Анна Коэн - #Зерна граната [litres]

– В саквояже? – издевательски спросила Гуннива.

– В чертежах. Как вы можете помнить, в столице было множество случаев хищения с военных складов.

– И каковы его шансы на успех? И откуда вы так подробно осведомлены о внутренних делах государства, если не были здесь много лет? – Смятение и подозрительность боролись за внимание Агнесс: она не знала, за какую зацепку стоит ухватиться в первую очередь.

– Предпочитаю держать руку на пульсе, если вы меня понимаете. Все эти годы я регулярно выписывал как кантабрийские, так и олонские газеты. А уж отсеять шелуху и проанализировать обстановку… Это все опыт, опыт. – Он самодовольно улыбнулся. – Что касается шансов Фердинанда, то теперь они как никогда высоки – у императора шесть взрослых сыновей, и каждый командует элитным батальоном. Их военная промышленность на подъеме, а молодая императрица все никак не подарит стране наследника, который бы объединил их двор со Старой Империей. Если не направить растущее внутреннее напряжение вовне, шесть генералов и их армии разорвут Олон в клочья.

– Вот как? – Королева чувствовала себя обескураженной.

Что знала она об Олоне? В памяти вырисовывался сияющий образ фестиваля, который предшествовал падению ее дома. К тому же ее лично там не было: про все образы Агнесс узнала только со слов малышки Луизы, а после дорисовала воображением. Танцующие рыбы, копейщики-акробаты, неулыбчивые торговцы в алебастровых масках и фонтаны огня – это были прекрасные, хоть и чужие воспоминания. Что, если война столкнет два таких непохожих мира?

Со времен правления ее отца она не вникала в детали внешней политики и теперь безнадежно отставала в понимании ситуации. Королеве срочно был нужен знающий консультант, в то же время далекий от борьбы за власть.

– Именно, ваше величество. Боюсь, вам придется принимать срочные меры по пресечению открытого военного конфликта.

Агнесс прикрыла глаза и сосчитала до десяти. Снова окинув обоих ясным взглядом, она готова была править этой безумной колесницей, несущейся с горы.

– Гуннива, позови двух горничных. Пусть подготовят платье. Лиловое, в черную полосу. Ни украшений, ни лент. Вы, – она обратилась к замершему Эриху. – Ждите здесь. Караульный отведет вас в Белый зал, когда я того потребую. Подготовьте отчет без лирических отступлений. Ваша супруга в Кантабрии?

– Да, я вывез ее из Малых Земель.

– Хорошо. Поселитесь при дворе, но под постоянной охраной. Даю слово не поднимать вопрос о ваших прежних проступках, покуда вы будете мне полезны.

Никто не посмел ей перечить. Молодой королеве вдруг захотелось, чтобы так было всегда.

Положение Агнесс было шатким из-за болезни мужа и не самой удачной в истории Кантабрии коронации, что могло сдетонировать в любой неподходящий момент. Пресса была не так доброжелательна, как могло показаться поначалу: даже внешне благосклонные статьи были пропитаны ядом без цвета и запаха. Поэтому последняя из Линдбергов всеми способами старалась упрочить и подчеркнуть свой статус правительницы. Она приветствовала войска и рабочих, посещала больницы и академии, но сложнее всего ей давались официальные приемы, которые посещала знать.

Эти дряхлые осколки прежнего мира смотрели на Агнесс враждебно, прикрывая кривящиеся губы веерами, будто она лично была повинна в падении аристократии. Большей поддержкой королева пользовалась у нуворишей: гильдейцев, крупных коммерсантов и фабрикантов – те всегда тянулись к громким именам, за неимением собственных. Из них же она сформировала приближенный круг, чтобы избежать конфликтов с Комитетом и в крайнем случае иметь противовес.

С того дня, когда Агнесс прибыла на решающее собрание Совета после смерти Мейера, Белый зал претерпел некоторые изменения. В его конце установили небольшой помост, и теперь на нем возвышался трон из корабельной сосны и ясеня, украшенный резными гербами всех городов Кантабрии. Сиденье, подлокотники и спинка были обиты белым бархатом, а поблизости стояла небольшая кафедра для ведения протокола и подписания срочных указов. За спиной королевы нависал массивный лепной барельеф, изображавший Слейпнира Его копыта, казалось, были готовы размозжить голову Агнесс, стоит ей допустить ошибку.

Она вошла под голос герольда, провозгласившего ее монарший титул, и Совет встал.

Ее спина была безукоризненно прямой, взгляд падал на присутствующих достаточно благосклонно, чтобы каждый чувствовал себя не обделенным, но и не выделенным из множества. Сложив руки на животе, она прошла к помосту и грациозно опустилась на трон.

– Прошу, господа, садитесь. Начнем заседание Высокого Совета.

Никто не проронил ни слова, но она явственно различала нарастающий пчелиный гул. Не воинственный, но сосредоточенный и деловитый. Агнесс знала, чем это вызвано: вот уже третье собрание подряд ее вынуждали назначить нового премьер-министра, отклонив первоначальное предложение решить этот вопрос в рамках заседания парламента.

Весомых кандидатур было всего две: Петрик Йохансон из Комитета и Кристофер Баккер из Дома Весов. Такая альтернатива загоняла королеву в настоящую западню, ведь, сделав выбор в пользу одной могущественной стороны, она бы незамедлительно вызвала недовольство второй. Гильдейцы были той силой, что вернула Агнесс корону и дворец, а Комитет мог с легкостью выбить из-под нее трон. Поэтому она оттягивала решение как могла, старательно не замечая попыток военных выдвинуть своего кандидата, – недоверие к этой касте стало ее навязчивой идеей.

Каждый день она молила богов о мудром совете, вещем сне или даже о волшебном незнакомце в лебединой ладье, что без лишних слов взял бы на себя управление парламентом. Но боги безмолвствовали, давно забытые этим народом.

Рассмотрев несколько текущих вопросов касательно бюджета, в решении которых Агнесс почти не принимала участия, лишь слушала и кивала, члены Совета решились приступить к главному блюду.

– Как мы все помним, – взял слово Госсенс, – ее королевское величество Агнесс Линдберг при всем Высоком Совете дала слово, что определится с выбором премьер-министра до новолуния.

– Вы невнимательно следите за лунным циклом, герр Госсенс, – с легкой улыбкой возразила Агнесс. – Новолуние еще не наступило, месяц ущербный. Кроме того, я считаю такую форму исчисления времени при решении вопросов высокой политики архаичной. Не проще ли назначить календарную дату?

– Ваше величество изволит уходить от темы. – Глаза Баккера были не видны за слепящими бликами его очков. – Думаю, герр Госсенс хотел лишь напомнить, что срок принятия решения очень близок.

– Что касается лунных дат, полагаю, эта традиция восходит к тем давним временам, когда наши предки занимались по большей части рыболовством и морским разбоем, – развел руками герр Свен, глава Дома Рыбака, самый уравновешенный из всех. И наименее властный.