Андрей Кощиенко - Файтин! [с иллюстрациями]

(ЮЧжин) — Оппа, ты повесил замочек на горе Намсан?!

(ЧжуВон) — Девчонка, ты совсем с ума сошла?

(ЮЧжин) — Я видела это по телевизору!

(ЧжуВон, иронично) — По телевизору много чего показывают…

(ЮЧжин) — Я ей глаза выцарапаю! Все волосы повыдёргиваю этой нищенке! Как она вообще посмела находиться рядом с тобою?

(ЧжуВон) — Успокойся, не нужно ничего делать. Это обычная сплетня. Затихни.

(ЮЧжин) — Правда? Оппа, ты меня не обманываешь?

(ЧжуВон) — Она у меня просто работает.

(ЮЧжин) — Ра-аботает?! У тебя?! Как такое может быть?!

(ЧжуВон) — ЮЧжин, не надоедай. Ещё раз говорю — это просто сплетня. Сейчас я как раз иду к бабушке, поговорить с ней на эту тему. Всё, давай, у меня нет времени на разговоры.

(ЮЧжин) — Да, оппа, хорошо, как скажешь.

(ЧжуВон) — Всё, пока.

(ЮЧжин, убирая телефон от уха). Я это ей так не оставлю! Работает? Кем она может работать? Она даже школу не закончила! Решила выйти замуж за моего оппу? Я тебе покажу, нищенка! Так покажу, на всю жизнь запомнишь!

Время действия: утро следующего дня.

Место действия: Отель " Golden Palace". Приёмная перед кабинетом ЧжуВона. ЧжуВон с удивлением рассматривает синяк на лице Юны.

— Что с твоим лицом? — с удивлением спрашивает меня ЧжуВон.

— Упала, — коротко отвечаю я, без добавления всяких нимов, кунчан-нимов, сомбеев и прочей словесной чепухи и без поклона.

ЧжуВон ещё несколько секунд разглядывает меня, потом в его взгляде появляется понимание.

— Неужели твоя семья всё же решила заняться твоим воспитанием? — с насмешкой говорит он и пожимает плечами, — Что ж? Как говорится, лучше поздно, чем никогда.

— Я упала, — с нажимом повторяю я, настаивая на своей версии.

— Вижу, — говорит он и просит, — Постарайся больше не падать. Синяки не украшают девушку. Особенно на лице.

— Больше не буду, кунчан-ним, — обещаю я.

— Уж постарайся, — улыбается в ответ он.

Пф-ф-ф… Ещё он прикалываться будет! Сегодня утром, в ванной комнате, я имел разговор с СунОк.

— Дай, посмотрю, — сказала она и, развернув меня за плечи к себе, принялась рассматривать синяк на моей скуле.

Я, честно говоря, малость "припух" от такого обращения. Как будто ничего вчера особенного не случилось! Но момент был подходящий, чтобы "обозначить границы". Только она и я.

— Онни, — сказал я, глядя в глаза СунОк, — Не смей меня больше бить! Никогда. Ты меня поняла?

— Что? — оторопев от неожиданности, переспросила та.

— Не смей меня больше бить, — повторил я, — Я тебе не девочка для битья!

— Ты моя младшая сестра, — сказала онни.

— И что с того? — не понял я её ответа.

— Я отвечаю за тебя.

— Если я твоя сестра, это что, даёт тебе право меня бить?

— Ты должна меня слушаться. Я старшая. Если ты не будешь слушать старших, то проживёшь никчёмную жизнь. Люди отвернуться от тебя, если ты не будешь соблюдать правила. Я твоя онни, я отвечаю за тебя и должна воспитать тебя так, чтобы этого не случилось. Иначе, я буду плохой сестрой.

— Но драться-то зачем? — снова задал я интересующий меня вопрос.

— Вчера я тебя отлупила за то, что ты врёшь своим близким, — объяснила случившееся онни, — Этого делать нельзя. Семья — это самое важное, что есть у человека. Семья — это люди, которые всегда на твоей стороне. Люди, которые доверяют тебе. Нет доверия — нет семьи. А какое может быть доверие, если кто-то врёт?

Ну, в общем-то, вполне с этим согласен, подумал я, обдумав услышанное. Только вот… У меня ведь обстоятельства!

— Ты должна извиниться, — сказала онни, глядя мне в глаза, — Перед мамой и передо мной. И пообещать, никогда больше так не делать.

— Онни, дело в том, что я не вру, а умалчиваю, — вздохнув, сказал я, так же не отводя взгляд от глаз СунОк, — Врать и умалчивать — это две большие разницы. Врут для того, что бы что-то получить. Умалчивают — чтобы не беспокоить близких. Я умалчиваю. Делаю это потому, что отвечаю за тебя и за маму. Что вам знать не нужно, я вам не скажу. Я выросла, онни. Я больше не ребенок, поэтому насилие — не самый лучший метод воспитания. Я скоро стану очень известной. Думаю, СМИ ещё не раз напишут про меня какую-нибудь ерунду, как сейчас. Поэтому учись не обращать на их выдумки внимания. Ты же меня знаешь. Неужели твоя сестра так глупа, что побежала на гору Намсан повесить замочек? Что, правда, так думаешь?

Онни на некоторое время "зависает", видно осмысливая мой пассаж про "известность".

— Не бывает хорошей лжи, — нахмурившись, наконец, говорит она.

— Даже во благо семьи? — предложил я вполне допустимый для себя вариант.

— Да. Ложь рано или поздно откроется, — упрямо возражает СунОк.

— Я знаю, что я делаю, — тоже с упрямством возражаю я.

— Ты слишком молода и совсем не знаешь жизни, — вглядываясь в моё лицо, парировала онни.

— Наши с тобою драки помогут мне стать старше или познать жизнь? — саркастически хмыкнул я и добавил, — Онни, запомни. Ещё раз начнёшь драться — получишь. Я больше не стану смотреть, что ты моя старшая сестра. Возраст совсем не означает, что он всегда прав!

В общем, надеюсь, что я её немного приструнил. Пока она не в возбуждённом состоянии с ней вполне можно нормально разговаривать. По крайней мере, мне кажется, что мои слова до неё дошли. Озадачилась и задумалась. Долго, правда, раздумывать не получилось. Потому что утро. "Цигиль, цигиль, ай-лю-лю!" Глаза продрали и поскакали. Кто на работу, кто на учёбу. Потом, всё потом! Уже на выходе мама попыталась было налепить мне на скулу знаменитый корейский лечебный пластырь, помогающий от всего и сразу. В дорамах показывают, что если главного героя, которого полчаса била стальной арматурой уличная банда человек эдак в десять, обклеить таким пластырем, то на следующий день после побоища он будет как огурчик. Даже следов от прутков не останется…

Но я в дорамные чудеса не верю, поэтому я отбился от заботы и поехал на работу так — "а ля натурель, жёлто-фиолетовая форель". Вообще, я заметил, что хоть ЮнМи и девушка, но не любит, когда у неё что-то на лице есть. Краска, помада… Онни пыталась как-то "подкрасить". Тогда, в салоне красоты меня намазали, сам провёл пару экспериментов, чтобы понять для себя — "как оно"? Короче — каждый раз неприятное ощущение на коже с постоянным желанием стереть, смыть, убрать. Поэтому я не стал ничего замазывать, дабы потом не страдать. Что, разве не может девушка стукнуться о дверную ручку? Неужели ни с кем такого не бывало?

Доехал. В метро, правда, с интересом косились, да сонбе глаза вытаращила. Теперь ЧжуВон прикалывается. А так больше ничего.

— Зайди, — качнув головой в сторону кабинета приказал ЧжуВон и первым направился в него.