Оксана Демченко - Дом для бродяги [Litres]

Я говорила и говорила. Нарыв в душе вскрылся. Я приняла то, что не могу изменить: Яков ушел. Добровольно отдал свое тело Микаэле, чтобы не рухнуло все, что ему дорого. Чтобы я жила в безопасности. Потому что лишь Микаэле способен провести нас по краю и не дать стране ввязаться в большую войну. Яков мне сказал об этом недавно – прямо и грустно… Но даже это не главная причина. Для Якова важна семья. Он и сам, пожалуй, не признает силы этой своей… слабости. Я знаю его сны и его прошлое. Он все еще оборотень Локки. Он не мог позволить нынешнему малышу Йену осиротеть – и получить взрослое прозвище Крысолов.

Я думала много разного, причем одновременно. Мысли лезли – как фарш из мясорубки. Раздавленные, раздробленные, они лезли все сразу через мелкие дырочки – и слипались в ком смиренного, вязкого отчаяния. Я сидела на полу. Смотрела на Якова, то есть теперь уже на Микаэле – со спины. Удачно. Не так больно… а еще – проще замечать перемены. Иную посадку головы, осанку, манеру держать руки. И свет. Над ним всегда – солнце. Сейчас это видно особенно отчетливо. Будто в небесах протаяла лунка, и плотный столп летнего золота рухнул в мир. Князь Ин Тарри полностью прижился в теле.

– Ю-на.

Искажённое произношение? Мое имя звучит так странно, что я сразу оборачиваюсь. Вижу щель потайной двери. Она за портьерой, в углу. Чуть-чуть приоткрылась и ждёт моего решения. Наверняка Яков позаботился. Мой Яков, настоящий, который принял решение – но заранее подумал обо мне, о том, как будет больно, как я захочу тихо сбежать из комнаты пыток… Все так и есть, оставаться здесь – невыносимо! Еще немного, и я не справлюсь с собою. Нет сил снова говорить с Микаэле по поводу внезапно обретенного им права жить долго и счастливо в теле Якова, а значит, быть в неоплатном долгу перед ним и косвенно – передо мной. Даже думать о такой постановке вопроса не желаю.

Быстро пересекаю комнату, скольжу за портьеру. Дверь закрывается за спиной. Оказывается, посол лично явился выручать меня. Сегодня день, когда на щедрости свихнулись буквально все. Плохо дело, я едва держусь, а срываться по-прежнему нельзя.

– Про-водит, – разделяя слово на неравные части, посол умудрился и показать заботу, и отдать приказ. Кивнул и удалился.

Я осталась наедине с каменноликим смуглым человеком. Для инаньца он слишком рослый, да и черты лица… пожалуй, полукровка.

– Зовите меня Илья, – каменное лицо сделалось обычным, едва посол удалился. —Машина у черного хода. Отвезу куда угодно. Буду ждать сколько угодно. Вам наверняка надо многое обдумать.

Я кивнула. Позволила поддеть себя под локоть и вести, забалтывать… лишь бы не оказаться наедине с собою. Сейчас – не могу. Я пока что совершено не способна поверить в чудо. Хотя иного выхода у меня нет, я постепенно справлюсь и поверю. Как сказал Яков, показывая цветок перемен? Серая повседневность и синие цветы чудес. Он всей душой верил, что затеянное дело не подведет черту под нашими отношениями, которых толком и нет… пока. Надо все точно вспомнить. Думать – уже занятие и надежда. Я закрыла глаза, мысленно увидела оранжерею. Круглый зал, бабочек и лианы. Цикорий на столе.

– Илья, сперва надо заехать за вещами. Они остались в «Чёрной лилии». А после на вокзал.

– Вы так быстро решили? – Илья помог мне спуститься по узкой лестнице, придержал дверь. Теперь мы вне дома, в саду. – Давайте немного постоим и отдышимся. Обдумаем еще раз, куда ехать. Спешки нет.

– Думаю, для меня есть подходящее место. Там я справлюсь с худшим и отдышусь. Здесь оставаться нет сил. Я, если подумать, никогда не любила столицу.

Мы теперь стоим за дверью, вне дома… но я по-прежнему слышу весь особняк, от избытка звуков тошнило. Кто-то допрашивает Мари. Кто-то бубнит о правах и законах, и называет имена – Александра и еще одна Александра. Уверена, это белые живы, у которых началась черная полоса в жизни. Смешно подумалось, правда? Вот грохнула дверь, Микаэле сказал «Ники», и такое началось… судя по визгу и писку, даже Йен прибыл. Рада за него. Только мне все равно больно.

Машина посольства оказалась большой и удобной. В ней было все необходимое. Вода, успокоительные капли и ворох носовых платков. А еще – наглухо задернутые шторки. Не хочу никого видеть. Тем более не желаю быть замеченной.

У порога «Лилии» меня ждала Лёля. Давно ждала, успела устать от этого бестолкового занятия. Собралась отругать, вдохнула… увидела мое лицо и выдохнула. Молча сунулась на заднее сиденье, задвинула чемоданчик с вещами мне под ноги. Хмыкнула – и сама тоже забралась в машину.

– Ясно, не просто так кое-кто велел собрать твои вещи. Провожу.

– Не надо.

– Умничать будешь, все равно не пристрелю, не надейся, – хмыкнула Лёля. – Эй, она велела на вокзал?

– Да, – отозвался водитель.

– К бесам ее умные планы. В «Омут» гони. Сперва мы нажремся, напьемся и порыдаем. Падать в обморок я не умею, а вот рыдать – это всегда пожалуйста. Три дня учусь без устали, – с особенной, хмурой гордостью сообщила Лёля.

И я не смогла возразить ни слова. Понятия не имею, для Лёли хуже или лучше – что Микаэле будет жить и будет… князем? Нет, об этом надо думать не мне и не сегодня.

Машина тронулась. Я выпила капли, облилась ими же. Выслушала насмешливые упреки Лёли. Протерла руки, умылась… и поверила, что смогу пережить этот серый день. И следующий, такой же серый. И много дней после… мне требуется время, чтобы понять, какой во всем этом смысл. Ведь должен быть смысл. Даже если я – сухой цикорий в буйной и пестрой оранжерее жизни.

–

«Теодор Тирт в очередной раз взволновал мир науки, представив фундаментальный труд «Базовые законы очередей. Определения, формулы и упражнения для ума». В итоге на господина Тирта была в буквальном смысле открыта охота издателями научной и прикладной литературы! Сведения о том, что он подписал договор с печатным домом Академии наук Тенгоя звучат весьма достоверно, но пока не подтверждены официально.

Напомним: десять лет назад книга скромного конторского клерка (тогда он описывал методы решения аддитивных задач) оказалась подобна взрыву. Ее яростно критиковали, а после со скоростью воистину телеграфной распространяли, переводя на новые и новые языки… Издатель нажил состояние, имя автора в считаные месяцы сделалось синонимом математической гениальности. В то же время его поведение породило массу домыслов. Так, не поддается объяснению желание сего аскета отдавать основную часть гонораров на поддержку бедных студентов. Не менее загадочен источник доходов господина Тирта в период работы над книгой – ведь о таких, как он, и говорят «беден, как храмовая мышь». Наконец, будоражат воображение его ссылки на заслуги соавтора (в титулах книг он значится как М. И. Т.). Год назад во время публичной лекции профессор Голуэрт потребовал предъявить загадочного М. И. Т. и обвинил Тирта в научном плагиате. Скандал не удался: академик Юровский произнёс, положив руку на знак солнца: «Богом клянусь, я знаю полное имя соавтора, и, уверяю, все вы также знаете его. Да откройте любую газету в разделе деловой или светской хроники!». Увы, пояснять свои слова академик отказался. Тайна М. И. Т. остается неразгаданной».