Александр Башибузук - Эмигрант. Его высокоблагородие [litres]

– Хорошо, – буднично сказал я, делая вид, что потерял интерес к нему. – Но из подотчетных денег вы не получите ни копейки. Я ссужу из личных средств. На возврат – месяц. По целевому использованию – отчитаетесь письменно. Устраивает? Вопросы? А теперь, общая команда, становись!

Соратники немедля выстроились у стенки по ранжиру. Игнашевич, принявший образцово-показательную строевую стойку, за ним все еще скрюченный Синицын, а замыкающим пристроился самый низкорослый Пуговкин, смотревшийся довольно комично с выпущенной из штанов нательной рубахой до колен.

Я прошелся вдоль строя, отметил, что личный состав ест слегка очумевшими глазами начальство, то есть меня, и только потом, старательно копируя своего ротного в военном училище, начал говорить. А точнее, рычать, аки зверь лесной:

– Что, господа офицеры, совсем распустились? Доброго отношения не понимаем, командир вам уже не тот, личные делишки проворачиваете, на дисциплину хрен положили… Бл***, сущие дети, и от них отличаетесь только размером хрена и возможностью неограниченно жрать водку. Ну ничего, я вас научу родину любить, мать вашу. Кто не желает служить под моим началом, шаг вперед.

«Господа офицеры» дружно уткнулись взглядами в пол.

– Надо понимать, что желающих нет? Хорошо, значит, будем заново учиться службу служить…

Вспомнил все известные армейские завороты, выдумал несколько новых, но в конце концов выдохся и распустил просветленный личный состав. Будя, переигрывать тоже не стоит.

Домой меня подкинул Синицын на своем тарантасе. А вот по пути в пансионат произошел еще один разговор с ним.

– Отпустите меня, ради Христа, Георгий Владимирович… – тихо и угрюмо попросил штабс-капитан.

– Еще раз, – занятый своими мыслями, я сразу не понял, о чем ведет речь Синицын.

– Отпустите меня, говорю! – уже с нотками злости произнес штабс-капитан. – Отпустите…

По инерции я было собрался взгреть его за такое вопиющее нарушение субординации, но различив в голосе Синицына жуткое отчаяние, передумал.

– Куда, Алексей, тебя отпустить? Остановись, остановись, говорю. Вот так… Теперь давай поговорим. И без чинов.

– Не могу уже… – штабс-капитан дернул ручной тормоз и обернулся ко мне. – Понимаешь, не могу…

– Если ты о сегодняшнем недоразумении, то забудь.

Синицын медленно покачал головой:

– Нет, я не о том.

– А о чем?

– Уйти я хочу. Давно хочу. Нет мочи уже. Летать хочу, жить своей жизнью. Думаешь, отчего я на тебя сегодня накинулся? Потому что дурею. Вот почему. Не мое это…

– Похлопотать о переводе в действующую армию?

– Нет… – тихо, но твердо сказал Синицын. – Скажу честно. Разочаровался я. Не верю. Ни в нас, ни в красных. Вообще ни в кого. И класть свою голову неизвестно ради чего тоже не хочу. А теперь хочешь казни, хочешь милуй…

– Так чего ты от меня хочешь?

– Просто скажи, что отпускаешь… – с мольбой в голосе попросил штабс-капитан. – Тогда я не буду считать себя дезертиром. Оправдаюсь перед своей совестью.

– Допустим. Что собираешься делать дальше?

– Уеду. В Европу… – убежденно зачастил Синицын. – Стартовый капитал у меня теперь есть. Куплю самолет, открою свое дело. Это для начала…

Выслушав, я задумался. Ну что тут скажешь… Толку от него теперь никакого не будет, при таком-то настроении. Сломался человек… Хорошо, что нашел в себе силы признаться. А мог бы наворотить дел. Так что почему бы и нет, тем более что наше взаимовыгодное сотрудничество подходит к концу. Хватит. Наслужился и я уже досыта. Пора осваивать другие угодья.

– Ладно, Алексей. Я понимаю и отпущу тебя. И денег подкину на обзаведение. Но чуть позже. Наклевывается одна операция, где ты можешь пригодиться как водитель. После нее уходи. Договорились?

Словно не веря своим ушам, Синицын удивленно мотнул головой.

– Ты действительно сильно изменился, Георгий. Я думал, пристрелишь меня. На крайний случай по морде дашь.

– Вы чем-то недовольны? Мне изменить решение?

– Никак нет, господин капитан! – радостно отрапортовал Синицын. – Разрешите продолжить путь?

Вот и ладно. На самом деле я просто перестраховался, никакой операции не планировалось, разве что только та, что могла предложить Кетеван. Но пусть немного подождет. А вдруг пригодится? А потом пусть катится на все четыре стороны.

– Продолжайте.

За воротами пансиона уже дежурили два здоровенных молодых детины, заросших бородами до самых глаз. Уже что-то. Вид угрожающий, охотничьи двустволки присутствуют, так что сойдут на первое время. А там посмотрим.

Добравшись до своей комнаты, я быстро вымылся, переоделся в домашнее, потом спустился во двор ужинать.

– Устал, да? – Ясмина стрельнула глазами по сторонам и обожгла меня поцелуем. – Но ничего, сейчас поешь и отдыхать будешь.

– Подожди. Я хочу поговорить с тобой.

– Хорошо, – Ясмина послушно села на стул рядом со мной, аккуратно расправила передник на коленях и сложила руки на нем, как примерная школьница. – О чем?

– Я скоро уеду.

– Езжай, – спокойно сказала гречанка. – Но знай, я тебя буду ждать. Столько сколько надо. Пускай даже очень долго.

«Ну вот… Не теряйся, болван! – резанула в мозгах мысль. – И врать не надо. Она уже все сама поняла. Скажи, что вернешься при первой возможности и все. Ну зачем тебе этот груз? Опомнись, мудак…» – Но сказал совсем другое:

– Не надо ждать. Хочу, чтобы ты поехала со мной.

– Ты точно этого хочешь? – переспросила Ясмина, смотря мне в глаза.

Я прислушался к себе и понял, что действительно хочу:

– Да, точно.

– Значит, поедем вместе, – просто и спокойно сказала гречанка. – А теперь ешь.

– Ты не хочешь знать, куда?

– Мне все равно. Главное, что с тобой, – улыбнулась Ясмина и тут же переспросила: – А в Европу мы поедем?

– Нет, – отрезал я. – На Аляску. А потом в Антарктиду. – И тут же рассмеялся, разглядев на лице Ясмин искреннюю озадаченность. – Шучу. Поедем, конечно. И в Америку тоже. Разве что Англию и Россию, пожалуй, пока пропустим…

Бывшая Османская империя.

Константинополь. Русский ресторан «Бивуак»

4 февраля по старому стилю. 1920 год. 11:00

– Итак?

– Повторяешься, Жорж, – сухо бросила Кетеван. – Ты уже вторую нашу встречу начинаешь с одной и той же фразы.

Обычно холодно-ироничная, княгиня в этот раз выглядела довольно встревоженной и раздраженной, что ей совершенно не шло. Впрочем, при этом она все равно была как всегда элегантна и красива.

– Ты нервничаешь, Кет. Что случилось? Неужто нелады с коллегами по службе. Так это и неудивительно. Я бы удивился, если бы у тебя с кем-то были хорошие отношения.

– Ты угадал, – как ни странно, Кетеван не стала язвить и огрызаться в ответ. – Да, у меня есть определенные проблемы. Кстати… ты привлекал своих людей к обеспечению наших встреч? Перефразируя: кто-нибудь из них знал, что ты встречаешься со мной?