Иван Оченков - Пушки царя Иоганна [litres]

– Где фон Визен?

– Не ведаем, государь, сегодня мы его еще не видели.

– Хм, а Панин?

– Да вон он, легок на помине.

– Куда его нечистый носил?

– Да какая-то замятня у Иноземной слободы ночью приключилась. По темному времени ничего не нашли, так он поутру туда сам и отправился.

– Какая еще, к папе римскому, замятня?

– Стреляли…

– Что?!

Тем временем подъехавший Панин соскочил с коня и, расталкивая собравшихся, подбежал ко мне. Сняв шапку, он низко поклонился и прохрипел что-то вроде:

– Дозволь слово молвить…

– Подойди, – велел я ротмистру и обернулся к стоящему рядом Вельяминову: – Дай напиться человеку.

Никита тут же отстегнул от пояса флягу и протянул ее запыленному Федьке. Драгун схватился за нее и жадно приложился к горлышку. Дождавшись, когда Панин утолит жажду, я коротко велел:

– Говори, только тихо.

– Беда, государь… – выдохнул он в ответ. – Нынче ночью какие-то воровские люди напали на фон Визена у самого Кукуя!

– Что за на хрен?!

– Ждали их. Везде веревки натянули, чтобы кони ноги в темноте переломали, да накинулись с разных сторон. Били из луков и самострелов, добивали топорами да рогатинами.

– А кто стрелял?

– Господин майор и его люди тоже не за печкой уродились. Дали отпор татям, только их слишком много было.

– А как же, мать их, дозоры конные?

– Хитры оказались разбойнички. Пока драгуны немецкие собрались и на место пришли, они уж и трупы сволокли в ближайший овраг, да там и бросили.

– Блин, у драгун что, глаз совсем нет?

– Так ночью же дело было, а следы читать и днем не всякий умеет.

– Так ты говоришь, нашел трупы?

– Да, в овраге. Я их достать велел да в слободу отвезти, а сам дальше искать принялся.

– Нашел?

– Нашел дом один в посаде. Там разбойнички своих мертвяков схоронить хотели, да не успели.

– Чей дом?

– Посадского человека Охрима Власьева.

– Это еще кто?

– Да так, купчишка мелкий…

– Взяли?

– А как же, – измученно улыбнулся Федька, – уж как он, анафема, лихо через заборы скакал, что твой козел, а все одно догнали!

– Допрашивали?

– Да когда же? – изумился ротмистр. – Только в наш приказ доставили.

– В ваш приказ?

– Ну не в Земский же! Тут оплошки совершить никак нельзя, я чаю, не каждый день на царя покушаются.

– Ополоумел – я-то тут при чем?..

– А ведь Федька верно толкует, – вмешался с хмурым видом Никита, – на тебя покушение было!

– И этот туда же… да с чего ты взял-то?

– Ну, сам посуди: с этим отрядом ты из кремля выехал?

– Я…

– То-то, что ты. Того, что Мелентий очнулся, никто не ведал, а уж паче того, не мог знать, что ты назад повернешь.

– Ну, допустим.

– А во что фон Визен был одет, помнишь?

– Да бог его знает, в камзол вроде…

– Такой же, как и на тебе был! Да к тому же и ростом и сложением он с тобой схож.

– Да он вдвое меня старше…

– А это в темноте не видно!

– Господин майор до последнего дрался, – вмешался Панин, – и лицо у него крепко побито было. Могли и не признать.

– Ладно. – Я задумался на секунду, затем тряхнул головой и начал громко раздавать распоряжения: – Господа начальные люди! Все знают, что им делать, а потому возвращайтесь в полки. Выступаем завтра поутру!

– Да ты что, государь, – попытался возразить Вельяминов, – надо же сыск учинить!

– К черту сыск! И без нас найдется кому учинить. Ты не забыл, о чем нам Мелентий рассказал?

– А если бунт случится, пока мы в походе?

– Это вряд ли. Они если и поднимутся, то только когда Владислав подойдет, а потому нельзя его к стенам подпускать.

– Да он, верно, Смоленск осаждает…

– Э нет, Никитушка, не угадал ты. Королевич к Москве пойдет, потому что знает, сукин сын, – ждут его здесь!

– Государь, – снова подал голос Федор, – а что с Охримом делать?

– Как что – пойдем поспрошаем доброго человека, как он дошел до жизни такой.

Пойманный Охрим Власьев сидел со связанными руками и ногами на полу в подвале сторожевой избы. Было довольно зябко, и разбойник изрядно продрог. Впрочем, дрожал тать не от холода, а от тревожных предчувствий. Когда распахнулись двери, он крепко зажмурился и принялся читать про себя молитву. Делать это вслух ему мешал кляп.

– Ну чего встали, заходите, – сказал я своим спутникам.

Отправляясь на допрос, я взял с собой Федьку, Анисима и Никиту Вельяминова, отправив остальных начальных людей к своим полкам. Поразмыслив, я пришел к выводу, что Панин был абсолютно прав, привезя злодея в приказ, а не на съезжую. Не факт, конечно, что в Земском приказе есть сообщники заговорщиков, но, как говорится, береженого Бог бережет, а небреженными из пушек на запад стреляют.

– Эй, служивые, – велел я стоящим у дверей стрельцам, – не пускать сюда никого!

Надо сказать, что, в отличие от одного из своих предшественников – царя Ивана, прозванного за жестокость Грозным, в пытках я разбирался довольно слабо. Обычно этим занимались специально обученные люди, а мне докладывались только результаты следствия. Но поскольку главные специалисты в этой области человеческих знаний служили в Земском приказе, нужно было обойтись без них. О том, что никто не знает, что делать, первым сообразил Пушкарев. Посмотрев, как мы топчемся и переглядываемся, он криво усмехнулся и взялся разводить огонь в небольшой печи, благо дров и бересты для растопки оказалось в достатке. Веселые языки пламени принялись с треском пожирать поленья, освещая при этом стены причудливыми отблесками. Панин, очевидно, бывавший по долгу службы в подобных местах и в силу этого имевший некоторое представление о процедуре, принялся перебирать цепи, висящие на каком-то странном приспособлении, оказавшемся дыбой. Никита тоже нашел себе дело и, скинув богатый кафтан, принялся с остервенением качать огромный мех, поднимая температуру в печи. Я же не нашел ничего лучшего, как взяться перебирать диковинные инструменты разложенные на стенных полках. Связанный Охрим наблюдал за нашими действиями с нескрываемым ужасом. Не будь его рот заткнут, он, вероятно, уже орал бы благим матом, но пока мог лишь отчаянно вращать глазами.

– Анисим, – спросил я Пушкарева, показывая ему довольно причудливо изогнутый железный штырь, – ты не знаешь, зачем эта штука?

– Так это… – задумчиво пробормотал стрелец, – ее, видать, раскалить надобно.

– Это-то понятно, а зачем?

– Должно, в задницу совать!

– Что, правда? Никогда бы не подумал!

Наши рассуждения произвели на схваченного татя совершенно ошеломляющее впечатление, и он, каким-то невероятным усилием выплюнув свой кляп, жалобно завопил:

– Помилуйте, бояре!

– Да не ори ты, – отмахнулся от него Пушкарев и, повернувшись к Панину, немного дурашливо посоветовал: – Федор Семенович, ты не тот крюк на цепь надел. Этим за ребра цепляют, а на первый допрос положено за руки!