Владимир Лакодин - Беглец отовсюду (СИ)

Вторая встреча, которая ожидала его величество поздним вечером, была еще более тягостной. Потому что Улаф вовсе не знал, чего от нее ожидать.

Глава Королевского Ока под строжайшим секретом сообщил своему патрону, что из Фоксии ночью прибыла компания благородных мужей, занимавших высокое положение при тамошнем дворе. Они явились переодетыми в простое дорожное платье, но хорошо вооруженными. Просили не вести и речи об официальной аудиенции, сохранить встречу в глубокой тайне и принять их так, чтобы об этом не узнали даже личные слуги короля.

Конт Абн настаивал, чтобы просьба гостей была исполнена. Он явно что-то знал, но поделиться к королем не спешил, прося его подождать до ночи. Все это беспокоило, тревожило и не давало сосредоточиться на предстоящем разговоре с Дюком.

Его величество Улаф томился в Малой вечерней гостиной и ждал. То и дело ему хотелось выпить для храбрости вина, но он одергивал себя — знал, что сначала почувствует воодушевление, но в решительный момент размякнет, станет сентиментальным и податливым на уговоры, просьбы или давление.

Пятидесятидвухлетний король сочетал в своем характере добродушие и мягкость со взбалмошностью и гневливостью. После приступов жестокой решительности, во время которых он порой отдавал пугающие приказы, он быстро остывал, стыдился своих поступков и слов. Однако самих приказаний никогда не отменял.

Дочери короля и его супруга во «дни гнева» предпочитали прятаться на женской половине дворца или уезжали в гости. Не боялись короля в такое время только верный конт Абн и старый камердинер Толлер, знавший его величество с младенчества.

Порой Улаф мечтал, чтобы злая решительность нашла на него именно во время встречи с Дюком Морини. Но не складывалось. Дюк был хитер, как змея, умел быть совершенно очаровательным, предупредительным, почтительным, мудрым, дипломатичным. Он постоянно обезоруживал короля то новым захватывающим и выгодным проектом, то шуткой, то необычным подарком.

Улаф откровенно маялся. В Малой вечерней гостиной ему давно все надоело: немногочисленные книги были просмотрены и отложены, чтобы «почитать на досуге»; картины, которые он подробно разглядел еще в детстве, раздражали; милые безделушки, украшавшие обстановку — табакерки, статуэтки, изящные лампы — казались пошлыми. А письменный стол с разбросанными по нему проектами, письмами, отчетами и сметами — просто пугал.

Король не выдержал, откинул штору, скрывавшую небольшой высокий шкафчик, неприметно пристроенный у самой входной двери, покопался в нем, позвенел чем-то, добыл высокий бокал, наполненный до краев золотистым вином, и залпом выпил. Спрятав его обратно в шкафчик и задернув штору, он подошел к огромному старинному зеркалу, которое возвышалось в простенке между окнами гостиной, и критично осмотрел себя.

Из зеркала на него глянул полный, невысокий мужчина, одетый с большим вкусом в строгий сюртук и полувоенные панталоны. Суровость, с которой был создан покрой королевского одеяния, слегка смягчалась его цветами. Ансамбль был решен в голубых и бледно розовых тонах. На ногах короля хорошо сидели мягкие домашние ичиги.

В каштановых волосах его величества, свободно лежащих на плечах, чуть поблескивал тонкий ободок, символизировавший корону во время дружеских аудиенций.

Улаф постарался изобразить мужественное лицо. Этому определенно помогала аккуратно подстриженная борода с благородной проседью. Но мешали глаза — большие, немного печальные, с темными веками, слегка прикрывающими сверху зрачки.

С другой стороны, нос был вполне мужественен — умеренно длинный, с небольшой благородной горбинкой и довольно тонкой лепки.

Король постарался сузить глаза и посмотреть на воображаемого собеседника с проницательной мудростью. Получилось даже убедительно.

Винное волшебство начало прокрадываться под своды черепа, и его величество почувствовал себя много лучше. Он даже позволил себе небрежно пройтись по гостиной и глубокомысленно произнести вслух: «Когда говорит король, все достойные и благородные, все простые и верные… Все, имеющие уши…»

Но дальше изречение как-то не пошло. Улаф досадливо поморщился и собрался было записать начало на клочке бумаги, чтобы обдумать окончание как-нибудь на днях, но тут раздался деликатный стук в дверь, и в гостиную вошел Толлер.

Сухой старик, похожий на экзотическую птицу, что водится в землях хаимцев и умеет разговаривать, был на голову выше короля, имел вечно вытаращенный взгляд, большой, скругленный (если смотреть в профиль) нос и бритую голову, кое-где покрытую седой щетиной. Толлер, как обычно державшийся с вопиющим достоинством, проскрипел:

— Его светлость Благородной Дюк Морини прибыл, дабы предстать перед королем. Его охрана устроена в главной караульне, об их ужине позаботились.

— Просите!.. И да, Толлер, добудьте нам, пожалуйста, какую-нибудь легкую закуску и бутылочку «Сладости Акраима» из дедовского погреба.

Камердинер вытянул лицо и взглянул на короля крайне неодобрительно. Улаф потряс в воздухе пальцем и раздраженно приказал:

— Принесите! Нечего тут!..

Когда Толлер вышел, король поспешно ринулся к шкафчику за шторой, выпил еще один полный бокал вина, затем бросился в одно из кресел, приготовленных для аудиенции, и принял ленивую позу.

Дверь снова открылась, и на пороге появился блистательный Адвард Морини с дружеской улыбкой на устах:

— Счастлив. Счастлив видеть вас, ваше величество! И желал бы иметь честь получать такие приглашения, как сегодня, и впредь. О, какой это бальзам — разговор с умным человеком с глазу на глаз, а не в суете дворцового приема и не во время упрямых споров государственного Совета!

— Ну, садитесь… садитесь, Дюк, — король благодушно махнул пухлой рукой в сторону второго кресла, — говорят, вы снова учинили, какое-то чудо на улицах столицы?

— Никакого чуда, ваше величество. Я просто распорядился начать вывозить из города навоз, который год за годом копится на мостовых и в канавах. Всего две недели слаженных работ — и жители Акраима почувствовали, какое мягкое и душистое лето выпало нам в этом году.

— Поразительно! — поднял брови Улаф, — Какое простое решение! Почему никто не предложил его раньше?.. А, позвольте спросить, куда вывозится навоз?

— На поля, ваше величество. И уверяю вас — осенью у ваших подданных (тех, кому повезло иметь землю близ столицы) будет преотличный урожай.

Король понимающе покачал головой и развел руками:

— Вот что я называю государственной мудростью! Поистине в вашем лице я приобрел исключительного советника.

Дюк с достоинством поклонился. В этот момент в гостиную вошли Толлер и какая-то женщина с кухни. На столике между креслами они быстро расставили закуски, положили тонкие вилочки и щипчики перед королем и его гостем и утвердили среди тарелок два изящнейших бокала с ножками в виде дамских ручек. Камердинер показал его величеству, а затем Дюку уже раскупоренную бутылку «Сладости Акраима», с нижней части которой специально не стер пыль. Морини уважительно посмотрел на Улафа и произнес короткое «О!», на что король ответил победоносным «Да-с!»