Анна Коэн - #Зерна граната [litres]

Пхе Кён – так звали девушку – отправилась с ними во Дворец Лотоса. На то было две причины: во-первых, кто-то должен был передавать поручения и следить за выполнением заданий императрицы, а во-вторых, Юстас не знал олонского, что не вписывалось в отведенную ему роль.

Поэтому каждый день по утрам она приходила к нему с кипами тонкой рисовой бумаги, расчерченной на квадраты, флаконами черной туши, кистями из конского волоса и давала уроки письма, чтения и разговорной речи.

Тогда он смог ее разглядеть. Вопреки ожиданиям, она мало походила на императрицу, хотя он слышал, что олонки все на одно лицо. С другой стороны, Юэлян была родом из Старой Империи. Внешность Пхе Кён завораживала – у нее были раскосые, но большие глаза, точеный нос и изящно изогнутые губы, лишенные вульгарной на его вкус полноты. Широкие брови формой напоминали два полумесяца, отчего казалось, что она не вполне доверяет словам собеседника. Волосы она носила заплетенными в длинную косу, завязанную в узел на затылке, и Юстас дивился, насколько гладкими они были – ни одного непокорного волоска не выбивалось из прически, не завивалось у шеи или трогательного пробора. У волос был оттенок черного дерева, отчего кожа Пхе Кён казалась совершенно молочной.

Но, разумеется, Андерсен не только любовался необычной внешностью переводчицы. Учение было ему не в новинку. Порой ему даже казалось, что мозг истосковался по упражнениям, как затекшие мускулы – по движению. К удивлению Пхе Кён, мудреный алфавит он освоил всего за день. Гораздо сложнее давалось ему произношение. Звуки плясали на языке, не желая повиноваться, и не оставалось ничего иного, как вновь и вновь повторять движения губ наставницы, следя за ними не отрываясь.

Официально же она считалась личной переводчицей Андерсена и занимала соседние покои. Дворец делился на женскую и мужскую половины, но в случае кантабрийского посла сделали исключение.

Не обошлось и без неловкостей. Да что там неловкость – по меркам Юстаса случился настоящий скандал!

На вторую ночь после приезда Юстас уже вполне освоился и даже запомнил путь к своей комнате от главного коридора. Ранней ночью, когда верхние огни были погашены, а сад за окном расцветился гирляндами фонариков и только их рассеянные блики освещали его покои, Юстас уговаривал себя отойти ко сну. Непривычно сильные эмоции переполняли его: это был и страх разоблачения, и восторг от пышной приветственной церемонии, и гордость за то, как далеко ему удалось зайти, не оступившись. Оставалось лишь дождаться заданий императрицы, исполнить ее прихоть и приступить наконец к воплощению планов герцога. Предвкушение триумфа переполняло его.

В этот момент тяжелая дверь с резными тиграми на ней приотворилась, и в щель скользнула фигурка Пхе Кён. Юстас, все еще охваченный мыслями о предстоящих делах, не увидел в этом ничего странного.

Даже наоборот.

– О, это вы! Должно быть, принесли известия от… госпожи? – Несмотря ни на что, он был осторожен и не называл имен.

Приподнявшись с кровати, в полумраке Юстас увидел, что переводчица одета в белый халат, а обычно прибранные волосы потоками струятся по плечам и груди. Должно быть, она уже готовилась ложиться, когда произошло что-то важное.

– Это срочно? – уточнил он, торопливо надевая домашний шелковый пиджак. – Мы должны сейчас же отправиться к герцогу.

В голубоватых тенях белело ее лицо, а напомаженные красным губы казались черными. Вместо ответа девушка поклонилась, проговорила что-то по-олонски и распустила пояс халата.

– Пхе Кён?..

В Юстасе зашевелилось подозрение, и он шагнул ближе. Ткань с шелестом скользнула вниз и улеглась у ее щиколоток.

Он не был ни невинен, ни, тем более, наивен и прекрасно знал, как выглядят женщины без одежды. До таких повес, как Дюпон или Мейер, притащивший проститутку в Судейскую коллегию, ему было далеко, но какое-то время он делил постель с сиделкой брата – к счастью, эту связь удалось оборвать. Если бы такая красавица, как Пхе Кён, одарила его собой, он был бы счастлив. Но было в этом нечто неправильное.

– Вы не должны этого делать.

Олонка подняла лицо. Губы ее подрагивали в робкой улыбке, от которой родинка на подбородке тоже пришла в движение. Это была не Пхе Кён. Теперь он видел, что они совершенно не похожи – сумеркам удалось обмануть его. Проворковав еще что-то, она подхватила безвольно повисшую руку Юстаса и приложила к своей обнаженной груди. Ее кожа была слегка прохладной на ощупь и мягкой, как сдоба. Андерсен отдернул ладонь.

В другой ситуации он бы нашел девушку прелестной, но теперь все ему казалось диким, а он сам – глупым и жалким.

– Вам лучше уйти. – Он подобрал с пола халат и набросил ей на плечи.

Она непонимающе взмахнула ресницами и попыталась прижаться к нему.

– Нет, вы не понимаете. Проклятье, она не понимает! Уходите.

Юстас за плечи развернул ее в сторону дверей и подтолкнул. Олонка еще оборачивалась и лепетала что-то умоляющим тоном, но Андерсен твердо решил, что не воспользуется ей, что бы это ни значило. Вдруг это была провокация, а наутро его бы уже казнили?

Утром следующего дня Пхе Кён как ни в чем не бывало пришла к нему, чтобы преподать первый урок олонского. Юстас сидел как на битом стекле. Ему было неловко, что он поначалу решил: это она пришла к нему в ночи почти нагая. Чтобы отогнать глупые мысли, Андерсен сосредоточился было на тексте, но тут переводчица как бы невзначай спросила его, почему он отослал предложенную в знак уважения наложницу. Он невразумительно пробормотал, что это не в его правилах.

– В следующий раз обращайтесь ко мне за помощью. Чтобы не было недопонимания.

Юстас возмутился:

– И как вы себе это представляете? Ночью я бы постучался к вам и с порога заявил: «Госпожа Пхе Кён, в моей комнате голая девица и я не знаю, что с ней делать»?..

На секунду глаза переводчицы заблестели весельем, но тут же она стала смертельно серьезной.

– Пусть даже и так. Тогда ее не наказали бы за то, что она не смогла вам понравиться.

Он почувствовал себя идиотом. Чувство было новым и совершенно ему не нравилось.

С того дня прошло около недели. День сменялся днем, но Юстас не ощущал монотонности. Им с герцогом довелось принять и нанести больше дюжины визитов важным лицам государства, познакомиться с главами Старших Семей, так называемыми «Пятью Драконами», и даже присутствовать на императорском приеме. Ли Мин Сен был сед, длинноволос и много улыбался. Больше никакими примечательными чертами правитель Оолонга не обладал.

Юстас взял со стола чашку с остатками кофе и подошел к окну. В империи жизнь казалась размеренной, упорядоченной до механического пощелкивания. Строгая иерархия и распорядок дня, чистота повсюду и безусловная почтительность. Казалось бы – идиллия для такого педанта, каким он привык себя считать. Но все это внушало тревогу, будто под безупречной фарфоровой маской ворочались трупные черви, о которых можно было только догадываться. Однако послам не положено показывать внутренние противоречия. Пусть на их стороне дворца светит яркое солнце и цветут гортензии, пусть они верят в непорочность Оолонга.