Анна Коэн - #Зерна граната [litres]

Олле еще раз осмотрелся кругом, но нигде не увидел пресловутую кружку с дамским рисунком.

Тогда он решился заглянуть под кресло убитого. Он взял одну из ламп, поставил ее на пол и опустился на колени. Запах экскрементов только усилился, несмотря на то что по паркету тянуло холодом из распахнутого окна. Доски пола были обжигающе ледяными.

– Ну, что здесь? – Анхен вернулась, он увидел ее ботинки с железными носами.

– Ищем кружку.

– Чего-о?

Олле шарил рукой в полутьме и клочковатой пыли, но его пальцы хватали пустоту. Свет горящего масла мало помогал.

Наконец он локтем задел полу мехового пальто Теодора и услышал характерный глухой звук. И что-то еще.

– Вот!.. Нашел!

В последний раз задержав дыхание, он наконец нашарил посудину и вытащил ее наружу.

Пастушки в пышных кринолинах застенчиво подмигивали ему с блестящего глазурованного бока, а внутри…

– Будь я проклят.

– Да что там?!

– Красное стекло. И не только. Кажется, я знаю, как убили Теодора.

Клаус заглянул ему через плечо. Как только успел подобраться так близко?

– Дай сюда, – с этими словами он выхватил кружку из липких, окровавленных пальцев Миннезингера, заглянул внутрь, принюхался. – Хель заледенелый! Это же кислота!

– Сто дней и ночей Локи был прикован к камню в пещере, а змей над ним ронял яд на его лицо, – задумчиво произнес Олле, невидящим взглядом скальда обводя собрание. – Супруга Локи, Сигюн, все это время собирала яд в чашу, дабы уберечь его от страданий, но, когда она отворачивалась, чтобы опустошить ее, капли яда все же мучили Локи.

– Старшая Эдда, – просипела Анхен. – Они взяли не того ублюдка!

– С самого начала это был ты, тварь! – Сталь коснулась кадыка Олле, чья-то сильная рука обхватила его, заломив руку. – Убью!..

Охранники Олле не спешили на помощь – выжидали, кто выйдет победителем из этого кабинета. Какой прок сражаться за обреченного?

– Остынь, зеленый! – окрикнул нападавшего Клаус. – Я еще не все узнал.

Олле отпустили так же порывисто, как и захватили. Он покачнулся. Промелькнула мысль, что он с утра так ничего и не поел. Хвала небесам, не то его бы давно вывернуло.

Он обернулся и понял, что прежняя его догадка относительно тощего брюнета была верна – «зелеными» называли подсевших на кхат из-за яркого цвета жевательных лепешек, которые ко всему красили зубы.

– Что ты хочешь узнать от того, кто сам ничего не знает?

– Как ты пробрался в покои Теодора.

– Вместе со всеми, через дверь, – криво улыбнулся Олле.

Он успел забыть, что его обвиняют в убийстве. И, по большому счету, что бы он сейчас ни пел, как бы ни плясал перед этой сворой, его жизнь окончится здесь, в холоде, грязи и миазмах старческого дерьма. Не все ли равно, какие доказательства невиновности он приведет, если они так жаждут его смерти, так боятся его?..

– Да он не делал ничего! – тонким, каким-то девчачьим голосом воскликнула Анхен. – Я была с ним весь день, с самого утра, я могу подтвердить. И Ганс с Вигом!

«Ох, ягненок, зря ты это».

– Боишься, что больше некому будет согреть твою постель? – вкрадчиво протянул светловолосый охранник. – Так я это исправлю…

Анхен задохнулась от возмущения.

– Да я… Я никогда!

– Кончайте балаган, – скрипнул зубами Клаус. – Ты! – обратился он к Олле. – Я даю тебе пять минут. Ровно. Если за пять минут докажешь, что не ты убил Теодора, можешь гулять на все стороны.

Олле охватила апатия. Ему было холодно так, что вздрагивали плечи. Пришлось обхватить себя за локти, чтобы не выглядеть рыдающей девицей.

Анхен была бледна до синевы, под глазами – черные тени, брови подняты умоляющим домиком. Что они сделают с этой нескладной, несуразной грубиянкой, если он проиграет? Ничего хорошего, ведь она пыталась его защитить. Отберут Гауса, это как минимум. Но одно ясно – кто бы ни возглавил Угол после Теодора, свободы ей не видать. Он вздохнул.

– Тогда позвольте, господа, мне громогласно все излагать.

– Чего?

– Размышлять буду вслух. Чтобы вы ничего не упустили, – почти ласково пояснил Миннезингер.

– Валяй, – милостиво разрешил Клаус. Неужели метит на трон?

Олле откашлялся и еще раз обошел комнату. Окинул взглядом книжные полки, загроможденные всяческим хламом, ощупал оконную раму и вернулся к камину.

– Убийца не проходил мимо охраны. Теодор тщательно выбирал людей, которым доверил свою жизнь. Ведь так?

Они остервенело закивали. Ведь опровергни они его слова – сами оказались бы под подозрением.

– Значит, мы исключаем дверь.

– Было заперто изнутри, – подал голос прежде молчавший мужчина с густыми седыми усами. – Ну, мы ее и того… вышибли. Не отвечал он долго.

– Вот как! Но и через окно он войти тоже не мог. Как вы могли заметить, его смогли открыть только вдвоем. Рама напиталась влагой, разбухла и намертво примерзла.

– Твоя правда, – кивнул Клаус. – Продолжай.

Но Олле было больше нечего сказать. Ловко отбросив два очевидных варианта, он остался ни с чем.

Он с тоской заглянул в перекошенное предсмертной мукой лицо Худшего из Худших и пожелал тому заблудиться по пути на тот свет. Надо же было так подгадить всем вокруг в последний раз!

– Три минуты, – рявкнул Клаус.

Стараясь не перейти на суетливый бег, Миннезингер еще раз обошел кресло, остановился у каминной полки и провел все еще окровавленным пальцем линию под одним из штрихов, из которых складывались руны. Полоса вышла почти такой же толщины, только бледнее. Какой извращенный, больной разум породил такие замыслы, побудил на чудовищные поступки? Затем он опустил взгляд ниже и заметил… заметил…

– Сажа. Она повсюду.

– Видать, не жаловал старик поломоек, – фыркнула Анхен.

– Помолчи, золотце. Смотрите все и потом не говорите, что не видели!

Он подхватил вторую лампу и, красуясь, слегка покрутил их в воздухе. Как ему не хватало огня! Жалкие тлеющие фитильки были дурной заменой.

– Итак, узрите! – Он возвысил голос: – Вот – следы облака сажи, что вылетело из дымохода, когда по нему спустилось что-то тяжелое. А вот – следы его обуви. Он вышел прямо из очага, пока Теодор спал, я полагаю. Старики часто дремлют днем, тогда как по ночам их одолевает беспокойство. Иначе он поднял бы шум. Затем убийца наполнил кислотой его кубок…

– Кружку?

– Не суть! – отмахнулся Олле. – Кубок звучит гораздо лучше. Так о чем это я? Да! Кислота. Он встал сзади. – Олле зашел за спинку кресла. – Схватил нашего Короля за подбородок. – Тут он не решился повторять действия убийцы, лишь поводил лампой перед лицом трупа. – Запрокинул ему голову и влил отраву. Бедолага только и успел что вцепиться в подлокотники. Кстати говоря, как мы будем разжимать ему пальцы? А, неважно! Смерть наступила быстро, кричать он не мог. Кислота расплавила ему язык, и ошметки… – Анхен опасно позеленела. – Ладно, опустим это. В общем, тем, что вытекло… Этим душегуб и начертал руны на стене, бросил осколок стекла, свой знак, на дно сосуда, и ушел прежним путем, а далее – по крышам. Вероятно, у него была веревка. Надо бы заглянуть.