Иван Оченков - Пушки царя Иоганна [litres]

– Готовсь! – заорал Федор своим драгунам, и те, повинуясь вбитым за время муштры рефлексам, схватились за ружья и принялись подсыпать порох на полки.

– Прикладывайся! – раздался новый крик, и приклады уперлись в плечи стрелков, а большие пальцы почти одновременно взвели курки.

– Пали! – почти сладострастно выдохнул Федька и взмахнул шпагой.

Дружный залп свинцовым роем влетел в пытавшихся построиться поляков, выбивая из седел одних и заставляя смешать ряды других. Поле опять на несколько мгновений заволокло дымом, а когда он рассеялся, пушкари успели зарядить свои орудия. Панин и его драгуны снова посторонились, и второй залп, может быть, лишь немного более смертоносный, чем первый, отправил чугунные гостинцы в противника.

– Драгунство, вперед марш-марш! – снова подал голос Федор, и его подчиненные тронули шпорами бока своих коней.

Пока на другом конце поля грудь в грудь дрались конница и немецкая пехота, русская артиллерия продолжала громить польский лагерь. Густо летящие ядра разбили один за другим три линии возов, раз за разом заставляя их защитников отступать в тщетной попытке спастись от неминуемой смерти. Наконец, проклятые пушки замолчали, дав им небольшую передышку. Однако наступившая тишина оказалась обманчивой, ибо из клубов дыма, затянувших окрестности, в проделанные артиллерией проходы ринулась русская пехота. Первыми в бой пошли гренадеры, держа в руках свое страшное оружие. Чугунные гранаты с дымящимися фитилями, «чертовы яблоки», полетели во вражеский лагерь. Польские жолнежи после их взрывов подумали, что снова начался обстрел, и бросились было в укрытия, а воспользовавшиеся этим стрельцы и солдаты с ревом ворвались внутрь. Размахивая саблями и бердышами, они перепрыгивали через остатки разбитых ядрами возов и с яростью обрушились на своих врагов.

Как это часто бывало, пока самые храбрые и достойные воины отчаянно дрались, подставляя грудь под вражеские сабли и пули, остававшиеся внутри укреплений вояки отнюдь не отличались ни отвагой, ни дисциплиной. «Московиты ворвались внутрь лагеря!» – подобно молнии пролетел среди них слух, поразивший нестойкие сердца. Одни в панике кинулись к своим коням, надеясь, что их резвость спасет владельцев от гибели или плена. Другие, кому не хватило храбрости даже на это, забились в страхе под уцелевшие еще возы и принялись ожидать своей участи.

Ян Корбут и Агнешка Карнковска провели все это время у тела ее умиравшего отца. Еще ночью у пана Теодора отнялся язык, и все что он мог, это только во все глаза смотреть, как убивается над ним красавица-дочь, и ронять скупые слезы. Впрочем, мало кто теперь назвал бы панну Агнешку красавицей. С почерневшим от горя лицом и растрепанными волосами, она сейчас мало напоминала ту легкомысленную девчонку, что вскружила голову королевичу. Наконец под утро Карнковский затих. Взявший его за руку Корбут сразу понял, что пульса нет, и хотел было перекреститься, но взглянув в воспаленные глаза девушки, не решился открыть ей страшную правду.

– Пан Теодор заснул… – еле слышно сказал он ей.

– Хвала Иисусу, ему легче, – отозвалась Агнешка и в изнеможении откинула голову.

– Да, ему сейчас хорошо, – пробормотал юноша и с жалостью посмотрел на измученное лицо своей возлюбленной.

Кто знает, сколько они так просидели, пока к ним в шатер не ворвался толстяк Криницкий.

– Что вы сидите, – закричал он с порога, – или ждете, пока вас снова возьмут в плен?!

– Что случилось, пан Адам?

– Да уж ничего хорошего! Немедленно седлайте коней и бегите что есть мочи прочь отсюда – если, конечно, не соскучились по мекленбургскому дьяволу!

– Неужели наше войско разбито?

– Уж не знаю, как войско, а вот лагерь наш совершенно разбит, и московиты вот-вот ворвутся внутрь. И если мы не хотим, чтобы они продали нас татарам, то нужно бежать.

– Что ты говоришь, пан Адам, – герцог Иоганн Альбрехт, может, и еретик, но он рыцарь, и никогда не продаст христиан в мусульманское рабство!

– Про такого славного рыцаря как герцог Ян, я и слова плохого не скажу! Ты ведь помнишь, что я всегда о нем хорошо отзывался? Но вот в его московитских подданных я не уверен, а проверять мне страсть как неохота. Так что седлай коней и не мешкай!

Корбут быстро сообразил, что для споров и впрямь нет времени, и бросился седлать лошадей для себя, Агнешки и пана Адама. Криницкий тем временем быстро покидал в найденные им чересседельные сумки все самое ценное, уделив особенное внимание съестным припасам. Панна Карнковска все это время сидела с безучастным видом подле своего отца. Наконец, вбежавший внутрь Янек сообщил, что все готово.

– Я не брошу отца! – твердо, но с немного отсутствующим видом заявила им изможденная девушка.

– Прости, Агнешка, – повинился перед ней парень, – я не решился тебе сразу сказать, но пан Теодор отдал богу душу и теперь в лучшем из миров.

– Что?! – взвилась панна Карнковска и, схватив отца за руку, убедилась, что она холодна как лед. – Как ты мог, почему ты мне сразу не сказал?.. Негодяй! Подлец!

Какое-то время она продолжала выкрикивать оскорбления в лицо Корбуту, но затем, видимо, окончательно исчерпав запас душевных и физических сил, осела на ковер и упала в обморок.

– Пану Теодору уже не помочь, а мы еще живы! – с сокрушенным видом сказал Криницкий. – Хоть и дрянная она девка, а только не годится бросать ее здесь одну. Давай-ка, Янек, бери ее под руки – и понесем к коню. Господь не без милости, может, и получится уйти от этой напасти.

Тем временем, обойдя месиво из человеческих и лошадиных тел, оставшееся после расстрела польской кавалерии картечью, панинские драгуны ударили в тыл легкоконным и панцирным хоругвям, наседающим на немецкую пехоту. Те, оказавшись между конной Сциллой и пехотной Харибдой, боя не приняли и попытались отойти. Однако к атакующим драгунам уже присоединились кирасиры с поместными, и яростно ревущая лава захлестнула отступавших. С другой стороны в них врезались рейтары Вельяминова, и все вместе они погнали своих противников прямо на отряд, собравшийся вокруг королевича.

– Вашему высочеству нужно спасаться, – хмуро буркнул Адам Казановский, обращаясь к Владиславу.

– Вздор, – решительно возразил тот, – надо пропустить наших мимо и ударить московитам по флангам. Не знаю, как им удалось совладать с гусарами гетмана, но сейчас они пожалеют о своем безрассудстве!

– Если таков ваш приказ, то я готов повиноваться, но ради всего святого, не участвуйте…

Однако королевич, не слушая его, уже пришпорил коня и, прокричав что-то своим воинам, повел их за собой. Внезапная контратака заставила русскую конницу замедлить движение, чем спасла многих жолнежей из отрядов Ходкевича и Мартина Казановского. Опрокинув поместных и драгун, гусары королевича лицом к лицу столкнулись с кирасирами, идущими в атаку под знаменем Иоганна Альбрехта. То, что случилось дальше, было больше похоже на рыцарский роман, а не на реальную историю. Но еще много лет спустя немногие оставшиеся очевидцы рассказывали о случившемся, добавляя все новые и новые подробности.