носите ещё одного моего ребёнка, и это единственная причина, чтобы сохранить Вам жизнь. Возблагодарите богов за это. Я готов забыть то прискорбное обстоятельство, что Вы принимали участие во всей этой истории, но при условии, что подобное больше никогда не повторится. Отныне Вы будете находиться под наблюдением моих людей, и если они заметят что-то, хотя бы намекающее на то, что Вы опять ввязались в какую-нибудь сомнительную затею, Вас уже ничто не спасёт. Надеюсь, я выразился достаточно ясно, потому что повторять я не буду.

Эджельстана гордо вскинула голову:

— Мой отец…

— … Едва ли надеялся, что в результате Ваших действий сможет завладеть Рамаллой. Скорее, он всего лишь хотел ослабить её и жертвовал Вами в расчёте на смуту, которая неизбежно началась бы после моей смерти. Или Вы всерьёз полагали, что Вас оставят в живых? Напрасно. Кто бы ни победил в итоге, Вы не нужны никому. Даже Вашему отцу.

— Это неправда!

— Что именно? Что царь Ваан знал о Ваших планах, или что он, скажем так, допускал возможность Вашей смерти? Мне жаль огорчать Вас, но, как дочь царя и супруга императора, Вы должны были знать, что благо государства превыше всего. Что значит по сравнению с ним одна жизнь, тем более жизнь женщины? Я готов поверить, что решение далось ему нелегко. Но не думаю, что он нуждается в моём сочувствии.

Гирхарт помолчал. Эджельстана тоже молчала. В углу комнаты в золочёной клетке щебетала пёстрая птица.

— Завтра Вы отправитесь в Дай Марон. Это чудесное место на берегу Инни, прекрасный парк, много зелени, свежий воздух… Он будет Вам полезен. Я навещу Вас, как только у меня появится возможность оторваться от государственных дел. Вот, собственно, и всё, что я имел Вам сказать. Желаю приятного путешествия.

— Господин мой… — Эджельстана подняла на него взгляд, умело изобразивший мольбу. — А Лериэн?..

— Наследный принц останется здесь. Разумеется, Вас будут регулярно извещать о его здоровье и поведении.

— Но…

— Это всё. До свидания, Ваше Величество.

Гирхарт слегка поклонился, повернулся на каблуках и вышел из комнаты.

Императрица благоразумно не стала тянуть со сборами и отбыла уже на следующее утро. Выбранное для неё Гирхартом поместье находилось в двух днях пути от Сегейра, ниже по течению Инни. Сопровождала её изрядно прореженная Шармасом свита, к которой начальник тайной службы щедро добавил своих людей. Гирхарт не стал провожать супругу, занимаясь повседневными делами, и даже не выглянул в окно, хотя окна его кабинета выходили на парадный двор, откуда и тронулся поезд императрицы. Эджельстана в его жизни стала пройденным этапом, и уделять ей много внимания он не собирался.

Впрочем, спустя какое-то время Гирхарт, как и обещал, навестил её, не желая давать пищу для пересудов о разладе в императорской семье. Эджельстана встретила его сухо, всем своим видом демонстрируя оскорбленную невинность, слишком хорошо воспитанную, чтобы выяснять отношения. Гирхарта это вполне устраивало. Он прожил в Дай Марон несколько дней, устроив себе маленький отпуск от государственных дел — катался по окрестностям, ловил силками перепелов, записывал свои комментарии к трактату Миора Хайса, читал тининских историков, обсуждал с конюхами, к каким кобылам подпустить Угля, и только жалел, что нельзя было взять с собой Фрину. С Эджельстаной он, как и прежде, встречался лишь во время трапез, но всё же тащить в дом жены, пусть и опальной, любовницу — это уж слишком.

За оставшиеся до родов месяцы он выбирался к ней ещё пару раз, а между этими визитами к нему регулярно поступали отчёты, составляемые людьми Шармаса. Судя по ним, Эджельстана вела себя безупречно, но смирилась ли она с поражением, оставалось только гадать. Следовало бы, конечно, поместить её под надзор много раньше, ведь у Гирхарта с самого начала было не то чтобы предчувствие, но недоверие к ней. Не предупреди его Каниэл, он, вполне возможно, уже был бы мёртв, ну да всё хорошо, что хорошо кончается. И всё же, даже под надзором, она была опасна.

Роды пришлись на конец зимы. Как только в Сегейр прилетел голубь с долгожданным известием, Гирхарт выехал в Дай Марон. С заранее подготовленными подставами он одолел двухдневный путь меньше чем за сутки. Личный врач императрицы, дородный пожилой человек с окладистой седой бородой — ну прямо картинка из учебника по лекарскому делу — с порога обрадовал его известием, что родился мальчик, крупный и здоровый. Гирхарт спросил, нельзя ли ему увидеться с женой и услышал в ответ, что Её Величество ещё слишком слаба, и ей нужен покой. Император зашёл в детскую, подержал на руках новорожденного сына, сказал несколько приветливых слов кормилице и няньке и отправился в свои покои.

Близился вечер, за окном был виден обширный двор, в котором суетились слуги, готовясь к праздничному пиру. Потом суета усилилась и приобрела какой-то судорожный характер. Гирхарт отложил книгу, которую пытался читать, и подошёл к окну. И тут в дверь постучали. Дежурный слуга доложил о приходе врача Её Величества, который, едва войдя, повалился Гирхарту в ноги.

— Встаньте, господин лекарь, — недоумённо сказал Гирхарт.

— Ваше Величество… Умоляю Вас не гневаться… Беда!

— Что случилось?

— Её Величество…

— Что с ней?

— Скончалась! — выдохнул врач.

— Как скончалась?!

— Ваше Величество… Роды прошли благополучно. Ничто не предвещало… Но потом… потом…

— Что потом? И встаньте же, наконец!

— У Императрицы началась лихорадка. Ваше Величество, мы сделали всё, что могли, но…

— Я уверен в вашей компетенции и преданности, — медленно и внятно произнёс Гирхарт. — Вашей вины в происшедшем нет. Как она умерла?

— Во сне. У неё был жар, ей дали лекарство, и она уснула. Сиделка тоже задремала, у нас у всех была бессонная ночь…

— Понимаю. И что же?

— Часа через два сиделка подошла посмотреть, как себя чувствует Её Величество. Но… Она была уже мертва. Судя по всему, её смерть была лёгкой.