Александр Тамоников - Лжедмитрий. Царская плаха

Лешко взглянул на него и проговорил:

– Ваше высочество, в Польше при найме нас в вашу армию одним из обязательных условий являлось то, что мы не должны воевать с Россией, если ее народ будет стоять за царя Годунова.

– Но народ стоит за меня, господа ротмистры.

– В случае с Новгородом-Северским мы видим иное.

– Это только одна крепость. Не будь здесь посланников Годунова, она сдалась бы, как гарнизоны в Моровске, Чернигове, Путивле и десятке других городов. Простой народ ненавидит Годунова, стоит за меня.

– Нет, ваше высочество. Мы не считаем возможным находиться в вашем войске и возвращаемся на родину.

– Получили деньги и до дому, так? Делайте, что хотите. Вы еще пожалеете об этом.

– Позвольте откланяться, ваше высочество.

– Проваливайте, поганцы! Чтобы духа вашего тут не было.

Ротмистры вышли из шатра. Вскоре три сотни польских гусар покинули лагерь.

– Вот тебе и штурм, царевич. Боюсь, это было начало распада наемного войска, – сказал Мнишек и тяжело вздохнул.

Успех в сражении с войском князя Мстиславского общую обстановку сильно не изменил. Осада Новгорода-Северского продолжалась. Она раздражала, утомляла, а главное, не приносила результатов. Крепость стояла, даже получив серьезный урон.

Царские войска отошли недалеко, к Стародубу. Это всего девяносто верст. Воевода уже наверняка выслал в Москву гонцов с просьбой о помощи. Она придет. Бориска понял, какая опасность нависла над ним. Так что войска он пришлет.

Да еще подойдет срок платить наемникам. Остатка казны, доставленной из Путивля, на это не хватит.

Так оно и вышло. 1 января 1605 года в лагере вспыхнул бунт. Наемники ограбили обозы и ушли. Поляков у самозванца почти не осталось.

Обстановка на этой войне менялась ежедневно. Еще в начале декабря в Комарицкой волости на Брянщине народ поднял бунт. Оттуда прибыли ратники, привезшие плененных воевод, и крестьяне, пожелавшие вступить в войско Григория. Ушли наемники, пришли запорожцы немалым числом.

Военный совет не имел единого мнения. Кто-то стоял на том, чтобы продолжить осаду Новгорода-Северского и готовиться к сражению с московской ратью. Другие предлагали штурм крепости и наступление на Стародуб. Третьи говорили, что надо отойти в Путивль и закрыться там за каменными стенами.

Отрепьев оставил решение за собой, обещал объявить его на следующий день и прошел в свой шатер. Там он увидел Мнишека, собирающего вещи.

– А это что еще за дела? – спросил Григорий.

– Еду в Польшу.

– Вот как? Бежишь вслед за своей наемной ратью? Тебе тоже денег не заплатили?

– Надо ехать, царевич, иначе нельзя.

– Да? А может, голову тебе отрубить за то, что довел войско до распада?

– Ты ничего не понял. Я как раз за деньгами и еду. В Польше я быстро соберу их, налажу бесперебойную поставку средств, найму новых людей.

– Когда вернешься?

– А есть ли в этом смысл? Что тебе от моего присутствия здесь? В Польше я принесу тебе куда больше пользы.

Отрепьев задумался. В принципе, от Мнишека в войсках действительно толку мало. А в Польше он, глядишь, и вправду пригодится.

– Хорошо, – согласился он. – Езжай, но помни, что Москву я возьму без тебя и твоих наемников. У меня сейчас сила немалая. Надо только в кулак ее собрать. Я это сделаю, стану царем, пан Мнишек. Марина будет моей женой, даже если мне придется силой забрать ее у тебя. Не прогадай, магнат.

С отъездом Мнишека Отрепьев вновь собрал военный совет и объявил свое решение. Он сказал, что осада Новгорода-Северского будет снята. Войско пойдет в глубину России, в Севск Комарицкой волости, укрепится там и будет готовиться к решительным наступательным действиям.

Его доводы убедили войсковых начальников. Они знали, что в восставшей волости рать могла пополниться большим числом местных жителей. Вместо Мнишека воеводой был избран полковник Адам Дворжицкий, который с небольшим числом наемников остался при царевиче.

Войско Отрепьева через неделю без боя заняло Севск. Туда же повел царские войска Василий Шуйский, назначенный Годуновым вместо раненого Мстиславского. Главные события этой эпопеи были еще впереди.

В Севске Отрепьев не задержался. Его расчет на то, что войско здесь пополнится местными мужиками, полностью оправдался. Люди его уже ждали. Он ласково поговорил с ними, решил пройти еще десять верст и встать в Чемлыжском острожке.

Григорий сделал это не случайно. Он знал, что там еще недавно останавливался его знакомец, легендарный разбойник Хлопок Косолап. Оттуда его шайки совершали набеги на обозы купцов, успешно отбивали все атаки царских отрядов.

Укрепление было совсем небольшое, окруженное рвом и частоколом со сторожевой башней. Внутри четыре больших сруба и крохотная церквушка.

Григорий зашел сюда 18 января 1605 года. Его войско расположилось рядом, охватило острожек с трех сторон.

Вечером Отрепьев разделся до штанов и рубахи, прилег на лавку, застланную периной. Только сейчас он понял, как устал. Ян Бучинский расставлял дозоры, назначал смены. Дверь была не заперта на засов. От кого тут хорониться? Кругом свои, надежные люди, вражескому лазутчику сюда не пробраться.

Так думал Отрепьев и ошибся.

Дверь отворилась. В комнату вошел мужик в тулупе, шапка на глазах, видна одна борода.

Отрепьев вскочил, схватился за саблю.

– Да, Гриша, не заботишься ты о своей безопасности, – услышал он.

– Андрюша?

– Я, Гриша. – Холодов сбросил на скамью тулуп, рукавицы, шапку, прошел к столу, присел. – Здравствуй, царевич.

– Откуда ты? Как попал сюда?

– Не поверишь, через ворота прошел. Покуда твой сотник назначал стражников, они без присмотра остались. Во дворе осмотрелся, прикинул, где ты можешь быть. У дверей охраны тоже нет. Так и зашел.

– А не подумал, что если бы кто-то увидел тебя, то не стал бы спрашивать, кто ты и откуда, а пустил бы стрелу и прибил бы?

– Ты же меня, Гриша, знаешь.

– Ты неисправим. Ведь в годах уже.

– Князь говорил, что таких, как я да Фадей, только могила исправит.

– Верно говорил. Так для чего ты здесь?

– Решил проведать старого товарища.

– Соскучился, значит. – Отрепьев пересел к столу, подал руку Холодову. – Рад видеть тебя, Андрюша.

В дверь постучали, и в комнату вошел сотник Бучинский. При виде незнакомца, каким показался ему Холодов, он поначалу остолбенел, а затем выхватил саблю.

Отрепьев остановил его.

– Стой, Ян! Не признал, что ли, кто у меня?

– Ну да. Извини, великий князь. – Он спрятал саблю, потупился, чувствуя вину.

Отрепьев взглянул на него.

– Что, Ян, не поймешь, как Андрюша прошел в острожек мимо твоих казаков?

– Не пойму. Кто-то провел его. Я должен знать…