Константин - Кому на руси жить

Что ж, надо выходить, эдак они и Гольца порешат, а потом за меня возьмутся, надежда на то, что не найдут менее, чем призрачная.

Не любитель я заранее строить планы. Отчасти из-за лени, отчасти из-за жабы, что приходит душить когда планы эти не осуществляются. Предпочитаю действовать по ситуации, по наитию, без всяких планов. Но именно сейчас я пожалел, что сей полезной в некоторых случаях штуки у меня как раз таки и нет. С топором на плече, как заправский дровосек я решительно вышагиваю из своего укрытия. Будь, что будет, но сносить башку своему приятелю не позволю.

Мужиков на поляне поубавилось, но предводитель с мечом остался на месте. Он в окружении десятка помощников о чем-то негромко спрашивает Гольца, недвусмысленно помахивая клинком перед хлюпающим носом молодого разбойника.

Моего приближения увлеченные допросов лесовики не замечают.

- Отпустите его, – говорю внушительно.

Они разом оборачиваются, по рожам ползет тень удивления. Лицо главаря абсолютно безволосое, широкое и круглое как блин, из-под повязанной на голове красной тряпки не выбивается ни один волос. Опалили его что-ли перед дорогой?

- Ты кто такой, отрок? – презрительно спрашивает, поигрывая мечиком.

- Мао Цзэ Дун, – говорю. – Вы зачем сюда притащились, попутали что-ли чего? Я не понял. Ты зачем Пепу завалил?

- Теперь я, Шалим, хозяин этого леса! – безапелляционно заявляет меченосец, набычившись. – А он мне не поверил.

Острие меча указало на отрубленную голову Пепы, как на доказательство правоты его обладателя.

- Да? А по какому праву ты хозяином вдруг сделался?

- По праву сильнейшего. Тихарь атаман сгинул, людишки его поразбежались, зачем хорошему месту пустовать? Покорных под свою руку возьму.

Вот козлина. Знает гад, что только мигни и разорвут меня его шестерки в клочья. А у меня в руках только топор беспонтовый. Ну завалю парочку со злости, так ведь все одно порвут.

Со всех сторон в центр разбойничьей стоянки стали подтягиваться люди Шалима, меня сразу окружили, пока не трогают, видимо ждут слова своего командира. Голец глядит на меня во все глаза, трепещет всем телом как пойманный в силок заяц. Что-то он мне хочет сказать да мешает острый нож у кадыка.

Тут и без подсказки все ясно. Стандартная ситуация, в общем-то. Прознал где-то Шалим, что хитрый Тихарь, полностью оправдывая свое прозвище, где-то затихарился и решил оттяпать подконтрольную тому территорию, заодно добром каким-никаким поживиться. Все козыри у него в лапах. У меня же единственный шанс – нарезать побольше понтов. Главное в процессе импровизации не напороть ахинеи.

- Желаешь оспорить мое право? – спрашивает Шалим насмешливо, с чувством полнейшего превосходства. – Или своим атаманом признаешь?

Вспомнился недавний ответ Гольца на мой вопрос про конкурентов. Очень к месту вспомнился. «Вот ты и попался, голубь сизокрылый!» – думаю злорадно.

- Право твое оспаривать я не собираюсь. Сам поступил бы так же. Но, видишь ли, Шалим, не пустует это место и я теперь тут новый атаман, а не ты. Людей нет, говоришь? А хочешь, я скажу несколько слов, и половина твоих людей перейдет ко мне?

Среди головорезов Шалима шелестит заинтересованный шепоток.

- Не болтай понапрасну, – смеется Шалим. – Лучше говори: со мной или нет, последний раз спрашиваю.

- Ребята! – я обвожу Шалимову свору горящим взглядом революционного оратора. – Тихарь, атаман наш – мертв! Я не знаю кто его убил, но зато знаю где спрятана куча серебра в монетах и цацках с купеческого обоза. Слыхали, наверно, про дело то прошлое? Кто хочет поучаствовать в их приобретении, милости прошу ко мне в шайку. Никого не обижу, поделим все поровну. Там до конца жизни хватит каждому. Решайте, долго ждать не стану.

Вертикально опустив топор, принимаю выжидающую позу – опираюсь на ручку двумя руками как о посох.

Это был чистой воды блеф, но он попадает в самую точку. Шалим засопел, меч в его руке дернулся. Среди его парней наметилось движение, кое кто стал бочком передвигаться мне за спину. Голец кулем выпал из ослабевших рук и скореньким аллюром оказался за моим плечом, видон у него, надо признать, совершенно обалдевший.

Мужичий вождь обвел мятежную паству налитыми кровью глазами. Он очень хотел стать самым главным, но понял, что скорее всего, просто убить меня у него теперь не получится, свои же не дадут.

- Хорошо, – наконец произносит он. – Пускай суд богов нас рассудит. Мой покровитель Волос не позволит унижения своего верного раба.

Шалим закатил под верхние веки глаза, страшно засверкали белки. Запрокинул лицо к сосновым верхушкам и что-то зашептал.

- Чего это он? – спрашиваю Гольца.

- Волоса призывает.

- Понятно, – говорю. – Волоса б ему не помешали это точно.

Номер призывания Волоса длился минут пять. Затем Шалим, перестав кривляться, как ни в чем не бывало обращается ко мне:

- Давай биться! – заявляет нагло. – Волос велел мне победить тебя в поединке. Кто победит, того и Правда.

Большая часть людей Шалима все еще мнется подле него, да и те, что за мою спину перешли одобрительно зашумели заодно со сторонниками атамана.

- Биться? – я делаю вид, что обдумываю предложение. На самом деле это наилучший вариант из того, что может здесь произойти. Для Шалима единственный выход сохранить лицо и спасти шкуру – драться со мной один на один. Для меня, собственно, тоже. Нет, конечно драться на всяких допотопных железках я с ним не стану, образование не позволяет. Нужно заставить его померятся в рукопашной, в этом мой шанс.

- Давай на кулаках, – говорю, наконец, после грамотной паузы. – Чтоб было по-честному.

Шалим обрадовался как ребенок, аж подпрыгнул от счастья и нетерпения. Начал спешно скидывать с себя лишнюю одежду, пояса и ремни с мечом. Верные ему люди нехорошо заскалились как гиены, загнавшие в угол лань.

- Напрасно, – сокрушается Голец. – Он одним ударом быка валит.

- Я ж не бык, – говорю. – Пусть попробует меня свалить.

Голец скептически хмыкает, видимо не разделяя моих радужных ожиданий от кулачного поединка с Шалимом.

- Ты ему главное первый кровь пусти, – напутствует Голец таким ровным голосом, будто имеет к предстоящему бою самое косвенное отношение.

- Еще как пущу, – мрачно обещаю я и добавляю шепотом, чтобы в случае моего поражения брал ноги в руки и тикал отсюда пока те победу празднуют.

Все, кто находился на поляне расступаются в рваный круг внутри которого остаемся я и Шалим. Голец принял у меня топор, я засучил рукава рубахи. Сапоги снимать не стал, мягкие вроде, помешать не должны. Шалим развязал пояс, отпустил рубаху свободно свисать почти до самых колен. Весовая категория у нас примерно одна и та же, ну, может килограммов на шесть он мясистее. Преимущества в росте и длине рук у него нет. Даже если он отличный по здешним меркам боец вероятность моего проигрыша не велика.