Александр Тамоников - Лжедмитрий. Царская плаха

– Но Бог учит другому.

– Что-то Господь наш Бориса Федоровича не образумил, допустил его бесчинства.

– А ну тебя. Я пошел к себе.

– Ступай, но знай, что я рядом.

– Ты теперь всегда будешь со мной?

– А разве прежде не так было? Не забывай, что жизнью своей ты обязан мне лично, как и будущим продвижением. Не узнай я тебя в первый раз на Москве, лежал бы ты сейчас в общей могиле за городом или нищенствовал в своей деревне.

– Не бойся, не забуду, вот только постоянно напоминать об этом не стоит. Еще неизвестно, какая будущность меня ждет. Может, лучше было бы нищенствовать вместе с матерью и братом.

На удивление самого Отрепьева, уснул он сразу и крепко. Оттого и проснулся отдохнувшим, свежим. Вчерашнее убийство уже не казалось ему таким ужасным. Юрий признал, что Харламов с Губановым и Андрюша не так уж и неправы. Знахарь мог сдать их, тогда дыба, плаха, топор или виселица. А так жизнь, потом, глядишь, и вправду продвижение на самый верх. Надо брать себя в руки, не ныть, терпеть и делать то, что ему говорят. Сам он ни в чем не повинен, никого не убивал.

Он привел себя в порядок, оделся.

В комнату вошел Холодов.

– Долгих лет тебе, царевич, – сказал он и улыбнулся.

– Не надо, Андрюша.

– Как ты?

– В порядке.

– Ну и хорошо. Идем к князьям, после молитвы и трапезы начнем готовиться к отъезду. Если вельможи не решили по-иному.

– Идем.

Они вошли в горницу, поклонились вельможам.

Харламов предложил им сесть на скамью.

Губанов посмотрел на Юрия и вдруг приказал:

– А ну-ка, друг мой, еще раз поведай нам о хвори и изобрази припадок!

Отрепьев пожал плечами, но повеление выполнил.

Губанов остался доволен.

– Хорошо! Ну тогда ночью в путь.

– Сразу в Железный Борок? – спросил Холодов.

– По пути остановитесь в Суздале, в Спасо-Евфимиевом монастыре. Встретит вас игумен Герасим. У него отдохнете и отправитесь в Железный Борок, в Свято-Предтеченский монастырь к игумену Феофану, где Юрию предстоит принять постриг. Ты, Андрюша, найдешь, где обосноваться на время в Галиче.

– Так у родственника, Игната Саранова, и остановлюсь. Были бы деньги.

– О том не думай, денег дам. До Галича боле четырехсот шестидесяти верст, с остановкой в Суздале на дорогу вам две недели. К середине ноября должны быть на месте. Фадея, как приедете в Суздаль, отправишь ко мне в Новгород, сам же будешь смотреть за Юрием.

Отрепьев насупился и пробурчал:

– А чего за мной смотреть? Не дитя.

Губанов улыбнулся.

– Ты неправильно понял меня, Юрий. Смотреть – не значит следить за тобой, проверять каждый твой шаг. Это знать, что ты в монастыре, у тебя все в порядке. Если нет, то оказать помощь, сообщить мне, в нужный момент передать тебе повеление с наказом, что делать далее. Долго ты в том монастыре не задержишься, нам это не надо. Ты нужен на Москве. Вот Андрюша и скажет тебе, когда и как уйти. Понял?

– Понял.

– Слушайте дальше. До Суздаля добирайтесь осторожно, особенно в окрестностях Москвы. В вотчинах бояр Романовых до сих пор сыск идет по делу о пушках. Наряды Семена Годунова рыщут по округе, хватают подозрительных. В нарядах людей немного, человек по десять, но и то сила против вас троих.

Холодов усмехнулся и заявил:

– Против нас это не сила.

– Не хорохорься, Андрюша. Столкновений со служивыми людьми надо избежать. Не нарывайтесь.

– Ладно, – сказал Холодов. – Только непонятно, чего ночью-то выступать? Днем сподручнее, на дорогах людей много, смешаться с ними легче.

– Да, – согласился Губанов. – Днем на дорогах людей много, но к вечеру ямы и постоялые дворы забиты. Придется вам ночевать где-нибудь на сеновале, если не в поле или в лесу.

Холодов покачал головой.

– Об этом я не думал, князь.

– Обо всем думать надо, Андрюша. Сейчас отдыхайте, как стемнеет, возьмете коней и в путь. Степан Закатный проводит.

Зима 1600–1601 годов выдалась мягкая. Реки стояли во льдах, поля были укрыты снегом, но мороз лютовал лишь изредка.

В один из погожих январских дней одинокий всадник догнал дровни, ползшие по укатанной снежной дороге от села Железный Борок к мужскому монастырю, располагавшемуся рядом. Сани были забиты березовыми бревнами. На них сидел монах в черном одеянии, поверх которого был надет расстегнутый тулуп.

Заслышав топот коня, монах повернулся и поглядел, кого это еще нелегкая несет. Он увидел мужчину в простой одежде на молодом коне и перекрестился.

Всадник догнал дровни, пристроился бок о бок с монахом.

– Долгих лет тебе, отец, не знаю, как звать-величать.

– Зови отцом Павлом, путник. Сам-то кто будешь и откуда? На селе я тебя не видал.

– Я не местный, отец Павел. А величают меня Андрюша.

– В твои-то годы?

– А какие мои годы? Да и привык я. Ты, я гляжу, по дрова ездил?

– Догадаться немудрено. – Инок усмехнулся.

– Видать, что работящий ты.

– У нас других нет. Все работают так, как надо. А чего ты допрос мне учиняешь и куда едешь? Впереди только обитель.

– Так я туда и еду.

– Зачем? На человека, решившего обратиться в монашество, ты не похож.

– А на кого похож?

– На воина.

– Отец Павел, нынче все воины. Время такое, смутное.

– И то правда, – согласился монах. – Так что у тебя за дела в нашей обители?

Холодов задал встречный вопрос:

– Ты Юрия Отрепьева знаешь? Он к вам недавно прибыл.

– Знаю. Только он теперь отец Григорий. Принял постриг. А ты ему родственник, что ли?

– Знакомец старый. Вот оказался в ваших краях, решил проведать друга. Это у вас не возбраняется?

– Нет.

– Ну и ладно. Послушай, отец Павел, а как бы мне с отцом Григорием поговорить наедине? В келью-то меня вряд ли пустят.

– Во дворе встретишься, поговоришь, коли на то разрешение игумена будет.

– А мог бы ты помочь мне?

– Господь велел нам помогать всем нуждающимся. Что хочешь от меня, Андрюша?

– Скажи отцу Григорию, что я приехал, пусть за ворота выйдет. Мы с ним недолго поговорим. У вас, я знаю, порядки строгие.

– Отчего не помочь? Передам отцу Григорию, что друг приехал.

– Ну и ладненько. Спасибо.

– Не на чем пока. Конь у тебя хороший, – неожиданно сменил тему инок.

– Хороший, – подтвердил Холодов, – не раз выручал. До чего умная скотина, все понимает, разве что безмолвствует.

– Подъезжаем.

– Экая у вас обитель! Стены не уступают крепости Буй.

– Был там?

– В Буе и остановился.

Всадник и монах на дровнях подъехали к воротам. Створки отворились.

Монах взглянул на Холодова.

– Ты тоже проехать можешь. Странников у нас принято приваживать. Согреешься, отведаешь монашеских кушаний.

– Нет, отец Павел, благодарствую, я тут подожду. Перед дорогой перекусил, сыт, на улице не холодно.