Александр Тамоников - Лжедмитрий. Царская плаха

– А что за вельможи-то?

– Имен называть не буду, сам понимаешь, по каким причинам, скажу лишь, что один из них имеет прямой доступ к Сигизмунду Третьему Вазе.

– Вот как? Это серьезно.

– Уверен, что сейчас паны в Кракове смакуют эту новость.

– Эх, Иван Петрович, не слишком ли опасную игру мы затеяли?

– А к власти, Иван Дмитриевич, легких путей не бывает. Здесь, как говорится, или пан, или пропал.

– Лучше уж пан.

– Я придерживаюсь той же точки зрения.

Вечером слуга Харламова провел Холодова в дом Дарьи Анисимовны Рыдановой, где тот познакомился с Аленой. Лицом она была очень хороша, а вот тело! Какой-то страшный недуг скрючил ее руки, иссушил ноги способности держать тело. Она сидела в самодельном кресле с колесами, с пояса до пола покрытая бордовой материей, довольно долго смотрела на Холодова, а потом спросила, зачем он пришел.

Андрюша сказал, что хотел бы поступить на службу к Федору Никитичу Романову, а для начала попасть на подворье.

Алена отрицательно покачала головой:

– Не за тем ты хочешь попасть на подворье, Андрей. Но зла в тебе нет. Ты замышляешь какое-то благородное дело, поэтому я согласна тебе помочь.

Утром Холодов покатил самодельную каталку к подворью Романовых. Он увидел, что стрельцов на подходе стало больше. Они стояли вокруг всего подворья, однако никого не останавливали, пропускали всех и туда и обратно. Не остановили и Андрюшу с Аленой.

Холодов вкатил каталку во двор, где ее подхватили женщины из прислуги.

По всему подворью было заметно приготовление к обороне. Городьба усилена частоколом, ворота укреплены. Много ратников. Вот только с оружием у них был недостаток. Сабли, бердыши, ножи, редко у кого пищаль или самопал. Но взгляды решительные, без страха.

Холодов отыскал Тетерю. Тот стоял у крыльца главного дома.

– Здорово, Яков!

– Ты? – удивился ратник Романовых.

– Я, Яша.

– Зачем пришел сюда? Известие какое-то принес?

– Ты помоги мне укрыться где-нибудь, чтобы никто меня не видел. Есть такое место?

– Моя комнатушка. Там укроешься. Туда никто не заходит.

– А в погребах?

– Тебе что надо, Андрюша, укрыться на время или забраться в погреба?

– Мне нужно быть там, откуда я мог бы выбраться и вывести отсюда одного человека, когда стрельцы полезут на подворье.

– Тебе известно время?..

– Погоди, Яша, давай с первым определимся.

– Бежать с подворья лучше через погреб главного дома. Из него ход в проулок, к реке. В погреб можно попасть из моей комнаты.

– Каким образом?

– Так она над погребом и есть. Отставил половицы и оказался там.

– Хорошо. Теперь по твоему вопросу. Ты можешь встретиться с Федором Никитичем?

– В срочных случаях могу.

– Как я укроюсь, пойдешь к боярину и скажешь, что стрельцы пойдут на подворье в ночь с четверга на пятницу.

– Может, сам с боярином поговоришь?

– Нет, Яша, мне открываться нельзя.

– Но Федор Никитич спросит, откуда я знаю о соображениях царя Бориса.

– Ответишь, что человечек один незнакомый шепнул, когда ты к воротам выходил. Еще скажешь, что люди Годунова понесут на подворье мешок с кореньями.

– А это зачем?

– Чтобы потом обвинить Романовых в том, что они отравить семью Годунова хотели.

– Ерунда какая-то.

– Ерунда, но в нее поверят.

Тетеря ненадолго задумался и сказал:

– А ведь и вправду поверят. Ладно, что еще?

– Тут где-то служит Юрий Отрепьев.

– Есть такой. Он то при Михаиле Никитиче, то у князя Черкасского.

– Найти его сможешь?

– Если тут, найду, а коли у Черкасского, то не смогу, сам понимаешь, уходить надолго нельзя.

– Ладно. Давай в комнату. У тебя там еда какая-то есть?

– Хлеб, солонина, вода, даже винцо иноземное.

– Оно не потребуется. Обо мне никому, кроме Отрепьева. Ему скажешь, что Андрюша ждет и поговорить желает.

– Понял. Держи ключ, запор простой, вход сбоку, с той стороны, где ворота погреба. На двери подкова. Найдешь.

Тетеря пришел в свою комнатушку вечером и сразу сказал:

– Ничего не вышло, Андрюша. Отрепьева не нашел, куда-то отправили его, будет только завтра. С Федором Никитичем поговорить не смог. Недосуг ему. Михайло Никитич тоже выехал, до сих пор не вернулся. Попробовал я поговорить с Александром Никитичем, но он только отмахнулся, не до тебя, мол.

– Понятно. Но еще есть завтрашний день.

– Что-нибудь придумаем. В крайнем случае через Бартенева попробую попасть к кому-нибудь из бояр. А вот еще что. Ребята в город выходили, так в торговых рядах слыхали, мол, жив царевич Дмитрий.

Холодов умело изобразил удивление.

– Но ведь Шуйский выяснил, что он сам случайно поранил себя и помер. Похороны были.

– Похороны-то были, и дознание было, но по чьему приказу? Годунов через Боярскую думу Шуйского посылал от имени Федора Ивановича. А до того надсмотрщиков в Углич направил. Как раз перед тем, как Дмитрий поранил себя.

– Как бы то ни было, Яшка, а царевич Дмитрий погиб.

– Погиб не царевич. Народ говорит, что Мария Федоровна двойника его при себе держала, тот и помер. А настоящий Дмитрий выжил.

– Не верится в это, Яша.

– А если вправду жив царевич Дмитрий? Он сейчас уже не дитя, вырос. Кто-то прячет. Представь себе, объявится сын Ивана Грозного и предъявит права на трон!

– Так Годунов не допустит того.

– Э-э, Андрюша, это еще как сказать. За Дмитрия может большая сила подняться. Ты же видишь, как народ у нас любит Годунова. Чего бы ни делал новый царь, а все одно неправедным его считают, незаконным, убийцей.

– Ладно об этом, Яша. Отдыхай.

Тетеря указал взглядом на рогожу, застилавшую пол.

– Смотрю, ты проверял проход в погреба.

– Проверял, – подтвердил Андрюша, – потому как пригодится.

– Эх, что будет дальше?

– Ничего хорошего. Ты себя береги, Яша.

– Попрут стрельцы, начнут палить из пищалей, не сбережешься. Сюда бы пушек хоть каких, да где их взять?

– Это дело бояр.

– Ну да. Их-то опала ждет, а холопов смерть. Ну да еще посмотрим. Глядишь, и отобьемся, народ московский поднимется. Все, я обмоюсь и спать.

– Давай, Яшка, я тоже отдохну. День, а особенно ночь будут непростыми.

Тетеря ушел еще затемно. Андрюша слышал, как тот умывался, харчевничал, но с уходом товарища вновь забылся. Только спать ему долго не пришлось.

Как рассвело, Холодова разбудил Тетеря:

– Андрюша, вставай!

– Чего, Яков? – Холодов открыл глаза и увидел за спиной приятеля боярина Федора Никитича Романова.

Он быстро встал, оделся, натянул сапоги.

Романов между тем присел на табурет, пристально глянул на Андрюшу.

Тот поклонился.

– Долгих лет тебе, боярин.

– И тебе, коли совестью чист и кровью не обагрен.

– Чист я, боярин.

Федор Никитич велел Тетере выйти из каморки и начал допрос: