Александр Михайловский - В царствование императора Николая Павловича Том 4

Конечно, ориентация Бодиско на Вашингтон не совсем нравилась Сергееву. Но, его связи в Сенате и Конгрессе могли пригодится. А турнуть посла с его места можно было в любой момент. Тем более, что 54-летний дипломат только что женился на 16-летней американке Гарриет Билл Уильямс. На его свадебной церемонии присутствовал сам президент Мартин Ван Бюрен, что само по себе можно считать знаковым моментом – связи посла в американском истеблишменте были достаточно глубокими.

А капитан Мальцев тем временем подводил итоги чисто военной операции. На опыте уничтожения конной орды «саттеровцев» он сделал вывод – против автоматического оружия нынешние войска бессильны. А если к ним добавить минометы, то можно смело утверждать – армия России в данном регионе мира непобедима. Что же касается флота, то тут противнику вообще ловить нечего – даже один единственный современный корабль с орудиями крупнее ста миллиметров и с достаточным боезапасом может уничтожить любой линейный корабль противника из XIX века.

Неподалеку от крепости Росс надо будет построить аэродром. Расчистить площадку и выровнять ее можно и местными силами. Все аэродромное оборудование доставят через портал из будущего. Имея под рукой несколько самолетов (транспортных, пассажирских и боевых), а также вертолетов, можно держать под контролем все прилегающие к крепости Росс территории. И это без учета психологического воздействия на местное население. Один вид летящей по небу стальной птицы вгонит всех в холодный пот и священный трепет. Вон, индейцы помо – те в открытую называют людей из будущего «посланцами богов». Еще немного, и они начнут падать ниц перед Сергеевым и «мышками» капитана Мальцева.

– «Ну ладно, – усмехнулся Сергеев, – придется принять сие как данность. Вон, ацтеки считали Кортеса с его бандой сыновьями Кетцалькоатля, и тот завоевал их империю. Мы такие глобальные цели себе не ставим. Просто Калифорния должна быть русской»…

Бытие определяет сознание

Пока Сергеев-старший со своей командой сражался с калифорнийскими бандитами, в Петербурге шла обычная рутинная работа. Шумилин вместе с майором Соколовым занимался искоренением «врагов внутренних». А их оказалось больше чем достаточно. Так что работы был непочатый край. Подполковник же Щукин вел долгие и достаточно трудные беседы с императором, о будущем Российской империи.

Человек прямой и честный, Николай с неодобрением относился к «византийству» своего собеседника из будущего. По натуре своей император был чужд обману, различным дипломатическим хитростям и уверткам. Он чем-то напоминал своего покойного отца – Павла I, которого современники называли «коронованным Дон Кихотом». Только Николаю не следовало бы забывать – чем все закончилось это рыцарство для его отца. Измена завелась в его собственной семье, и императора не спас ни неприступный Михайловский замок, ни внутренние караулы гвардейцев, ни тайные ходы, ведущие из царской опочивальни за пределы дворца. «Мартовские иды»* (*иды – день в середине месяца марта по римскому календарю. 15 марта 44 года до н.э. заговорщиками был убит Гай Юлий Цезарь) 1801 года, устроенные гвардейскими офицерами на британские деньги, удар золотой табакерки в висок, и шарф, наброшенный на шею помазаннику божьему… А для обывателей была придумана сказочка про «апоплексический удар», которой никто не поверил всерьез.

Вполне естественно, что Николай Павлович не желал повторить судьбу отца. А в гвардии начались подозрительная движуха, направленная против политики императора, «которой управляют какие-то подозрительные личности, неизвестно откуда взявшиеся». Еще были живы свидетели событий марта 1801 года, которые в полузакрытых светских салонах делились с посетителями этих салонов опытом цареубийства.

Ведомство графа Бенкендорфа отслеживало всю эту возню, стараясь разобраться, что это – обычная аристократическая фронда, или нечто большее… Самое опасное, если будет обнаружена подпитка гвардейского недовольства извне. Вот этим-то и занимались майор Соколов и Шумилин. А подполковник Щукин пытался убедить императора в том, что самое мудрое в этой ситуации – нанести противнику упреждающие удары.

– Поймите, ваше величество, – говорил Щукин, – если мы будем придерживаться пассивной, чисто оборонительной тактики, то мы уступим инициативу противнику, и будем всегда отставать от него на несколько шагов. Надо действовать наступательно, заставляя противника раскрываться, на ходу менять свои планы, совершать ошибки, которыми мы должны, нет, мы просто обязаны воспользоваться.

– Олег Михайлович, – задумчиво произнес Николай, – вы предлагаете действовать, как вы любите говорить, «на опережение». В этом я вижу резон, хотя ваши методы…

Николай поморщился, и стал прохаживаться по своему кабинету. Он долго о чем-то рассуждал, а потом, видимо, приняв окончательное решение, сказал – хорошо, как говорят наши простолюдины: «С волками жить – по волчьи выть». Только я прошу вас, не доводить до меня подробности ваших, гм, спецопераций. Все же для меня все это несколько непривычно…

– Ваше величество, – подполковник Щукин поднялся с кресла и подошел к императору, – я обещаю вам, что мои люди будут действовать максимально гуманно. Поверьте, и у нас есть определенные нормы морали, которые мы стараемся не нарушать. У нас нет жалости только к врагам государства. Невинные же не должны страдать.

Эх, видели бы вы, ваше величество, как наши ребята закрывали своими телами от бандитских пуль детишек, которые оказались заложниками обезумевших от крови головорезов. Сколько их погибло, спасая других…

Щукин махнул рукой и отвернулся. В кабинете императора наступила напряженная тишина. Николай подошел к подполковнику, и взял его за рукав.

– Олег Михайлович, прошу простить меня, если я вас обидел. Ей Богу, я не хотел этого. Я часто забываю, что жизнь в вашем будущем мало похожа на нашу. Ведь любая ошибка ваших правителей может закончиться рукотворным Апокалипсисом. А ваши орудия смерти – не понимаю, как можно воевать, когда на противника обрушивается море огня и металла, а на поле боя двигаются боевые машины, которых нельзя поразить ни пулями, ни ядрами. Еще раз прошу вас, простите меня – я искренне уважаю и люблю вас.

– Ваше величество, – Щукин уже справился со всплеском эмоций, и с улыбкой посмотрел на императора. – Я на вас не в обиде. Действительно, и вам и мне следует делать поправку на различие в нашем бытие, которое, как известно, определяет сознание.

– Бытие определяет сознание? – переспросил Николай. – Хорошо сказано. Кто автор этих слов?

Подполковник Щукин замялся. Он не хотел рассказывать императору о человеке, который сейчас учился в Берлинском университете, и уже написал свою первую философскую работу по истории эпикурейства.