Александр Тамоников - Лжедмитрий. Царская плаха

5 июня при большом стечении народа покойного царя из Архангельского собора перенесли в Варсонофьевский монастырь, где захоронили без отпевания как самоубийцу. Оттуда толпа двинулась к подворью Годуновых, требуя суда над Федором и его матерью, вдовствующей царицей Марией Григорьевной. Стрельцы, охранявшие подворье, разогнали толпу.

Бушевал народ и у патриаршего подворья. Князья Мосальский и Голицын помнили приказ Отрепьева, но выжидали более подходящего времени для расправы и над царской семьей, и над патриархом.

Это время настало.

10 июня патриарх Иов добился выезда с подворья и совершал литургию в Успенском соборе. Поначалу все шло спокойно, как всегда, но вдруг в храм ворвалась вооруженная толпа, посланная туда Мосальским и Голицыным. Их люди растолкали прихожан, спихнули патриарха с алтаря, сорвали с него панагию и поволокли на выход. Владыка Иов и в этот момент не переставал взывать к любви, к верности законному царю Федору Борисовичу, называть Отрепьева тем, кем он и был на самом деле.

На патриаршем подворье ему позволили переодеться в одежду чернеца, затем бросили в телегу и отправили в заточение в Старицкий монастырь. После этого толпа ворвалась в дом и разгромила его.

Мосальскому и Голицыну оставалось убить Федора Борисовича и мать его Марию Григорьевну. Здесь толпа была уже не нужна. Напротив, стрельцы перекрыли все ближние улицы.

На подворье Годуновых въехали только князья, подьячий Иван Богданов и трое верных стрельцов. Они ворвались в палаты Федора, где была и его мать. Богданов тут же схватил вдовствующую царицу, бросил ее на пол, навалился и принялся душить.

Федор попытался защитить мать, но стрельцы тут же оглушили его. Подьячий задушил и бесчувственного юношу.

Князья велели объявить на Москве, что вдовствующая царица и сын ее Федор Борисович отравились ядом. На подворье привезли заранее подготовленные гробы, баб для обмывания тел. Покойников похоронили в Варсонофьевском монастыре рядом с могилой Бориса Годунова, тоже без отпевания.

В тот же день в Тулу Мосальским был отправлен гонец.

Узнав об устранении последнего препятствия, Отрепьев объявил войску о начале выдвижения к Москве.

На следующий день он вышел из Тулы, 16 июня прибыл к селу Коломенское и встал на берегу Москвы-реки. Известие об этом было отправлено в столицу. Оттуда явились знатные вельможи, дворяне, служивые и торговые люди, простой народ. Отрепьеву поднесли хлеб-соль, разную утварь, царскую печать. В ответ Григорий повелел дать пир.

На следующий день он принимал представителей местного крестьянства и посадских людей, говорил с ними ласково, обещал быть им отцом.

В Коломенском рать Отрепьева простояла три дня, покуда шло согласование с Боярской думой его вхождения в столицу. В это время была послана делегация в Горицкий женский монастырь за Марией Федоровной, в монашестве Марфой. Рассылались повеления об освобождении всех ее родственников, готовилась передача им имущества, приводились в порядок разграбленные подворья.

Казаки и стрельцы принялись наводить общий порядок в городе. Москвичи сразу почувствовали твердую руку нового правителя.

Отрепьев вызвал в стан князя Голицына. Тот прибыл 19 июня под вечер и немедленно был проведен в шатер царевича.

Григорий удалил оттуда Бучинского и спросил князя:

– Как чувствует себя Ксения Борисовна, Василий Васильевич?

– Плачет, Дмитрий Иванович.

– Узнала, что стало с матерью и братом?

– Скрыть это было невозможно.

Отрепьев усмехнулся.

– Ничего, совсем скоро ей будет не до того. Ты предоставил Ксении отдельные палаты и прислугу?

– Все так, как ты велел. Только прислуге и делать-то нечего. От еды отказывается, воду пьет да молится.

– Ты приставь к ней баб строгих. Не ест, пусть силком кормят. Могут и ремнем стегануть. Это лекарство лучше всего приводит в чувство.

– Извини, Дмитрий Иванович, когда ты намерен встретиться с ней? Спрашиваю не из праздного интереса, а дабы подготовить все.

– Василий Васильевич, придет время, скажу. Но скоро.

– Я понял. Мне возвращаться на Москву или остаться здесь?

– Оставайся, чего зря мотаться. Я завтра сам поеду в столицу.

– Понял, государь.

Отрепьеву весьма приятно было такое обращение, посему он не делал замечаний тем людям, которые называли его подобным образом.

Царевич Дмитрий торжественно въехал в Москву 20 июня. К этому дню его ратники подготовили новую одежду, начистили сапоги, шлемы, копья, латы, все, что могло блестеть. В начале процессии двигались поляки во главе с полковником Дворжицким, за ними трубачи и литаврщики, барабанщики, духовенство, князья и бояре, конные дружины немцев, литовцев, казаки и стрельцы. Отрепьев ехал на белом коне в дорогой одежде, золоте и драгоценностях.

На Москве звонили все колокола. Улицы были буквально забиты народом. Люди радостно приветствовали законного наследника.

В Кремле он тут же направился к Архангельскому собору, где встал на колени у гроба Ивана Васильевича Грозного. Народ следовал за ним и плакал.

После торжеств Григорий сделал то, что сразу же принесло ему славу справедливого и мудрого правителя. Он в два раза поднял жалованье служивым людям, велел оплатить все государственные долги, накопившиеся со времени царствования Ивана Грозного, отменил многие пошлины, строжайше запретил мздоимство и наказал судей, выносивших несправедливые приговоры. На Москве объявили, что Дмитрий Иванович каждую среду и субботу будет лично принимать жалобщиков на Красном крыльце. Он издал закон о возвращении хозяевам беглых холопов, кроме тех, которых господа отказывались кормить во время голода. Чтобы угодить народу, Отрепьев распустил иноземное войско, заплатил ему и повелел возвращаться на родину. Теперь он имел доступ к царской казне и мог сделать это. Григорий увеличил состав Боярской думы, присутствовал на каждом ее заседании.

Отрепьев быстро и с удовольствием вошел в роль правителя, однако официально таковым считаться не мог. Требовалось скорейшее венчание на царство. Это должен был сделать патриарх, но на Руси теперь такового не было. Тогда Григорий своей волей назначил на место сверженного Иова архиепископа Рязанского Игнатия. Тот принял кафедру и начал готовить венчание на царство.

Вечером того же дня, 20 июня, Отрепьев в сопровождении князя Голицына тайно приехал на его подворье, один прошел в палаты царевны Ксении. Та, по обыкновению, молилась. Григорий присел на скамью и посмотрел на дочь заклятого и поверженного врага. Ксения не поразила его своей красотой, как когда-то Марина Мнишек, но ему пришлась по душе зрелая прелесть царевны.

Она закончила молитву, перекрестилась, поднялась, взглянула на Григория, гордо подняла голову и спросила: