Иван Оченков - Пушки царя Иоганна [litres]

– Как это «на чужих»? – насторожился купец.

– А так, если владелец земли ленив и выгоды своей не понимает, то я не намерен доходы терять.

– Отбирать будешь?

– Зачем же отбирать… Нет, Андрей Семенович, земля – это земля, а недра – это недра. Если хозяин добывать руду не хочет, так пусть ее другие добывают. А хозяину платят… ну, скажем, одну тридцать вторую часть прибыли.

– А сам подати сколько возьмешь?

– Первые три лета – ничего! Пока прибыли не будет, то могу и на пять лет освободить от подати. После этого – одну десятую часть от добытого. Если вдруг, паче чаяния, найдется благородный металл, скажем, серебро, то так же.

– Всего одну десятую? – вылупил глаза Строганов.

– А что тебя смущает? Нынче ничего такого в наших землях не добывают, а десятая часть от ничего – ничего и есть.

– Но это же…

– Прочее будет казна выкупать, по справедливой цене. Ну а если в казне денег нет или надобности, то хозяин в своем добре волен.

– Ишь ты… – задумался гость.

– А тебе какая в том печаль, купец? – усмехнулся молчавший до сих пор боярин Романов. – Ты же говорил, что в твоих землях ничего такого нет!

– Да как тебе сказать, Иван Никитич, – осторожно возразил Строганов, – может, мы искали неправильно. Дело-то ведь больно мудреное…

– Так поищите, авось и найдете.

– Вот если бы…

– Что «если бы»?

– Если бы ты, государь, сам рудознатцев послал…

– Да я-то могу, Андрей Семенович, да только если я их найму, то они мои, а стало быть, все, что они найдут, – тоже мое.

– Так оно же и так твое, царь-батюшка!

– Верно, только я в том смысле, что и рудники и заводы тоже моими станут. Нет, я, конечно, семью вашу не обижу, одну тридцать вторую часть дам, как и обещался… Смекаешь?

– Понял я, государь, – вздохнул купец, – сами наймем хитрецов [42] Хитрец – умелец, знаток. .

– Вот это разговор! С наймом, так и быть, помогу, попрошу у короля Шведского.

– Еще бы лесов нам прирезать, – помялся Строганов, – для выплавки.

– Если найдете руды добрые, то и лесов прирежу.

– И людишек…

– Руду найдешь – будут тебе люди! Ладно, хватит на сегодня разговоров. Приходи завтра, Андрей Семенович, тогда и поговорим.

– Что-то ты, государь, сегодня щедр без меры… – пробурчал Вельяминов, дождавшись, когда купец выйдет. – Немало ли с такого дела десятину?

– Нормально, Никита. Главное, чтобы за дело взялись да в царстве железо и медь свои появились.

– А коли и впрямь серебро найдут?

– Когда-нибудь и найдут, – пожал плечами я. – Что с того?

– Так обогатеют паче всякой меры! – возмутился окольничий.

– Чего ты, Никита Иваныч, шкуру неубитого медведя делишь? – вмешался Романов. – Не нашли еще ни серебра, ни злата, ни даже меди! Меня вот другое беспокоит.

– Что еще приключилось?

– Да покуда ничего, вот только Строганов-то уж неделя как приехал, а эту, как ее… аудиенцию что-то не торопился получить.

– Так это дело не быстрое. Да и мало ли, может, дела какие у него были?

– Такие дела, что и к царю поспешать не надо?

– Не пойму я, что тебя беспокоит?

– Да я сам не пойму, только вот размышляю… а может, Строганов пронюхал что-то такое, что торопиться перестал?

– Что, например?

– К примеру, что Владислав войной идет.

– Так это на Москве всякая собака знает.

– Верно, а вот то, что в казне хоть шаром покати, ведают немногие. А тут они с казной пожаловали. Как ни крути, а двадцать тысяч – это деньги!

– Так они ведь их уже привезли?

– А кто знал про сие? Нет, вы как хотите, а что-то тут не так.

– Бог с ним, со Строгановым, ты лучше скажи, куда Телятевский запропастился.

– Вот тебе крест, государь, не ведаю. Как сквозь землю провалился, проклятый! Ох, не вовремя ты Корнилия отослал, уж он бы злодея из-под земли сыскал.

– А как там наш Мелентий?

– Плох духовник твой, Иван Федорович, иной раз в разум приходит да что-то сказать пытается, а так все больше в беспамятстве лежит.

– Вот еще напасть! Ей-богу, если и впрямь Телятевский тут виновен – насидится за то на колу! И вот что, пусть рядом с отцом Мелентием постоянно монах грамотный находится, и если он скажет чего, то пусть в точности сразу и запишет.

– Да сделано уже, государь.

– Ну и хорошо. Ладно, господа совет, давайте расходиться. Утро вечера мудренее.

Романов тут же, степенно поклонившись, удалился, и мы остались с Никитой одни. Посмотрев на кучу бумаг, добрая половина которых так и осталась непрочитанными, я не удержался от вздоха:

– Эх, когда же я себе секретаря заведу толкового!

– Где же его взять, толкового-то?.. – пробурчал в ответ Вельяминов. – На тебя же не угодишь, все тебе не такие, неграмотные да неразумные.

– Не скрипи, скажи лучше – лошади готовы ли?

– Все-таки поедешь?

– Да две недели уже не был. Дочка скоро узнавать перестанет, да и Лизка куксится.

– Нашел горе… подари ей колечко али серьги – так и повеселеет, чай, не жена.

– Тоже верно, – усмехнулся я и достал из-за пазухи небольшой коробок. – Посмотри, сгодятся такие?

Никита мельком глянул, оценив драгоценные камни и тонкость работы, и махнул головой, дескать, с головой хватит. Я тем временем принялся расстегивать пуговицы на своем зипуне. Вельяминов, вздохнув, принялся помогать. Пока я скидывал шитую золотом одежду, Никита вытащил из сундука рейтарский камзол, который обычно служил мне одеждой при поездках в Кукуй. Через несколько минут я шагал вслед за окольничим по длинным переходам кремлевского дворца. Выйдя в один из маленьких двориков, где помещалась коновязь, мы вскочили в седла и двинулись к воротам. Стоявшие возле них в карауле стрельцы бросились отворять, и наш маленький отряд двинулся в ночь.

Не успел стук копыт стихнуть, как один из стоящих на башне часовых вытащил закрепленный на стене светильник и несколько раз описал им крест в сгущавшейся тьме. Убедившись, что сигнал заметили на ближайшей колокольне, стрелец вернул фонарь на место и как ни в чем не бывало вернулся к службе. Человек, получивший таким образом весточку, тут же передал ее дальше – в высокий терем, и не прошло и четверти часа, как из одного ничем не приметного двора выехали несколько всадников, тут же погнавших своих коней с обмотанными тряпьем копытами к одним им ведомой цели. Вообще, по ночам по Москве могут ездить только дозорные и гонцы по государеву делу. Но случалось такое нередко, и потому маленький отряд из немецких и русских рейтар не вызывал у уличных сторожей ни малейшего удивления.

Посмотрев на предъявленные им бляхи, сторожа отмыкали рогатки и, пропустив ночных гостей, ворча, закрывали их снова. Впрочем, таких преград было немного, и кавалькада уверенно двигалась в сторону Иноземной слободы. Наконец, узкие улочки закончились и рейтары оказались на большом пустыре перед Кукуем. Ни немцы, ни русские здесь не строились, и потому между слободами получилось изрядное пустое пространство, заросшее невысокими деревьями и кустарником. В прежние времена, сказывали, здесь озоровали лихие люди, но последних еще два года назад изловили люди Михальского, да прямо тут и развесили. Так что всадники двигались совершенно спокойно и, как оказалось, зря.