Юрий Корчевский - Битва за небо [litres]

Приземлились. Как обычно, их на окраине уже ждала телега. Возничий, представитель почты в черном форменном обмундировании, вооруженный револьвером. А только и вохровец, и Андрей насторожились сразу, поскольку лица незнакомые. Лошадь и телега, виденные много раз, а люди – новички. Бывает – заболел, уволился, в отпуске, но не сразу же оба. Андрей мотор самолета не глушил, хотя обычно это делал. Вохровец револьвер из кобуры вытянул. За бортом кабины его действия со стороны не видны.

– Эй, не подходить! – предупредил он. – Один с доверенностью – ко мне!

– Че, какая ксива?

Разговором на жаргоне мужчина себя выдал. Вохровец отстегнул привязные ремни, вскочил, вскинул револьвер.

– Не подходить! Стрелять буду, – предупредил он.

– Ты очумел?

Мужчины переглянулись, такого начала они явно не ожидали. Один из них соскочил с телеги, руки в стороны развел, показывая, что оружия у него нет. Но сделал хитро, шаг в сторону, прикрыв своим телом второго. Андрей не стал ждать дальнейшего развития событий, решил действовать на опережение. Вытащил из кармана куртки револьвер, взвел курок. Поскольку он получил его, будучи красным командиром, то и револьвер был с самовзводом, прозванный командирским. Рядовому и сержантскому составу выдавали револьвер без самовзвода, курок надо было взводить перед каждым выстрелом. Андрей самовзвод не жаловал. Он нужен, когда стрелять надо почти в упор, с трех-пяти метров, не целясь. Самовзвод хорош, когда необходимо при угрозе нападения выстрелить быстро, первым, опередив противника. Все внимание мужиков приковано к вохровцу. Тот стоит в кабине во весь рост, да еще оружие в руках держит, представляя угрозу. От вохровца ездовой второго мужчину прикрыл, но Андрей немного левее, и угол обзора другой, видит, как сидящий на телеге сунул руку под войлочную кошму и вытянул обрез охотничьего ружья. Видимо, нервы у вохровца не выдержали или заметил неладное, но он выстрелил, попав в возничего. Почти сразу второй бандит вскинул обрез. Бах! Пламя, дым от черного пороха. Обрез двуствольный, и мог последовать второй выстрел. Андрей вскинул руку. Выстрел, потом уже самовзводом еще два, дистанция до нападавших десяток метров, а стрелок Андрей отличный, в училище на соревнованиях призы и грамоты брал. Оба бандита неподвижно лежат. Кабы не стрельба из обреза, Андрей бы еще сомневался – вдруг настоящие сотрудники почтовой службы? Обернулся к вохровцу в задней кабине, а он убит, наполовину свесился из кабины за борт.

Все, кина не будет, кинщик заболел! Андрей мотор заглушил. Первоначально думал – в случае угрозы даст газ и взлетит, да не удалось, перестрелка пошла. Он выбрался из кабины, свой револьвер спрятал в кармане, подобрал с земли «Наган» вохровца, сделал несколько выстрелов вверх, привлекая внимание.

На аэродроме шумно всегда. Ревут моторы взлетающих и садящихся самолетов, механики прогревают до рабочей температуры двигатели или опробуют их после мелкого ремонта, гоняют на разных оборотах. Но выстрелы услышали, слишком необычные звуки для аэродрома. К месту стоянки самолета Андрея уже ехала полуторка дежурного по аэродрому. Сам дежурный выпрыгнул почти на ходу, увидел тела убитых, глаза округлил.

– Чего тут у вас?

– Нападение бандитов. Вохровца убили, я нападавших застрелил из его револьвера. Надо бы милицию вызвать.

– Ай-яй-яй! Беда какая! Я на КДП, буду телефонировать. Никуда не уходи и место происшествия охраняй.

А к самолету, к телеге с убитым уже тянулись сотрудники. Дежурный встал на ступеньку кабины, чтобы видно его было, крикнул громко:

– Сотрудникам немедленно разойтись по рабочим местам!

Хоть и интересно было посмотреть, не каждый день такие происшествия происходят, а подчинились. С дежурным спорить – себе дороже.

В аэрофлоте свои порядки, довольно жесткие. Уволят без выходного пособия с позорной записью в трудовой книжке. Дежурный уехал.

Милиция появилась быстро. Не каждый день происходят массовые убийства, все же три трупа. И не просто убийство, а вооруженное нападение с целью захвата государственных ценностей! Допросили Андрея, изъяли револьвер вохровца, бандитский обрез, увезли трупы на вскрытие. Возня до вечера шла. Андрей устал, хотел кушать. А в задней кабине лежали мешки с деньгами. Пришлось ему их брать и нести на КДП. На небольшом аэродроме руководитель полетов – царь и бог в одном лице.

– Примите ценности, – попросил Андрей.

– Не имею права!

Ну да, кому охота возиться с ценным грузом, если это не входит в их обязанности? Так и Андрей не обязан.

– А я имею? Мое дело летать.

– Подожди, вызову представителей почты, пусть забирают.

Руководитель полетов засел за телефон. Время вечернее, начальства на местах уже нет, а рядовые сотрудники брать на себя ответственность не хотели. Намаялся, пока приехали представители почты. Сдал по акту, проверили целостность пломб. Руководитель полетов свою подпись поставил как свидетель.

Дня три полетов не было, подыскивали замену убитому сотруднику. Вроде работа не пыльная, но рискованная. И недавнее убийство тому подтверждение. Все же прислали нового вохровца, начальник почты сам привез молодого парня, познакомил.

Недели через две состоялось профсоюзное собрание сотрудников аэродрома – летного и наземного составов. На нем замполит рассказывал о текущем политическом положении, о мудрости великого Сталина и прочую шелуху. Явка была обязательной. А в конце необычное. Замполит предоставил слово гостю – начальнику почты. Тот зачитал благодарность Андрею за проявленные геройские действия при нападении бандитов и вручил именные часы. Вышел Андрей, принял часы, поблагодарил руководство за оценку его скромного труда. Вернулся на место, а соседи – дай посмотреть!

На крышке часов надпись – «Пилоту Малееву И.В. за проявленный героизм». Сами часы наручные, большие, тяжелые, ленинградского производства. По тем временам подарок шикарный, далеко не все имели часы. Время определяли по гудкам паровозов и фабрик. Гудки подавали все, но у каждого предприятия гудок имел свой голос – по тембру, по тональности, силе. И народ уже знал.

– О! Это «Красный октябрь»! Значит – семь часов.

Гудки утром шли через час, потом оповещали об обеде, так же и окончание работы. Обедали в заводских столовых, где цены были меньше, чем в городских, и в блюдах было мясо. Один день – среда или четверг, был рыбным. Еды хватало едва-едва, и толстых не было. Но праздники отмечали – с песнями, танцами, была некая сплоченность. На демонстрации ходили в обязательном порядке, несли транспаранты, втихомолку пили взятую водку, тискали девок.

Наступивший сорок первый встретил Андрей в коллективе. Обычное застолье, без елки и игрушек на ней, ибо считалось, что елка символизирует церковное начало, а игрушки – дары. Большевики, их руководство, во всем видели подвох, скрытые символы. Возможно, из-за того, что сам Сталин был в молодые годы семинаристом. Но перевесило бандитское начало, стал грабить и убивать, а впоследствии числился боевиком от РСДРП и захваченные деньги и ценности отдавал на нужды партии. По большому счету семинарист-недоучка, бандит с большой дороги, хитростью и жестокостью вознесшийся к вершине власти. О, это сладкое слово – власть! Когда можно казнить и миловать, когда по ночам боялись стука в дверь даже члены политбюро и держали под подушкой пистолеты. Да не отпор дать НКВД, на это духу не хватало, а застрелиться чтоб. Боялись застенков и пыток все, кроме одного человека по фамилии Джугашвили.