Константин - Кому на руси жить

- В щелку смотри!

Я стремительно подбираюсь к двери, приникаю глазом к трещине в доске. Сначала ничего не вижу, но привыкшие к темноте глаза под тусклым светом месяца скоро засекают двигающиеся по двору войта быстрые воровские тени. Обзор невелик, но я успеваю увидеть как несколько фигур чернее ночи мечутся от постройки к постройке, пробуют на крепость замки. Несколько теней кидаются через весь двор к хозяйскому дому и пропадают из поля зрения. Два раза отчетливо слышится приглушенное металлическое звяканье.

Становится жутковато. Начинаю нервно соображать.

Если все идет по наихудшему сценарию, то это никто иной как Седой Эгмунд пожаловал выручать товарища с кичи, заодно и серебришко возвернуть.

- Пасть ему заткни! – командую шепотом, ни к кому конкретно не обращаясь.

Меня понимают правильно, через три секунды слышу, как мычит с забитым тряпьем ртом Минай.

Что-то многовато их. Двор уже буквально кишит тенями, но шуметь в открытую не спешат, перемещаются тихо, без топота и шлепанья. Думаю, не знают они точно, где Миная держат, потому и не лезут напролом, осторожничают, примеряются как слепой ощупывает незнакомый предмет.

Вот наступает очередь нашего сарая. Чьи-то нетерпеливые пальцы хватают наружную ручку двери, дергают легонько на себя, потом сильнее. Я отстраняюсь от двери, высвобождаю меч из ножен. С той стороны слышится шелестящий свист. Прибегает подмога. Тянут в несколько рук и начисто отрывают с дуру ручку.

Теперь им понадобится ломик или что-то наподобие.

В щель между дверным полотном и окосячкой забивают кончик меча. Усилие с пыхтеньем, я шкурой чувствую как напрягается дверь. Треньк! Клинок со звоном ломается, слышится ругань и придушенный возглас разочарования, два сантиметра стального жала остается в щели.

Шаги удаляются.

Что могу сказать? Повезло тебе, парень с той стороны! Первым бы лег, доведись тебе открыть дверь.

Я снова прилипаю к смотровой щели. Теперь вся ватага устремляется к дому, оставив сараи на потом. Вполне логично. С любой точки зрения все самое ценное, в том числе и пленники, должно держаться за крепкими стенами, а не в хлипких дощатых постройках.

- А где, кстати, серебро? – спрашиваю Гольца.

- Хозяйские в дом затащили.

Это хорошо. Плохо, что защитников у того добра не много. По сути один Бур. Завид, Миша и, тем более, сыпящий песок из штанин дед Родим вместе со всей своей дворней и домочадцами никоим образом не преграда для десятка вооруженных людей в их лихом деле.

- Приготовились! – говорю, крепче сжимая меч.

- К чему? – спрашивает Голец.

- Выходить на помощь.

- Кому-у?

Удивлению Гольца нет предела. Ребята они не плохие, но животы под копья и ножи подставлять лишний раз не хотят. Не за что. Тем более, в их руках самый главный козырь – Минай. За его голову они легко смогут выторговать себе жизнь. Это мне ничего не остается кроме как нырять в новый бой как в омут. Миша хоть и темнила, хоть и мутноватый он фраерок, неужели мне кидать его под пики каких-то средневековых бомбил. Единственная оставшаяся связующая ниточка с прошлой жизнью и все такое...

- Значит так, – говорю. – На счет три открываете дверь, я выбегаю, вы остаетесь и снова запираетесь. Понятно?

Молчат.

- Понятно? – шепчу как можно яростнее.

Мы с тобой! неуверенно заявляет Голец.

Отставить со мной, говорю. – Будете стеречь Миная. Он – наше все. Теперь понятно? Невул, братан, ты меня прикрой как выходить буду, лады?

Слышно как Невул вытаскивает лук из чехла, берет в руку пучок стрел. Голец беззвучно вынимает запорный брусок. Отломанный кончик меча заклинил дверь и она не хочет открываться. Приходится нажать плечом и тут же придержать, чтобы не скрипнула.

Высовываюсь наружу. Двор пуст как поверхность головы старого войта. Незваные гости про наш сарай благополучно позабыли и толпятся теперь почти всем составом на крыльце дома, постепенно всасываясь внутрь где уже слышны звон и грохот.

Чуть выше моего правого уха угрюмо сопит Невул.

- Двоих на крыльце свалить сможешь?

- Темновато.

- А ты попробуй, – говорю, быстро считаю до трех скорее для себя, чем для кого либо и начинаю разбег.

Попадет, не попадет уже не важно. На крыльце осталось всего двое, нужно не дать им войти в дом, там и без них тесно.

Свистит, обгоняя меня стрела. Впивается в широкую спину коренастого мужика на крыльце, валит его на подельника. Гремит по ступеням выпавшее из рук оружие. Я уже на полпути, снова свист и стрела насквозь пробивает шею второго. Хрипя пробитым горлом и фонтанируя кровью, одной рукой он обламывает торчащее древко с оперением, другой пытается достать меня топором. Я вижу, что это не урман, он даже не в кольчуге. Без труда отмахиваю топор в сторону, туда же по инерции качает и его обладателя, сделав два неловких шага, он падает с крыльца и больше не встает. Устремляюсь к вышибленной двери в дом Родима, на ходу смекая, что на сей раз тоже без кольчуги...

В сенях темно как пещере, в недрах дома шумно, доносятся крики, лязг и топот множества ног. На ощупь открываю дверь в горницу – единственное помещение, где мне удалось побывать. Здесь темноту разбавляют три серых прямоугольника окон, вдоль ряда которых справа от двери должны стоять стол и лавки, прямо по курсу – печь и сундуки у стены. Куда дальше, где тут еще комнаты, где лестница на второй этаж? Точно не помню, но вроде бы там впереди была еще одна дверь. Сильно шумят за стеной и наверху. Кто-то прямо передо мной наполняет пространство выдыхаемым ароматом чеснока. Вряд ли кто из наших, иначе уже бы кинулся на меня. Этот, видимо, принимает за своего, поэтому так спокоен. Стоит на месте и чего-то ждет. Я рублю сверху вниз наискосок изо всех сил с выдохом и подшагом. Куда бью не знаю, но остановившее полет моего меча тело грохается на пол, роняя лавку. Через миг кто-то бросается мне в ноги, сзади крепко виснут на плечах. Падая, умудряюсь выставить перед собой меч, на острие тотчас надевается что-то мягкое и тяжелое. Оружие из руки вырывается, я ударяюсь головой или меня ударяют. Теряя сознание, успеваю удивиться откуда их здесь так много?

В забытьи я нахожусь не долго. Чувствую – волокут за ноги, башкой по половицам скребут. Признаваться, что живой не спешу. Стиснув зубы, стойко принимаю затылком неровности пола и дверные пороги. Выволакивают на крыльцо, непочтительно сбрасывают как мешок с дерьмом со ступеней в холодную траву. От боли в отбитом боку пришибает меня нехилый такой пот. Все еще притворяясь трупом, я осторожно подтягиваю руку поближе к ножу на поясе.

На крыльце зажигают фонарь. Чахлый, желтушный свет немного отгоняет тьму. Приоткрыв веки, вижу, как из дома одного за другим выводят согбенного буквой “зю”Бура, хромающего пуще прежнего Мишу, Завида в окровавленной нательной рубахе, самого Родима с разбитым носом, жинку его взлохмаченную, троих старух и двух ноющих малолетних девчонок дошкольного возраста. Их всех тычками копий и пинками сгоняют с крыльца в угол к амбару. Двое с оружием наготове остаются с ними.