Игорь Негатин - Экспедитор [Litres с иллюстрациями]

Кривая улочка вывела в район набережной. Осталось пройти совсем немного, и выйду на бульвар, где любит прогуливаться местный бомонд. Не успел сделать и нескольких шагов, как в сумраке проходного двора мелькнули две тени. Будь они чуть медленнее, я бы их даже не заметил или отреагировал бы не так рьяно. Тем более что они назвали мое имя и пытались схватить за руку…

Удар! Хороший такой удар! Дай бог не убить этого бродягу. Револьвер был при мне, но поднимать ненужный шум не хотелось. Прибежит патруль – разбирайся с ними потом. Нападающий хрюкнул и начал заваливаться на меня. Что это за нежности, сеньор?! Ухожу в сторону, где уже маячит еще один. Что это у вас в руке мелькнуло? Дубинка? Что за напасть! Разве мы так договаривались? Отнюдь! Извольте выбросить! Нет? Куда махаться? Не дай бог, зацепишь, дьявол косорукий! Ныряю ему под руку. Эх, может, это и лишнее, но рефлексы дело такое… Удар в колено! Да, это больно. Очень больно! Сейчас ты закричал, а немного позже и вовсе благим матом орать будешь. Перехватываю руку на излом. Хруст. Еще один удар – в кадык!

Я не успел оглянуться по сторонам, как раздался свист. Свист и удар.

Потом… Потом наступила темнота.

Не знаю, сколько провалялся без сознания, но, когда очнулся, я обнаружил себя сидящим на стуле. Руки были связаны за спиной. Хорошо связаны, на совесть. Странно, но сначала вернулся слух, а уже потом увидел небольшую каморку, освещенную двумя лампами. Стол, несколько стульев. Незнакомый мужчина. Невысок ростом, одет в пыльный, видавший виды сюртук. Седая борода, усы и прищуренные поросячьи глазки. Лицо простое – отвернешься и забудешь. Он заложил большие пальцы за проймы жилета и покачался на каблуках, наблюдая за моим состоянием. Наконец удовлетворенно кивнул и хмыкнул.

– Вы уж простите нас, Сергей Владимирович, за столь странное приглашение на беседу, но, как я изволил убедиться, уж слишком быстры вы на руку. Вам еще и слова не сказали, а вы сразу людей калечить, да еще таким хитрым способом… – Он покачал головой. – Сразу и не разберешь, а ежели в темноте, то и вовсе на чудо похоже. Пришлось стреножить, пока вы бо́льших бед не натворили.

– Кто вы такие? – спросил я и поморщился. Голова просто раскалывалась.

– Русские, Сергей Владимирович. Русские… Вот поэтому и сожалеем, по вечной доброте, что причинили вам некоторые неудобства.

– Что вам угодно?

– Сами-то из православных будете? Признаться, поначалу вас за одного из старообрядцев принял. Уж простите старика, но полюбопытствовал – носите ли крест да какой именно?

Крестик на мне был. Простой, самодельный. Еще с чеченской войны. Тогда многие такие носили. На войне, как известно, атеистов не бывает. Его освящал сухонький священник с куцей седой бороденкой и вечно слезящимися глазами. Старичок подслеповато щурился, вглядываясь в наши закопченные и грязные лица, а потом кивал и благословлял на ратный труд. Может, это и прозвучит наигранно, но потерь после этого напутствия стало гораздо меньше…

– Из православных? – не унимался мужичок.

– Вам, любезный, «Отче наш» прочесть? Или встать да по сусалам съездить?

Позади меня послышался шорох и раздался хорошо знакомый голос:

– «Отче наш» не потребуется. Вы русский.

– Вот уж обрадовали… – пробурчал я. – Добрый вечер, господин Курдогло.

Он наконец вышел из тени. Мужичок, который начал допрос, сразу отошел в сторону и словно исчез. Талант у человека! Вроде вот он – никуда не делся. Стоит в нескольких шагах, а глаз не цепляется. Незаметен, мерзавец эдакий. Хорошая у них школа. Курдогло ему кивнул и присел на стул. Хорошо сидит. Правильно. Ногу на ногу не кладет, рук на груди не скрещивает. Только глазами ощупал, словно обыскал. Опытный.

– Итак, господин Шатров… Или Чатров? Как вам более привычно?

– Меня зовут Шатров.

– Вот и славно. А то взялись, понимаешь, русские имена да фамилии на иноземный лад переиначивать. Ни красоты, ни порядка. Только вот незадача какая… – Курдогло полез во внутренний карман сюртука и достал лист бумаги. Развернул, сделал небольшую паузу и прочитал:

– «Серхио Чатров. Каторжанин Анхело-де-Сорр, убежавший из места заключения во время недавнего пожара. За убийство приговорен к повешению, но по милости губернатора Базалет-де-Энарьо казнь была заменена пожизненным заключением». Надо же… – Он покачал головой. – Кого же вы, Сергей Владимирович, так приголубили? Особу королевской крови?

– Я никого не убивал.

– Но в Анхело-де-Сорр сиживать изволили?

– Сиживал.

– И убежать тоже изволили?

– Изволил.

– Вот и славно. Видите, как все чудно прояснилось. Мы уже, грешным делом, чего только не передумали! Каюсь, даже в рыцари плаща и кинжала вас второпях записали. Даже жаль немного.

– Что не рыцарь?

– Как-то привычнее для этих мест. Хотя… – Курдогло вздохнул и поморщился. – Здесь и беглых хватает. Куда же без них, болезных. Так и норовят на свой кусок хлеба чужой кусок мяса положить. Совсем от рук отбились. Вот, извольте взглянуть… – Он поднялся и подошел ко мне.

На листке бумаги был список еще не пойманных каторжан. Дюжина имен, среди которых красовалось и мое имя. Вот и Мартин Вильяр. Пятый в списке. Хесус Морено. Третий. Рядом с некоторыми указывались и прозвища. Негусто. Остальные, надо понимать, уже пойманы и повешены. В горле пересохло. Я облизал губы и поморщился. Если они все знают, то какого черта устраивать этот цирк? Зачем разговоры разговаривать, если перед тобой будущий покойник? Сдай местному альгвасилу, и дело с концом. Им что-то от меня нужно? Что?

– Вы не находите, Сергей Владимирович, что каждый город чем-то напоминает простого человека? – спросил Курдогло. – Взгляните на любой из них, и вы увидите некий характер, присущий только этому месту. Свой образ, привычки и свое, не всегда приглядное, прошлое. Париж, к примеру, город роскоши и любви, а Лондон – город промозглой сырости и вечных туманов. Жители, независимо от своих желаний, вынуждены этому подчиняться.

– Интересное начало, но я еще не успел разобраться в характере Сантьяго-де-Лион.

– Ну, это несложно! Город любопытных и очень гордых. Здешние кабальеро, прости меня господи, хоть и голым задом сверкают, но гонору не теряют. Изрядной любознательности город! В этом и его сила, и его слабость.

– Почему же?

– Безудержное любопытство привлекает ненужное внимание. Времена, сами понимаете, тревожные, а раз так, то и вопросы возникают. Не поверите, до смешного доходит! Каждый раз после приема у здешнего губернатора я первым делом вспоминаю, кто именно склонял меня к сотрудничеству и кого склонил к сотрудничеству я…

– Вы бы мне руки развязали, – попросил я. – Затекли.