Джером Биксби - Врата времени

У самой двери Раске обернулся:

— Теперь отдыхайте, Роджер. Утром вы сможете принять ванну, я распоряжусь об одежде и остальном. И... за работу! А если устанете, думайте о том, что принесет вам ваш труд. До завтра!

— До завтра, — отозвался Ту Хокс и, когда за гостем закрылась дверь, направился в спальню. Кровать выглядела как некий музейный экспонат, эдакое произведение искусства на четырех резных ножках, под шелковым балдахином. Он разделся, лег, утонув в мягких подушках, и натянул на себя одеяло. Надо признаться, — размышлял он, — предложение весьма и весьма заманчиво. Почему бы и нет? Что одна страна на Земле-2, что другая, ему все равно. Он никому и ничем не обязан. Даже те люди, которые были наиболее близки по крови, среди которых ему легче всего было бы найти себя, истязали его и заперли в доме умалишенных.

Дверь приоткрылась, и широкое темное лицо Куазинда просунулось в комнату. Он спросил, можно ли ему поговорить с господином. Ту Хокс похлопал по краю кровати, приглашая сесть рядом, но великан остался стоять.

— Я не мог понять языка, на котором вы говорили с Раске, — сказал он. — Будет ли мне позволено узнать, о чем шла речь?

— Перестань разговаривать как раб, — рассердился Ту Хокс. — Ты должен играть роль моего слуги, если хочешь остаться живым, но это вовсе не значит, что мы не можем разговаривать как нормальные люди, когда мы одни. — Ту Хокс основательно обшарил все помещение в поисках подслушивающих устройств и ничего не нашел, но нельзя было исключить, что разговоры все равно слушают чьи-то чуткие уши. Поэтому он сказал: — Давай Куазинд, садись-ка сюда, ближе ко мне, тогда мы сможем говорить тихо.

Тот повиновался, и Ту Хокс коротко рассказал, о чем беседовал с немцем. Куазинд долго молчал, задумчиво насупив мохнатые брови.

— То, что говорит этот человек, — правда, — сказал он наконец. — Вы сможете стать большим вождем. Но когда война закончится и вы больше не будете нужны, что тогда? Любой недруг станет искать повод подозревать вас, постарается лишить всех чинов.

— Конечно, если занимаешь высокое положение, всегда нужно думать, как обезопасить себя, — согласился Ту Хокс. — Но ведь ты хочешь сказать мне что-то еще? До сих пор ты никогда не говорил ничего такого, чего бы я уже не знал.

— Эти люди мечтают превратить всю Европу в Великую Перкунию, — торопливо зашептал Куазинд. — В один прекрасный день останется только один язык — перкунианский. Знамена других народов сожгут, а их историю предадут забвению. Наступят времена, когда каждый ребенок в Европе станет считать себя перкунианцем, а не ибером, расна, блодландцем или акхивиром, то есть не тем, кем он рожден!

— Ну и что? Быть может, это лучший выход. Не будет национальной вражды, не будет войн.

— Вы говорите как один из них!

— Я не один из них, — поморщился Ту Хокс. — Если говорить о целях, то они разумны. Но средства мне не по душе. Однако есть ли выбор? И разве те же блодландцы, например, хоть чуточку лучше? Будь такая возможность, неужели они отказались бы поживиться за счет Итскапинтика или Хотинохсониха? Разве не мечтает Блодландия о господстве над другими странами? Разве не надеется Акхевия возродить свою разрушенную империю?

Ноздри Куазинда дрогнули:

— Вы говорили мне о равноправии всех рас. Говорили, что черные и цветные люди в этой... этой Америке все еще чувствуют себя рабами, хотя рабства в вашем мире не существует уже давно. Говорили, что все порядочные люди помогают им бороться за одинаковые с другими права. Говорили...

— Оставь, ты же не за этим пришел! К чему тогда эта лекция по этике? — прервал его Ту Хокс.— Ты ходишь кругами, потому что не уверен, можно ли мне довериться. Я прав?

— Вы видите меня насквозь и читаете в моей душе все, что записано там...

— Ну я бы не сказал. Но ставлю сотню против одного, что кто-то заговаривал с тобой о побеге. Не иначе это был блодландский агент?

Куазинд кивнул:

— Я вынужден довериться вам. Не сделаю этого — выхода не будет. Нужны вы, а не я.

Ту Хокс в задумчивости посмотрел на великана.

— Если я отвечу, что хочу остаться и работать на Перкунию, — наконец заговорил он, — ты ведь убьешь меня. Или я не прав? Блодландцам я нужен живой, но если они не смогут заполучить меня, то попытаются сделать все, чтобы я не достался и врагу. Это так?

— Не хочу врать, — ответил Куазинд, чувствовавший себя все неуютнее под пристальным взглядом Ту Хокса. — Вы мой друг, вы спасли мне жизнь. Но во имя своей родины я мог бы задушить вас вот этими руками. А потом постарался бы убить столько перкунианцев, сколько бы смог, прежде чем они убьют меня.

— Понятно. Короче, что ты собираешься делать?

— Меня известят, когда настанет подходящий момент. А пока вы должны начать работать на врага.

Куазинд поднялся и вышел, тихо прикрыв дверь. А Ту Хокс еще долго лежал в своей царской постели без сна, размышляя обо всем, вспоминая недавний разговор с Хорстом Раске. Немец был уверен, что уже держит мир в своих руках. Но раз блодландцы решили похитить или убить Ту Хокса, если он будет работать на Перкунию, то они должны иметь какой-то план, чтобы убрать Раске. Только смерть обоих может помешать Перкунии овладеть теми оружием и технологией, которые разрабатывает немец.

Изматывающая работа навалилась уже с первого дня. Каждое утро по три часа без передышки Ту Хокс занимался изучением языка. После занятий начиналась работа в бюро, длившаяся до полуночи, а то и дольше. Бюро находилось в офисе большого завода где-то на окраине Комая, и Ту Хокса привозили туда на бронированной машине, выделенной специально для него. Время от времени машину провожал эскорт из двух армейских броневиков. Ту Хокс понимал, что власти опасаются не столько его бегства, сколько возможных покушений.

Раске поручил ему разработать синхронизатор стрельбы из автоматических пушек со скоростью вращения пропеллера. Основной принцип был Ту Хоксу известен, но чертежи и расчеты удалось закончить лишь на четвертый день. Вслед за этим ему пришлось выступить в роли консультанта группы, которая занималась разработкой реактивных снарядов типа воздух-земля, и на это ушла вся следующая неделя. Затем, не дав и передохнуть, его направили в отдел внедрения конвейерной сборки для массового производства самолетов.

Впрочем, Ту Хокс не успел даже обговорить первый рабочий план с инженерами и техниками, как Раске снова вызвал его к себе.

— Вы, Роджер, достойны более интересной работы, — без предисловий заявил немец. — Надо обучить пилотов, ядро новой перкунианской авиации. Как вам понравится роль отца-основателя новых военно-воздушных сил Перкунии?

Раске как всегда был полон энтузиазма, так и сиял довольством. Ту Хокс прекрасно сознавал, что немец не колеблясь прикажет расстрелять его, едва заподозрив в предательстве, однако ничего не мог с собой поделать: Раске был ему симпатичен. И это во многом облегчало работу с ним и для него.