Алексей Вязовский - Триумф Красной Звезды [CИ]

Исполнив «Подорожник траву», Сенчина, наконец, переходит к завершающей стадии своего выступления. Сначала лидер хитпарада — «Погода в доме». Но ей зрителей уже не удивить, она сейчас из каждого утюга звучит. А в ресторанах, говорят, ее исполняют по нескольку раз за вечер. За «Погодой» следует совсем «свеженький» «Паромщик», которого никто еще не слышал. И тут Бивис постарался на славу. Я даже не ожидал от него такого бережного отношения к нашим аранжировкам, думал, что он не утерпит, и обязательно добавит в них что-нибудь свое. Но нет. Зрители на площади просто неистовствуют. Рев стоит такой, словно мимо реактивный самолет пролетает. Скупо улыбаюсь, принимая поздравления от Романова, Гришина и четы Щелоковых. Целуюсь с мамой и дедом. Последний так расчувствовался, что вытирает платком глаза. Краем глаза отмечаю, что Чурбанова с Брежневой среди ВИПов не видно. Понято… не до концерта им сейчас.

— Ты чего такой кислый? — сияющий Романов весело треплет меня за плечо.

— «Нет, ребята все не так. Все не так, ребята» — отвечаю ему стихами Высоцкого

— Ну, концерт-то отличным получился?!

— Да, вроде не плохо. Но могло бы быть и значительно лучше, если бы не вмешивались все, кому не лень. Некоторые песни нам вообще запретили петь.

— Это ты брось! — Романо хмурится — Все вышло замечательно. Просто ты еще молодой и не понимаешь, что на наш народ нельзя все хорошее разом вываливать. Все перемены во всех сферах должны происходить с разумной постепенностью. Сделал важный шаг — остановись, осмотрись, подожди, пока остальные подойдут, и только потом ступай дальше. Знаешь, будь моя воля, какие бы я темпы задал?! Ух…! Но все остальные к ним готовы? Не останусь ли я один в чистом поле, если так широко шагать буду?

Заметив растерянность на моем лице, он усмехнулся мне по-отечески — Вот то-то и оно! Вы с Людой показали сегодня очень высокий уровень для советской эстрады. Так пусть теперь к нему другие чуть подтянутся, поймут, что и они так смогут, если хорошо постараются. А уж потом ты снова планку поднимешь…

Неожиданные откровения. Я даже опешил немного. Как-то не рассматривал я нашу эстраду в таком…странном ракурсе.

— Григорий Васильевич, а как насчет зарубежных гастролей и бокса? — раз уж Романов в хорошем настроении — грех не воспользоваться

— Ну ты и жук, Витька! — Генеральный грозит мне пальцем — После майских праздников решим.

После небольшого технического перерыва на сцену выходит Джо Дассен, и начинается совсем другая песня. Я уж было, самонадеянно решил, что после нашего с Сенчиной феерического выступления французу придется туго. Ан, нет! Кто бы другой может еще и растерялся, но Дассен с самой первой минуты целиком захватил внимание зрителей. Господи… как же он пел! Понятно, что когда в 2-х тысячный раз исполняешь «Елисейские поля», то выверено уже все — каждая нота и каждый жест. Но вот ощущение возникает при этом, словно поет он именно для тебя и впервые… Словом Джо Дассен — профессионал высочайшего класса. И выглядит он при этом так, будто сошел со страниц светской хроники. Белоснежная сорочка, оттеняющая чуть смуглую кожу, светлый костюм и туфли. Элегантен, как белый рояль! А этот его приятный баритон хрипловатого тембра, с тёплыми мягкими интонациями… Надо ли говорить, что зрители слушают его, затаив дыхание, на глазах у многих женщин слезы. И это при том, что они совершенно не понимают, о чем он поет. Вот она — великая сила искусства…

Джо Дассен заканчивает выступление и благодарит зрителей за теплый прием. Видно, что он искренне тронут тем, с какой восторженной любовью к нему относятся советские люди, и как долго они не отпускают его со сцены. Для него это стало приятным сюрпризом. Еще большим сюрпризом стал замечательный салют над «Космосом» и буквы МИР, ТРУД, МАЙ, которые высветили окна гостиницы. Народ на площади просто сходит с ума… Что ж… праздник, наверное, и правда удался. Отчего же мне одному так хреново-то…?

2 мая 1979 года

Москва, ул. 1812 года, квартира Селезневых.

— Спишь?

— Сплю.

— Просыпайся

— А что случилось??

— Брежнев умер

Звонок Жулебина раздался в час ночи. К телефону подошла мама, но тут же постучала мне в дверь. Продрав глаза, я взял трубку и услышал напряженный голос управделами ЦК КПСС.

— Ох, какое горе — я тяжело вздохнул и попытался осмыслить произошедшее. Получалось плохо.

— Надо позвонить Галине Леонидовне — наконец, сообразил я

— Позвонишь еще. Ночью собиралось «малое» Политбюро — решили устроить государственные похороны.

— Ну это понятно… Сколько лет Леонид Ильич проработал Генеральным Секретарем… А я вам зачем?

— Решено в траурные мероприятия включить молодежь — комсомольцев и пионеров. Ты у нас в первых рядах — тебе и карты в руки. Утром езжай в свою школу, директору я уже позвонил. Бери старшеклассников и к девяти утра, чтобы были в Колонном зале Дома Союзов.

— Зачем?

— Дежурство у гроба. Вам выдадут траурные ленты и все, что полагается в таких случаях.

— Разве не Кремлевский полк должен дежурить? — осторожно интересуюсь я

— Караул «кремлевцев» будет. Решили, что вахту будут нести по два часа все без исключения — члены Политбюро, представители различных отраслей хозяйства, выдающиеся деятели культуры… Романов даже церковников разрешил допустить к похоронам.

— Все понял — шестеренки в моей голове заработали — А можно к деятелям культуры моих «звездочек» присоединить?

— Хорошо, я добавлю их в список. Все, Витя, мне пора, завтра увидимся.

Следующие три дня слились у меня в монотонное серое полотно, похожее на асфальтовую дорогу. Похоронная музыка, бесконечная очередь в Дом Союзов, горы траурных венков. Рядом с гробом постоянно находилась зареванные Виктория Петровна и Галина Леонидовна с братом, Чурбанов и еще несколько дальних родственников. Высокопоставленные скорбящие сначала подходили к покойному, клали цветы. Потом шли к вдове Брежнева. Недолгий разговор, объятия… Обычным гражданам давалась всего полминуты, чтобы пройти мимо — венки забирали еще на входе.

Пятого мая в 11 часов под звуки траурных мелодий гроб с телом Леонида Ильича вынесли из Колонного зала и установили на артиллерийский лафет, обитый красной тканью с черными маркизами по бокам. Парадный БРДМ — у военных именуемый «бардак» — с задранным вверх пулеметом, очень медленным ходом поехал в сторону Площади Революции. За ним шли родственники, 45 генералов и адмиралов, каждый с атласной подушкой, на которой лежали многочисленные ордена и медали Брежнева. За военными пристроились все остальные — члены Политбюро, партийные и государственные руководители, представители общественности. Кортеж медленно добрался до Красной площади. Она была полностью заполнена народом. В четком строю — части войск Московского гарнизона. Над их колоннами склонены боевые знамена. Процессия останавливается у Мавзолея. Гроб с лафета переносится на постамент, начинается траурный митинг.