Оксана Демченко - Дом для бродяги [Litres]

«Жемчужина природной красоты, единственное помимо пресловутого «Белого плеса» в окрестностях столицы место, где произрастает золотая сосна – это усадьба «Златоречье», расположенная в часе езды от станции «Вязы». Добраться туда можно пригородными поездами нашей компании, а осмотреть усадьбу, лес и каскадные пруды – заказав пролетку или автомобиль с водителем в нашей главной конторе.

Торопитесь, возможность уникальная! Имение долгое время было под угрозой уничтожения, если верить фактам, вскрытым в ходе скандального расследования о захвате земель. Возможно, именно из-за недобросовестности хозяев, «Златоречье» оставалось недоступно широкой публике, охраняемое весьма грубыми стражами, нанятыми не из числа местных жителей. И вот – новый владелец заявил свои права на имение и открыл доступ гостям. Мы не будем обсуждать репутацию господина Дорзера. Мы лишь подтверждаем: да, «Златоречье» можно увидеть в эту осень во всей красе. И в этом деле мы охотно окажем любую посильную помощь нашим драгоценным пассажирам».

—

Небо осени порой делается громадной тряпкой: впитывает хмарь, пока может поместить – а после изливает обратно в мир! Серая вода стекает с низкого неба, покрывает стены и окна мурашками капель, превращает улицы – в каналы… Дождь длится и длится, словно незримый уборщик педантично выкручивает небесную тряпку. Город делается помойным: холодная вода моет его, пропитывает насквозь, не очищая.

Сырость гноит радость и остужает надежды, размачивает любую улыбку, словно та – картонная. А дождь всеми бессчетными лапками своих струй и струек беспрестанно топочет из утренних сумерек – в грядущую ночь.

Можно ли ждать хорошего в такое время?

– Как вас угораздило оказаться без зонта? Льет второй день. Не стойте у порога, проходите, – услышал гость, приоткрыв дверь и еще не видя, кто и что находится за ней, в полутемном помещении.

Приободренный приветствием, гость миновал порог и некоторое время стоял, настороженно изучая, как серые струйки дождя змеятся по витражным стеклам в верхней трети двери. Наконец, он отвернулся от улицы. Виновато вздохнул: с плаща обильно текло, на полу уже накопилась лужа.

– Доброго всем дня. Я совершенно промок и как-то… потерялся. Мне вдруг почудилось, что я не помню ничего даже о сегодняшнем дне. Вот я и вломился без стука, крыльцо с широким козырьком смотрелось очень гостеприимно.

– Кое-кто по привычке играет в гостеприимность, – буркнул судейский чиновник, серый и помойный, как осенний дождь – и лицом, и униформой. Он не поднял головы, не поздоровался. Продолжил равномерно скрипеть пером, бормоча: – Картины малые с речными видами, художник неизвестен, в деревянных рамах, семь штук. Альбомы квадратного формату, размеров следующих…

– Все же пока это наш дом, – тихо возразил парнишка лет семнадцати. Вымучено улыбнулся гостю. – Садитесь сюда. Вот плед. Непременно снимите башмаки, иначе простудитесь. Я набью их газетой и высушу, чтобы не потеряли форму. Тапки выбирайте любые, носки сейчас принесу, где-то были отличнейшие, козьего пуха. Я угощу вас чаем. Я бы и зонт одолжил, вон – дюжина висит на стене… но их уже внесли в долговую опись.

– Чай – это замечательно.

Гость сунул ноги в тапки… и чиновник не упустил момента! Продолжая скрипеть пером, он потребовал прекратить износ имущества, подлежащего аукционному торгу.

– Зовите меня… еще нет шести? – гость на миг заколебался, – тогда Степаном.

Судейский хмыкнул и внятно выговорил «мошенник». Гость сделал вид, что не слышит, улыбнулся парнишке и присел к столу, похвалив удобное кресло. Растёр озябшие руки, обнял ладонями большую чашку. Блаженно прижмурился, вдыхая пар.

– Кардамон. Я прав?

– Еще имбирь и чабер, таков осенний сбор на дождливые дни. А когда вовсе тоска, добавляем облепиху для цвета и ликер для согрева. И апельсин, если есть в запасе. Да: зовите меня Петей. Хоть до шести, хоть после.

– Петр, мои комплименты. Великолепный чай, вкусные рассказы. Я очутился здесь случайно и весьма рад оказии. Хотя начало ей положил досадный случай: на перекрестке у меня изъяли зонт и саквояж, хотя то и другое не находилось в залоговой описи.

– Ограбили? – ужаснулся парнишка. – Надо же… у нас вообще-то тихие места, благополучные, и до ночи еще неблизко.

– О, я сам виновен, полез в чужую драку. Однако не жалею. Когда зазвенело в голове, вдруг стало ясно: прежде я не дрался. Ни разу в жизни… Боже, что это была за жизнь? – Гость нахмурился и снова принялся нюхать чай. – Ужасная, пожалуй. Либо я уклонялся, либо кто-то подставлялся вместо меня… Почему? Надо бы вспомнить. О, не слушайте так внимательно, я имею дурную привычку говорить с собою.

– У вас плохо с памятью? И еще у вас синяк. Приготовить компресс?

– Синяк пустяшный. И – да, с памятью у меня нелады, но это уже не новость. Я притерпелся к потемкам незнания собственной жизни, но порою мелочи ставят меня в тупик. Вот хотя бы: отчего слова куртка и кукиш, сказанные во время драки, для моей дырявой памяти показались схожи с именами? Вы не знаете таких имен?

– Н-нет…

– И я затрудняюсь подобрать. Сегодня много странных слов и событий, люблю такие дни. Прохожий, которого грабили изначально, после драки и вместо благодарности послал меня к дядюшке Сому. Прозвучало интригующе, я направился по указанной улице, чтобы понять – блага мне пожелали или же отправили куда подальше? И вот я здесь. Вывеска чудесно сработана, хочу отметить. Мебель восхитительна, и картинки, и оформление окон, и барная стойка… могу я посмотреть меню?

– Мы закрыты, скоро всё здесь пойдет с молотка.

– Я не прошу готовить! Мне думается, само меню достойно внимания.

– Ну, пожалуй, – парнишка смутился. Ушел и почти сразу вернулся, передал гостю обещанные носки, положил на край стола объемную обложку меню – плетёную из ивы, украшенную крохотными медными рыбками. – Папа всегда был внимателен к меню. А это, в плетеной обложке, я сам придумал. Только внутри не все листки.

– О, отец имеет основания гордиться вами, – гость оживился, щупая ивовые прутья, трогая рыбок. – Искусно, но не вычурно. В лубочном стиле крайне трудно не утратить чувство меры. Вам удалось. Петр, у вас великолепный почерк! Меню намеренно исполнено рукописно? Я очарован.

Гость сделал крупный глоток, огляделся еще раз. Он непрерывно делал открытия и радовался всякой подмеченной детали с детской непосредственностью: охал, осматривая плетёные абажуры, подходил и трогал каминную решетку в виде камышовой заросли, вглядывался в карту рыбных мест близ столицы, осторожно касался витрины с блеснами и крючками…