Владимир Поселягин - Корейский вариант [litres]

В общем, на третий день опросов и пыток, это я про избиения, тогда же и зуб потерял, всё же «сознался» в реальном посещении Кореи. Нет, не о войне, что должна была начаться на следующий день, такое знание мне бы не простили, слишком мало знают о времени наступления, до такой степени, что для южан и американцев это стало полной неожиданностью. Нет, я попытался увести тему допросов в сторону и всё же «сознался», что приехал сюда за женой, немало этим удивив следователей. То есть латиноамериканские женщины, конечно, очень страстные, как огонь, но так же быстро остывают, а мне нужен надёжный домашний очаг, и никого другого, кроме как корейской женщины, рядом с собой я не видел. Не думаю, что следователи этому поверили, но приняли, похмыкав моим «откровениям». Мол, так они своих женщин таким предателям, как я, и отдадут, чтобы их увезли.

Откровенно говоря, я уже начал думать, что мне так и придётся просидеть в этой камере, пока осенью Пхеньян не возьмут американцы и не освободят меня и остальных узников, в основном политических. Меня в камере для политических держали. Вот маразм был бы, но, к счастью, на второй день войны меня выпустили, даже извинились сквозь зубы. Ну, и вещи вернули, я проверил, действительно все, включая пистолет и трость. Только пистолет с подточенный бойком, я не поленился, проверил, выстрела не было, теперь это лишь пугач был. Ладно, хоть трость не тронули. После освобождения снова посетив штаб, я получил добро, прошёл за пять дней курсы и получил местные лётные корочки. Дальше оформился в этой наспех сформированной эскадрилье, и вот начал летать, чувствуя, что за мной организован особый присмотр. По крайней мере, к нашей эскадрилье прикрепили своего особиста. Ну кто на эскадрилью контрразведчика направляет? А нам дали. Он всегда присутствует при моём прилёте, даже раненых проверял, я замечал. Вот и сейчас, пока я подкатывал к месту, где ожидали санитары с носилками, а также медсестра, что должна принять раненых, чуть в стороне маячила знакомая фигура.

Я заглушил двигатель. На площадке стоял ещё один транспортник, из которого уже разгрузили раненых и сейчас механик проводил техобслуживание машины да кровь смывал из салона. Видимо, у какого-то раненого открылось кровотечение. В отличие от моего, этот самолёт мог брать четырёх раненых, ну или пятерых корейцев, или тех же китайцев, что также активно участвовали в этой войне на добровольной основе. Так вот, заглушив двигатель, я скинул ремни и стал вылезать из кабины. Парашюта не имелось, летал я на сверхмалых, поэтому смысла в нём не было, лишняя тяжесть. Несмотря на то что американцы врали по радио, что подлое нападение на неподготовленную южнокорейскую армию, имеющую всего десяток самолётов, да и то учебных, ничем не спровоцировано, я-то знал правду. Не знаю, точно не скажу, может, официально-то в Южной Корее действительно всего пару десятков учебных самолётов для связи, только я видел стоянки с японскими самолётами, что стоят в резерве полностью обслуженные, пусть и слегка законсервированные. Так что эти самолёты нет-нет да появлялись в небе, и бомбардировки наших войск случались. Правда, всё реже и реже, наши находили аэродромы и накрывали, так что у южнокорейцев авиация, даже резервная, почти вся выбита была. Если что и сохранилась, то только хорошо замаскированное. Авиации у них нет, как же. Как будто я не помню прошлый налёт на Пхеньян и аэродром. Если собрать все бомбардировщики, что те хранили в резерве, да истребители, как раз на тот налёт и хватало, так что врали американцы, как всегда. А сейчас, сволочи, активно свозили свои войска на контролируемые южанами территории. История тут шла схоже с моими воспоминаниями родного мира. Насколько я помню по рассказам, уже скоро они полностью возьмут воздух и море под контроль и погонят нас до самых китайских границ. Не больше месяца осталось.

У меня своего механика не было, общий разве что, когда свободен, поэтому я сам занялся обслуживанием самолёта. Раненых уже унесли, все они перенесли полёт благополучно, ну и когда подъехала машина с бочками, занялся заправкой. Я лишь следил, пока два чумазых бойца заливали топливо, используя длинные шланги и ручной насос. Особист, выяснив, что ему надо, уже ушёл, время обеденное, сейчас поесть схожу, и можно новый рейс совершить, успею. Может быть, да даже наверняка, не один. Эх, любимый мой «кукурузник», первый самолёт в позапрошлой жизни, на котором я впервые поднялся в небо в аэроклубе. Незабываемое воспоминание, и снова эта же машина, пусть и в редкой комплектации с высоким гаргротом. У двух других По-2 были ещё крыльевые санитарные кассеты для перевозки раненых, это помимо закрытой кабины, но в комплектацию моего самолёта они не входили, видимо не хватило, поэтому и возил я только в кабине. А так проводя обслуживание, я сходил в столовую госпиталя, а я со своей машиной был приписан именно к нему, и устроился за столиком, принявшись за первое – слабо посоленный фасолевый суп с редкими кусками рыбы. Наворачивая первое, я размышлял. Как-то у меня с этой войной всё не заладилось. В первом эпизоде только-только начал нормально воевать, пусть и на «ильюшине», мало того что из полка выгнали, прицепившись к мелкой проблеме возраста, так ещё в игры спецслужб влез. Сейчас вообще на «небесный тихоход» посадили. И смотрят подозрительно. Если так посмотреть, то чтобы стать уважаемым человеком, лётчиком, я должен был быть на сто процентов северокорейцем. То есть я должен был из Южной Кореи, если так прикинуть, бежать не в Аргентину, а незаметно перейти границу, лучше морем, и, обустроившись тут, стать своим, поступив в лётную школу. Вот тогда, получается, ко мне вопросов не будет совсем. Ну, кроме уникальности моего обучения пилотированию. Как ни маскируйся, но такое скрыть не то чтобы невозможно, но очень трудно. Разве что прикрыться моей гениальностью и даром к этому делу.

Я в последние дни даже задумываться стал, а с чего это я с этой войной зациклился? Мол, участвую, и всё тут, остальное хоть трава не расти. Даже сам удивлялся себе. Не будет Корейской войны, будет Ливан, Гватемала, Куба, да тот же Вьетнам. Нет такой войны в мире, где бы косвенно не поучаствовали США. Практически везде они и были виновником. Не сидится им на заднице ровно, за что я их также не люблю. А на самом деле, что мне даст эта война? То, что я смогу безнаказанно истреблять солдат американских дивизий, атакуя их с воздуха? Это, конечно, плюс, но для чего мне участвовать в этой войне? Американцев хватает и так. Да вон, отправиться в Империю зла, их гнездо, там всё что угодно можно устроить, и особо совесть меня мучить не будет, так нет, я зациклился именно на этой войне. Я уже не один день анализирую этот момент, и чем дальше, тем больше понимаю, что эта война нужна не столько мне, сколько Муну. Пусть его личность стёрта, но инстинкты остались, а они шепчут, тихо, исподволь – давай повоюем, это же наша родина, давай поучаствуем . Не знаю, может, и не от Муна идёт эта реакция, меня же кто-то отправляет в это тело и в это время раз за разом, может, он и дал мне эту установку? Я слышал ещё в своё время о кодировании людей, в виде байки, но что, если и мне такое кодирование провели? Что я знаю о таких технологиях? Тут, вон, ещё серьёзнее, перенос сознания из тела в тело, да ещё во времени. Вон, я год в Аргентине прожил, работал, учился, тренировался, а как вспомнил, что срок подходит, то даже сомнений не было, быстро собрался, уволился и отбыл. Вот и получается, что отказаться я не могу, да и не хочу. А ведь это не народная война с немцами, где всё население Союза встало как один против захватчика. Вот там не было сомнений, а тут что я делаю? Мне вообще кажется, что желание отказаться от этой войны у меня вообще вычеркнули из чувств и эмоций. При этом крепла уверенность, что, отвоевав на этой войне, я смогу жить как захочу, делая, что пожелаю. И вот теперь меня гложет любопытство, кто этот неведомый игрок, что двигает меня как пешку? И будет ли у меня ещё шанс в случае гибели? А это не исключено, война идёт.