Александр Тамоников - Лжедмитрий. Царская плаха

Мужик упал на колени.

– Не вели казнить, великий князь, не ведал, что ты тут.

– Встань! – повелел Григорий.

Мужик поднялся.

– Тебя-то как звать? – вступил в разговор Мнишек.

– Меня-то? – Мужик был в смятении. – Мартын Голуб.

– Ты из челяди купца?

– Нет, местный.

– Так ты, стало быть, подземным ходом вышел из крепости?

– Так, великий князь. Иначе из города не выйти.

– По этому ходу можно свободно покинуть город и проникнуть в него?

Голуб отрицательно покачал головой:

– Нет, великий князь. Подземные ходы, а их в крепости четыре на каждую сторону, охраняются ратниками.

– Интересно. А тебя, значит, они пропустили?

– Так на восточном ходе старшим службу несет сосед мой, Тимоха Авдеев. Он спросил, чего я явился. Я ему сказал, что мне надо в деревню Кошу, это как раз восточнее города в семи верстах. Дед там, мол, помирает. Проститься надо. Вот он меня и пустил.

– Ладно, Мартын, с этим все ясно. Садись на скамью и докладывай, что в крепости.

Гонец присел.

– А что в крепости? Теперь там начальствует окольничий Петр Федорович Басманов, с ним князь Никита Романович Трубецкой. Царь послал их на выручку Чернигова, да не успел Басманов, крепость быстро сдалась тебе. Тогда он двинул на Новгород-Северский и стал готовить его к обороне. Воевода Алексей Романович с ним, но уже не главный.

– Сколько теперь воинов в крепости?

– Где-то тысяча выходит.

– Сила немалая, – сказал Отрепьев.

– Так у нас все одно больше, – отмахнулся Мнишек.

– Это так, но они сидят за крепостными стенами, рвом и валом, а мы в поле. – Григорий повернулся к Голубу. – Знаешь, сколько пушек у Басманова?

– Больших немного, три всего, а вот малых около тридцати. Они все на стенах.

– Так ты говорил, Мартын, что через подземные ходы в крепость пройти нельзя, так?

– Да, не получится. В них бочки с порохом. Если что, они будут подорваны вместе с твоими ратниками, царевич.

– Ладно! – Отрепьев ударил ладонью по столу. – Будем смотреть, думать. Ты, Мартын, возвращайся.

Утром в шатер явился Бучинский и доложил, что сотни готовы к движению.

– Глянь на чертеж, Ян. Перед крепостью большое поле, изобилующее балками, буераками. Ты на месте внимательно погляди, как там укрыться, если по тебе ударят пушки со стен.

– Но я же послом поеду. В них не стреляют.

– Это поначалу, когда выйдешь к городу. Потом могут и пальнуть по твоим сотням. Так что перед крепостью расположи их как можно ближе к укрытиям. Я не хочу, чтобы Басманов положил половину твоих людей.

– Такого никто не желает! – воскликнул Бучинский. – Но если московский воевода на это пойдет, то потом горько пожалеет.

– Выступай, Ян.

– Да, великий князь.

Отряд Бучинского встал в поле перед западной частью крепости, напротив Черниговских ворот. Они были закрыты, мост поднят. Ян приказал казакам разбиться на десятки и рассредоточиться возле оврагов, балок, буераков.

Потом он по дороге подъехал ко рву, осадил коня и крикнул:

– Приветствую вас, ратники!

Ответом на это была отборная матерная ругань, адресованная не только самому Бучинскому, но и самозванцу Гришке Отрепьеву.

– Вот, значит, как вы встречаете посла законного наследника русского престола. Против законной власти идете! А что ж сами орете-то? Где ваш воевода Басманов? Почему не выйдет? Так между нами ров, пугаться нечего. У меня для него грамота.

Ухнула пищаль. Пуля ударила в землю в пяти шагах позади Бучинского. Конь встал на дыбы, но был усмирен опытным всадником.

– По послу стрелять?

– Это ответ и тебе, и твоему вору. Езжай отсюда, покуда жив, и передай расстриге, что не видать ему города, – крикнул кто-то со стены.

– Ну что ж, стрельцы. Не захотели миром дело решить, значит, быть войне. Мы будем умирать за законного наследника престола, а вы за кого?

Бучинский привел сотни в лагерь, уже разросшийся до приличных размеров, соскочил с коня, бросил поводья служке, подошел к шатру.

– Дозволь, великий князь?

– Заходи, Ян, – ответил Отрепьев.

По виду верного сотника он все понял.

– Что, не пожелали Борискины люди сдаться?

– Не пожелали, великий князь.

Отрепьев повернулся к Мнишеку и заявил:

– Готовим нападение на крепость!

– Зачем бросать людей на погибель? Может, обойдемся осадой?

– На это уйдет время. А Бориска теперь ждать не станет. Уже скоро здесь будет его крупное войско. Нам надо взять Новгород-Северский как можно скорее.

– А если не возьмем?

– Тогда придется осадить и готовиться к битве с войсками Бориски, которые, несомненно, подойдут к крепости.

– Ты надеешься на успех в этом деле?

Бучинский не желал быть свидетелем новой перепалки между царевичем и главным воеводой.

– Великий князь, дозволь удалиться к казакам, – заявил он.

– Нет, Ян, погоди. Нам надобно подумать, как брать город. Ты соображаешь в военном деле получше этого пана. Садись на скамью, скоро начнем. – Отрепьев повернулся к Мнишеку. – А кто говорил, что поход будет легким? Нам еще придется познать и радость побед, и горечь поражений. А сейчас давайте подумаем, как будем воевать дальше.

Отрепьев, Бучинский и Мнишек несколько часов ломали головы над тем, как будут завтра штурмовать Новгород-Северский, решали, как лучше использовать артиллерию, пехоту и конницу. К вечеру план действий в основном был готов. Он предполагал подход войск царевича сразу к трем воротам Новгорода-Северского – Черниговским, Курским, Водяным. Артиллерия будет сосредоточена напротив самых укрепленных, Черниговских. Когда пушки разнесут их, в город ворвется конница.

Отрепьев особо отметил, что запрещает добивать раненых. Им должна быть оказана посильная помощь на месте либо в обозе, где находились лекари.

– Дозволь предложение, великий князь, – сказал Бучинский.

– Давай, Ян. Слушаю.

– Новгород-Северский окружен рвом, который близко подходит к крепостным стенам. Они деревянные, из срубов, присыпанных землей.

– Так, – проговорил Отрепьев. – И что?

– Мы можем заранее подготовить приметы, то есть связки хвороста, забросить их в ров и поджечь. Хворост разгорается быстро. Сперва пламя лизнет стены, а потом, глядишь, и подожжет их. Тогда защитникам станет не до боя. Не сгореть бы живьем! Коли воспламенится большой участок у тех же Черниговских ворот, то огонь выполнит за пушкарей их работу. Причем гораздо быстрей.

Отрепьев улыбнулся и заявил:

– Хорошая мысль.

– Куда кидать хворост, царевич? Во рвах вода, – сказал Мнишек.

Григорий посмотрел на сотника.

– А ведь и правда.

– Ну и пусть. Один сноп уйдет под воду, второй, третий, а четвертый окажется на поверхности. Вот он-то и загорится.

– Принимаю твое предложение, – заявил Григорий. – Пойдешь лично. Возьмешь те же сотни, которые были с тобой утром у крепости, и немедля начнешь готовить приметы. Сам прикинь, сколько их надо, чтобы поджечь стену у Черниговских ворот. Назначишь перевозчиков, на коня по два снопа, поджигателей, у которых должны быть наготове факелы, два десятка пищальников в прикрытие. Провести закладки и осуществить поджог надо неожиданно, не перед штурмом, а в ходе его. Ты понял меня, Ян?