Александр Тамоников - Лжедмитрий. Царская плаха

В то же время к Годунову стала поступать информация о том, что Романов собирает на своем подворье холопов, вооружает их.

В середине октября царь Борис вызвал к себе троюродного брата окольничего Семена Никитича Годунова, который теперь ведал политическим сыском.

Тот явился сразу же.

– Доброго здравия, государь.

– Тебе тоже. Пройди, присядь, разговор есть.

Окольничий устроился на широкой лавке, устланной ковром, слева от кресла царя.

– Я хочу знать, что происходит на подворье Романовых в Москве, в их вотчинах, – заявил Годунов.

– Государь, я уже докладывал, что Романовы собирают у себя на Москве холопов из вотчин. По моим данным, их почти сотня. Все с оружием.

– Сотня ратников у нас под боком? Для чего Романовы собирают их?

– Этого сказать не могу. Сколько ни пытались, внедрить к Романовым своего человека не получилось.

– А пытались ли?

– Посылали людей под видом горожан, которые якобы стоят за Романовых, но те не принимают никого постороннего, только своих, из вотчин, да тех, кто уже служил им.

– Но ты, Семен, понимаешь, насколько важно нам знать, к чему готовятся Романовы? Возможно, они и бояр на свою сторону переманивают, и стрельцов.

– Нет, государь. Я бы знал об этом.

– Когда узнаешь, поздно будет. А посему я порешил разгромить это осиное гнездо, подворье Романовых, чтобы о них на Москве ни слуху ни духу не было. Но сделать это надо с умом.

Окольничий взглянул на царя.

– Как именно?

– Надо найти повод для разгрома подворья и суда над Романовыми, чтобы в глазах народа все выглядело законно.

– Тебе так важно мнение народа?

– Да, важно. Я не желаю слышать от черни, что обманом и коварством взял власть, хочу, чтобы народ признал во мне царя строгого и справедливого. Вот почему мне нужен повод для расправы с Романовыми, последними из тех, кто хоть как-то может претендовать на престол. После меня должен править мой сын, и никто другой. Ты понимаешь меня, Семен?

– Как не понять, государь. Да вот где найти этот самый повод?

– А ты думай! Я тебя во главе сыска для чего поставил? Должностью хвастаться или службу нести?

– Я подумаю, государь.

– Прямо сейчас, при мне думай и выкладывай решение!

– Посоветоваться с верными людьми надо.

– Не надо ни с кем советоваться. Кроме нас двоих, об этом разговоре не должен знать никто.

Окольничий почесал бороду.

– Есть одна идея, только не знаю, подойдет ли.

– В чем идея?

– Можно человечка одного использовать. Есть такой дворянин Бартенев, казначей Александра Никитича Романова.

– Почему ты решил, что он станет работать против своего хозяина?

– А куда ему деваться, Борис Федорович? Бартенев неглупый человек. Он не станет служить боярину, который выступает против самого государя. Повелишь, я сегодня же хорошенько с ним поговорю.

Годунов встал с кресла, прошелся по зале, остановился, резко развернулся и проговорил:

– Хорошо, встречайся с ним и тайно вези его сюда, ко мне.

– Не много ли ему чести?

– Ты слышал, что я велел, Семен?

– Слышал, государь, только в голову не возьму, зачем тебе это. Я и сам справился бы.

– После разговора со мной он станет нашим человеком на подворье Романовых и думать не посмеет сделать что-то против меня. Когда мне ждать вас?

– Мои люди смотрят за подворьем Романовых. Как только Бартенев выйдет за ворота, я его возьму.

– Только тихо, Семен, чтобы ни единая живая душа про это не знала.

– Слушаюсь, государь.

– Тогда ступай! Тащи казначея сюда в любое время. Меня не будет, скажешь слугам – позовут. Стражников я предупрежу.

В тот же вечер, когда Борис Федорович находился в покоях сына, к нему явился слуга.

– Государь, прибыл Семен Никитич Годунов, с ним дворянин Бартенев.

– Быстро, – проговорил царь, погладил сына по голове, похвалил за красивые рисунки и прошел в залу.

Он сел в кресло, строго взглянул на пришедших.

– Ну?..

Растерянный дворянин поклонился, рукой коснулся ковра.

– Долгих лет тебе, государь.

– И тебе того же.

Окольничий же доложил:

– Вот, государь, доставил Бартенева.

– Вижу. Оставь нас вдвоем, да встань у дверей, чтобы даже стражники не могли ничего слышать.

– Слушаюсь. – Окольничий вышел.

Годунов вонзил в дворянина острый взгляд, под которым тряслись и не такие люди.

– Мне известно, кто ты, чем занимаешься у Романовых. Но я не знаю, что они замышляют, в том числе и Александр Никитич. Предупреждаю, на вопросы царя надо отвечать правдиво и полно. Ложь и молчание являются государственным преступлением, кара за которое – смерть. Это понятно?

Бартенев закивал.

– Да, государь.

Он сильно боялся, руки его дрожали, ноги пробирала судорога, голова тряслась. В глазах дворянина виднелся неподдельный животный страх.

Годунов усмехнулся.

– Сядь на лавку, а то от страха в обморок упадешь.

– Благодарю, государь. – Бартенев присел на лавку, сжал дрожащие руки.

– Отвечай, для чего Романовы собирают холопов у себя на подворье?

– Государь, об этом я могу говорить только с чужих слов.

– Говори с чужих.

– Слыхал я от людей, близких к боярину Федору Никитичу, что Романовы всерьез опасаются за собственную безопасность. Они думают, что ты, государь, уж прости, хочешь извести весь их род. Поэтому и собирают по своим вотчинам холопов. Те с оружием, больше с саблями, бердышами. Пищалей и самопалов мало, где-то десятка два.

– А сколько ратников на подворье?

– Точно не скажу, государь, примерно сотни полторы.

– Кто начальствует над ними?

– У каждого отряда числом человек в тридцать свой начальник, ну а над всеми Федор и Михаил Никитичи.

– Значит, Романовы решили, что я намереваюсь извести весь их род? Но разве полторы сотни холопов, большинство из которых и военного опыта не имеют, защитят их?

– Александр Никитич говорил, что если укрепиться на подворье, царь не решится на сражение.

Годунов ухмыльнулся.

– Верно говорил твой господин. Ни с того ни с сего напасть на подворье любого боярина невозможно. Это вызовет гнев сперва москвичей, а следом и всего русского народа.

– Так же и Александр Никитич говорил.

– Из твоих слов выходит, что Романовы укрепляются для защиты, а не для нападения.

– О каком нападении может идти речь, государь? Федор Никитич очень умный человек, он прекрасно понимает, что это смерти подобно, себе дороже выйдет.

– Не все ты знаешь, казначей. Романовы рассчитывают на то, что болезнь подкосила меня, готовят государственный переворот.

Бартенев открыл рот от удивления.

– Переворот?

– Именно. У Разбойного приказа есть доказательства этому. Но готовят хитро, скрытно, вовлекают в заговор все больше людей. Понятное дело, я допустить этого не могу. Федор Никитич все верно рассчитал. Царь не решится на захват подворья. Это вызовет волнения в городе. Но когда появятся веские доводы, я вынужден буду это сделать. Иначе возникнет угроза самой государственности.