Владимир Лакодин - Беглец отовсюду (СИ)

А знаешь ли ты, милый мой, что с ума ой как нередко сходят из-за заразных болезней, которые можно вылечить? Из-за мелких грибков, что поражают пшеницу, которую вообще-то можно определить как больную и сжечь? Из-за войны с ума сходят, из-за непосильной работы в шахтах? Из-за того же крепкого эля или вина, если кто богат?.. Таких «сумасшедших», Викул, на самом деле большинство. Дай им подходящее лечение и уход — станут поумней многих здравомыслящих…

Бывают врожденные случаи, тяжелые — это да. Сам встречал такие. Но однажды видел в Батор-Йоме собственными глазами, как тамошний дэрваш действительно самого настоящего безумца пользовал. Сложный был у него травный состав, очень долгий срок лечения. Конечно, пришлось запереть того больного. Но без рукоприкладства заметь — тонкой стрелкой с хитрым составом на конце из духовой трубки выстрелили и усыпили. Вот как тебя недавно… И в цепи не заковывали — просто хорошо стерегли. Да, приходилось держать за руки поначалу, поить лекарством насильно. Но то лекарство буйство сняло за неделю. А более-менее рассуждать больной начал уже через месяц. Он, конечно, слегка странным остался навсегда, однако дэрваш ему и работу нашел, простую, конечно, — лепешки печь на одном постоялом дворе. И научил, как себя вести, чтобы людей не пугать, как за собой ухаживать.

Что же касается горцев, то ведь понятно, что они по большей части не сеют, не пашут, кроме как во внутренних долинах — им просто негде! Зато табак какой из тех долин? А горный хрусталь из пещер? Самоцветы? Металлы? Почему нужно с ними воевать, когда можно мену вести — «торговать», по-новому говоря?

Но нет — обычай! И у нас, и у них. А внутри обычая что? Насилие. А внутри насилия что? Ну?… Страх! Не ты — так тебя. И страх-то простой — боязнь голода, болезни, смерти.

Но что, скажи мне, столько здоровых и работящих людей, сколько их есть в нашем королевстве, не могут плоды своего труда так распределить, чтобы ни у кого не было страха голодной смерти? Что, лекарей нельзя прокормить при каждой деревне? Что, невозможно мену наладить вместо войны?

— Что ж ты не наладил, когда при дворе служил? — с невинным видом осведомился у старика Викул.

— Да при том дворе… — вдруг рассвирепел Доктор, — Там, брат, жестокость — это способ жизни! Вероломство — почитаемый инструмент внешней политики! Затуманивание голов собственному народу и прямое вранье в глаза — государственная мудрость! Там сам змеем становишься, пока ищешь пути, чтоб то исправить, сё исправить…

Хтоний с яростью выплюнул на тропу истерзанную травинку, непонимающе посмотрел на нее и, словно очнувшись, внезапно успокоился и печально добавил:

— Ведь я сам, вот этой головой, планировал ведение возможной войны с хаимцами на случай, если первые контакты с ними пойдут неудачно и вызовут с их стороны нападения. Я сам улучшил устройство Королевского Ока, распределил по карте его учреждения для быстрой связи… Да что там — я даже писал устав для шпионов: как себя вести при проведении розыска, опросов, негласного наблюдения, при осуществлении захвата и пленения. Веришь ли?..

Кузнец не ответил.

— То-то и оно. И кто я после этого? Хорош врачеватель — взялся искоренять насилие при помощи насилия…

— Как-то у тебя всё трудно получается, — задумчиво сказал Викул, — Жили же мы в Тёсе, вспомни… Ну сплавщики раз в полгода подерутся. Запрут их порознь, чтоб охолонули да и все дела. Ну стащит у Бонка кто-нибудь пару ложек или бочонок эля — тоже не случай. Все ж на виду, у воришек ум короткий — тут украл, сюда принес. Вот и засыпался. Ну и обязательных работ такому — на пользу городу. Опять же, с голоду никто не помирал.

Да неплохо жили-то! Пока эти «приказные»… Э! — кузнец вдруг подобрался, — Что-то не так!

Старик поднял глаза от тропы увидел, что дети остановились, Шимма, придерживая лошадь, свободной рукой тянется к мечу, а Анит стоит, подняв правую ладонь вверх, показывая отцу и доктору — впереди неладно.

Не сговариваясь Хтоний и Викул рысцой рванули вперед. Кузнец ловко выхватил из петли топор и на бегу перехватил поудобней.

— Чего там? — спросил он, первым подбегая к девушке. Анит несколько отрешенно ответила:

— Шагов за триста. Человек примерно двадцать пять, половина — дети. Все озлоблены и испуганы. В том месте — ощущение большого несчастья.

— Напасть могут? — вклинился Доктор.

— Могут.

— Насколько это вероятно?

— Не очень вероятно. Они чем-то заняты. Если не пугать, то…

— Так, — распорядился старик, — Идем тихо-тихо. Мы с Викулом впереди. Если вдруг драка — ныряете в лес и тащите лошадь с Полом к реке. Догоним вас потом.

Викул, убери топор. Мы мирные странники — идем по своим делам, знать ни о чем не знаем. Пол, ты у нас будешь больной болотной лихорадкой. Шимма, поменяйся с Анит — она ведет Берту, ты их прикрываешь, если что.

Всем всё ясно? Тогда двинули.

Вскоре они вышли на большую округлую просеку, в центре которой дотлевал недавно сгоревший хутор. От него практически ничего не осталось — лишь один сиротливый сарай на отшибе.

Посреди тропы, пересекавшей широкой лентой бывшее поселение, собрались несколько семей хуторян. Они стояли и сидели кругом, в центре которого что-то происходило. Когда путники подошли поближе, угрюмые взрослые заозирались, немного расступились, потянув за собой детей, и Полу с лошади стало видно, что все смотрят на женщину средних лет, сидящую на земле.

Перед ней располагался сделанный на скорую руку алтарь. На нем возвышались небольшие башенки из камней, лежали перья. Сооружение по кругу было очерчено пеплом. Пепел же лежал и в центре алтаря.

Лицо женщины было расцарапано ногтями. Уставив красные глаза на одну из башенок, она пела на повторяющийся варварский мотив несколько фраз, которых Пол поначалу не понял. А потом сообразил, что слова самые обычные, просто женщина ставит в них странные ударения и выкрикивает песню с надрывным стоном:

Голодать больн о ,

умирать страшн о ,

помоги, Вор о н,

укажи схорон.

Ставлю меточку —

отдам деточку.

Не казни ее,

схорони ее!

Женщина опускала пальцы в еще теплый пепел, рисовала им у себя на лбу серый зигзаг, низко кланялась алтарю и начинала сначала:

«Голодать больн о ,

умирать страшн о …»

Доктор Хтоний выдержал три круга этой жуткой молитвы, после чего тронул Викула за рукав, приглашая идти вместе, и решительно зашагал к алтарю. Приблизившись к ворожее он гаркнул неожиданно надменно и властно:

— Ворон услышал тебя, женщина!

Певшая оцепенела и подняла на старика бессмысленные глаза. Толпа вокруг в испуге отшатнулась. Пол увидел, что Доктор сунул руку в сумку, достал горсть монет и бросил прямо на алтарь. Выгодки и барыши разрушили башенки из камней и привели в беспорядок перья. Старик кивнул кузнецу, показывая, что тот должен сделать то же самое. Викул беспрекословно повторил жест Хтония. Затем, кривя лицо и глядя на ворожею, как на насекомое, Доктор угрожающе прокаркал: