Александр Тамоников - Лжедмитрий. Царская плаха

Тот решился.

– Коня бы мне помоложе. А то нынешний совсем старый.

Отрепьев повернулся к Бучинскому, сидевшему в углу и ошарашенному вестью, услышанной от гонца.

– Ян!

Сотник вскочил.

– Да, великий князь!

– Стрелецкому сотнику дать пару молодых коней!

– Пару?

– У тебя, Ян, со слухом плохо?

– Извини, великий князь, будет исполнено.

– Да Мнишека сюда, быстро!

– Слушаюсь! – Бучинский выскочил из шатра.

Отрепьев взглянул на Березина.

– Доволен, Егор?

– Очень доволен, царевич.

– Ну и хорошо. – Григорий снял с пояса кинжал в дорогих серебряных ножнах. – А это, сотник, тебе от меня за хорошую новость.

– Благодарствую, великий князь. Сохраню, старшему сыну передам, тот своему.

– Это дело твое. Голоден?

– Да перекусил бы.

Отрепьев распорядился накормить сотника, велел ему после отдыха возвращаться в Путивль и объявить там, что царевич берет город под свою руку. Дьяку Сутупову доставить в лагерь казну, непокорных воевод Михаила Салтыкова и Василия Мосальского, все пушки, имевшиеся в крепости, и ратников, которые пожелают вступить в войско царевича.

Таким вот образом 18 ноября 1604 года Путивль оказался в руках Отрепьева. Дальнейшие события развивались молниеносно. Прознав про сдачу Путивля, жители Рыльска, Белгорода, Воронежа, Кром, Ельца, десятков других больших и малых поселений признали власть наследника престола Дмитрия Ивановича.

21 ноября из Путивля в лагерь прибыл целый обоз. Во главе его был воевода дьяк Сутупов. Отрепьев заранее получил доклад о его подходе. Он решил оказать честь людям, восставшим против Годунова, и выехал навстречу им в сопровождении Яна Бучинского с казаками и Мнишека.

Оказалось, что ратники привезли из Путивля не только Салтыкова и Мосальского, но и две сотни плененных московских стрельцов.

Дьяк Сутупов соскочил с коня, подошел к Отрепьеву.

– Принимай, великий князь, казну, пленных воевод и стрельцов, а также ратников, пожелавших служить в твоем войске.

Отрепьев тоже спешился, обнял Сутупова.

– Благодарю тебя, Богдан Иванович, и всех твоих славных ратников.

– Так как же иначе было поступить, Дмитрий Иванович? Не воевать же с законным наследником русского престола!

– Хорошо, что ты это понял. – Григорий указал в сторону Новгорода-Северского и продолжил: – А вон там воевода не желает уразуметь, что бьется за Бориску, коварством, большой кровью и обманом захватившего власть. Недолго осталось Годунову править. Очень жаль, что русские люди погибают ни за что. – Он обернулся к своей свите. – Воевода, возьми казну под охрану. Ян, пушкарей покуда размести в лесу, ратников распредели по казацким сотням.

Мнишек и Бучинский бросились исполнять приказ Отрепьева.

– Что со стрельцами делать будешь, великий князь? – спросил Сутупов.

– Где они?

– Да тут недалече, у обоза, сбиты в кучу, разоружены.

– Силой взяты или сдались?

– Да ни то, ни другое. Руки не подняли, но и не стреляли, когда я приказал разоружить их.

– Понял, веди к ним.

– А воеводы?

– Ко мне в шатер. Казаки покажут.

– Ясно.

Сутупов отдал приказ своей охране заняться воеводами и провел Отрепьева к пленным стрельцам.

Те сидели у телег, завидели дьяка и вельможу, в котором угадали самозванца, поднялись, оправили одежду, построились, чтобы выслушать приговор. Они не сомневались в том, что за верность Годунову будут казнены.

Отрепьев обошел строй, вглядываясь в лица ратников, встал посредине и заявил:

– Я, царевич Дмитрий Иванович, законный наследник русского престола, приветствую вас, стрельцы!

Такого пленники никак не ожидали.

– Да какой ты законный наследник? – крикнул кто-то.

Отрепьев взглянул на этого человека и приказал:

– Выйди вперед, воин!

Молодой, крепкий стрелец встал перед строем, обернулся к товарищам.

– Так ты говоришь, что я не царевич? – спросил Григорий.

– Я знаю, что великий князь Дмитрий погиб по воле злого случая в Угличе, – спокойно ответил стрелец.

– И откуда же тебе это известно? Был в Угличе, когда там отпели мальчика, которого ты называешь истинным царевичем?

– Не был, верные люди сказывали.

– Вон оно что, сказывали. А они там были?

– Кто-то был.

– Этот кто-то здесь?

– Нет, на Москве.

– Вот как будешь на Москве, спроси у них: в каком именно месте играл в день смерти царевич, с кем, во что, кто был рядом с ним? Где находились тогда дьяк Михаил Битяговский, его сын, Василиса Волохова, Арина Тучкова и Мария Колобова? Запомнил имена?

– Запомнил.

– А еще спроси о Никите Качалове. Поинтересуйся, с чего вдруг жители Углича бунт подняли, что сталось с вдовой царицей и ее братьями. Коли эти верные люди тебе обо всем подробно поведают, то им можно верить. Но они этого не сделают, потому как все могли знать только люди, близкие к Марии Федоровне. К моей матери, стрелец.

Тот в растерянности проговорил:

– Ты сказал, как буду на Москве. Так чего же получается? Ты отпустишь нас, не пожелавших перейти на твою сторону, или только меня? Сразу скажу, один не пойду. Приму приговор со всеми.

– О каком приговоре ты говоришь, стрелец?

– Он может быть один. Смерть!

Отрепьев рассмеялся.

– Да, затуманили вам мозги на Москве вельможи Годунова. Это он, не мешкая ни минуты, повелел бы порубить вас всех прямо тут, у обоза, и бросить в овраг. За измену. Я же не Бориска, а сын Ивана Васильевича Грозного и стараюсь поступать, как отец. За что казнить вас? За то, что выполняли приказ начальников и не пожелали сдаться? Так на то вы и служивые люди. За это вам только честь и хвала. Никто вас не тронет. Можете прямо сейчас убираться отсюда на Москву или в Новгород-Северский к окольничему Басманову. Вот только простит ли вам эту свободу воевода Борискин? Не спросит ли с вас за то, что не бились насмерть с изменниками? Это ваше дело. Но предупреждаю, в следующий раз, коли выступите против, милости не ждите. Скажи, стрелец, как зовут тебя?

– Мирон Найденов.

– Ты, Мирон, и твои товарищи свободны. Идите с Богом, вас не тронут, в этом слово мое, а оно крепко.

Из рядов вышел еще один стрелец и спросил:

– А к тебе, Дмитрий Иванович, пойти можно?

– Отчего же нет? Мне такие люди нужны.

«Таких людей» оказалось больше сотни.

Остальные направились по дороге к Новгороду-Северскому, расположенному совсем близко от лагеря. Вскоре едва ли не все они вернулись и сказали, что в крепость их не пустили, обвинили в измене.

Отрепьев же проехал к шатру, рядом с которым стояли пленные воеводы, связанные и охраняемые ратниками, пришедшими из Путивля.

– Веревки снять и в шатер их! – приказал Григорий.

– А как же охрана, великий князь? – спросил один из ратников.