Владимир Лакодин - Беглец отовсюду (СИ)

— Именно.

— Но по сути… оброк будет повышен?

— Сложный вопрос. Ответ на него зависит от покупательской способности барыша. Наша задача — сделать его как можно более «товароемким»… что ли. И мне удалось преуспеть в этом в Фоксии. И даже алтанцы, большая часть из которых кочевники и не знает настоящей цены вещам, вцепились в барыши, словно в племенных коней.

Король вдруг встал со своего места и прошелся по Малой вечерней гостиной. Мельком посмотрел на себя в зеркало, еще подбавил суровости во взгляде и снова повернулся к Дюку лицом:

— Вы поразительно коварны, Адвард Морини… Но мне нравится.

Улаф уселся на свое место, закинул ногу на ногу и покровительственно промолвил:

— Я подпишу указ о… как вы сказали? «Налоге?» Но во всей этой истории, несомненно сулящей процветание Равнланду, мне не нравится одна вещь…

— Слушаю вас, сир…

— На монетах среднего и высшего достоинства красуется ваш портрет, Дюк. Ваш, а не короля! Чем вы это объясните?

Молодой человек превратился в саму вкрадчивость и с сердечным почтением пояснил:

— Чеканка барышей была начата мной далеко отсюда — в Фоксии. Прибыв к вашему прославленному двору, я не мог быть уверен в том, что вы заинтересуетесь реформацией, продуманной мною во всех деталях бессонными ночами… Но вы оказались столь же прозорливы и быстры умом, как ваш легендарный предок, основатель Акраима Улаф Первый.

Как вы помните, реформация ведется уже четвертый год. Тем временем к облику монет привыкли. И, согласитесь, мой господин, в их чеканке нельзя допускать чехарды и разноголосицы… Однако, вы ошибаетесь, считая что мой портрет несут на себе монеты высшего достоинства. Такие монеты еще только готовятся к выпуску… Вот не изволите ли взглянуть? — Дюк достал из кармана большой золотой и протянул его королю. Улаф принял в руку приятную тяжесть, повертел монету в руках и не удержался от короткого бессвязного восклицания. На одной стороне золотого был искусно выполнен портрет короля в профиль, а на другой был изображен Ворон, меж лап которого раскинулся град Акраим.

Дюк Морини с удовольствием следил за переменами на лице его величества:

— Достоинство этой монеты составляет пять барышей. Она будет называться «один Улаф», и, думаю, получит большое хождение среди знати и торговых сословий. Но если вы считаете, что это слишком смелый проект…

Король поспешил перебить своего гостя:

— Нет, не считаю… Вы похожи на игрока в листы Тар, Дюк. Умеете прятать и приберегать самые старшие карты до нужного момента. Однако я вас прощаю. Я получил сегодня удовлетворительные пояснения по поводу беспокоивших меня моментов… Скажу даже, что получил большое удовольствие от нашей беседы.

— Я счастлив, Сир. Поистине счастлив. Но рискну снова навлечь на себя ваше осуждение одним вопросом, если позволите…

Король, который вдруг почувствовал себя заметно навеселе, легкомысленно махнул пустым бокалом:

— Валяйте!

— Если это не государственная тайна, нижайше прошу вас рассказать мне, что произошло между вами и Первым королевским советником Доктором Хтонием одиннадцать лет назад? Почему он в одночасье стал «освобожденным советником» и больше не появлялся при дворе?

Лицо короля омрачилось, словно над головой монарха повисла черная туча. Он поморщился и нехотя произнес:

— Это государственная тайна, но вам я позволю получить интересующие вас сведения. Обратитесь с этим к конту Абну. Я распоряжусь, и он введет вас в курс… А почему, собственно, вас заинтересовал Доктор? — Улаф метнул пронзительный взгляд в Дюка. Тот состроил сожалеющую мину:

— Господин Хтоний проявил себя как непримиримый противник проводимой королем и вашим покорным слугой реформации.

— Следовало ожидать… — вздохнул его величество. Он помолчал некоторое время. Потом провел рукой по глазам, словно стряхивая с них пелену, волевым усилием взбодрился и обратился к Дюку:

— Все вопросы задайте Абну. А вас, дорогой Адвард, я хотел бы попросить: нельзя ли сделать так, чтобы первая партия новых монет поступила непосредственно в мое распоряжение. Мне доставит удовольствие разменять несколько штук у моих гостей.

Морини понимающе улыбнулся:

— Непременно, ваше величество! А теперь позвольте мне откланяться. Надеюсь вы не сочтете меня неучтивым.

— Ничуть, — с облегчением сказал король, привстал и дернул за ленту ближайшего звонка.

Когда Толлер проводил Морини, Улаф некоторое время сидел в оцепенении. Затем нашел на письменном столе проект об устройстве закупок товаров в сельских провинциях и с удивлением обнаружил на нем подписи и печати конта Абна и свои собственные. Бросил документ обратно — к другим бумагам. Постоял, невидяще глядя в сторону окна. А затем хищно схватил с низкого столика с закусками недопитую бутылку «Сладости Акраима», вылил остатки в бокал и залпом проглотил.

Не успел он отдышаться, как в гостиную вошел седой и мрачный конт Абн:

— Ваше величество, делегация из Фоксии просит вас о встрече.

— Пусть войдут!

— Они занимают одну из задних комнат, куда не заходит даже прислуга. Позвольте мне просить вас отправиться туда вместе со мной. Об этом разговоре никто не должен знать.

Король почувствовал, что его начинает душить новая забота, на его лице отразилось мучение, но он взял себя в руки и приказал:

— Ворон с вами! Ведите…

— Что-то мы уж больно хорошо идем, — Викул то и дело озирался по сторонам, вглядываясь в мирные лесные дебри, окружавшие отлично утоптанную тропу, — Не нравится мне это!

Компания беглецов неспешно продвигалась по направлению к столице за пару лиг в стороне от правого берега Павы. Тропы, которыми был изрезан лес, следовали широким изгибам реки, соединяя местные хутора и заимки, порой выводя на безлесье — к деревням.

День снова выдался ясный, но нежаркий. Чаща была полна птичьим пением, комары на тропе не докучали, путникам не встречались ни люди, ни звери. Казалось, беглецы вовсе ни от кого не бегут, а свободно прогуливаются, словно в собственных, хорошо знакомых угодьях.

Шимма с удовольствием вела в поводу Берту, на которой восседал Пол. Анит шла у его стремени, и все трое о чем-то оживленно переговаривались.

Старик Хтоний и кузнец Викул шли чуть позади — не торопя детей, но и не давая им слишком уж замедлить шаг. Доктор жевал травинку, иногда покуривал и беспокойства старого друга не разделял:

— Видишь, какая у парня охрана? И меч тебе, и глаза молодые, а главное — то, что Анит опять «видит». Тут не город — твоя дочка, Викул, любого человека почувствует за лигу… Ну, не за лигу, но далеко. И впереди, и позади, и вокруг. Ей здесь «видеть», как бы это сказать?.. Просторно. Чего ты дергаешься? Отдохни, пока есть возможность.