Георгий Крол - Корректировщик. Блицкрига не будет! [litres]

Я ждал каждый день. Это стало пыткой, ожидание слова «Война» в телефонной трубке. И никому не скажешь, даже самому близкому человеку. Я как-то под влиянием чувств, позвонил Сталину с вопросом, могу ли я посвятить Натали в свою тайну. И получил вежливый, но категорический отказ, отсюда и впредь, до конца жизни. Есть очень маленькая группа людей, знающих мою историю. Их полтора десятка, включая меня. Слава богу, Серёга в их числе.

Боюсь, наши жёны стали подозревать нас, точнее, меня, в странном. Я задерживал его допоздна каждый день. Причём запирался с ним в кабинете и обсуждал возможные варианты будущего. А у него и так дел невпроворот последнее время. И его штат увеличился в четыре раза. Причём половина из них не следователи, что бы мне ни заливали. Совершенно явные «волкодавы», спецы силовых воздействий. Они частенько работали на наших учебных полосах, но никого к себе не подпускали. Наглецы, у меня дома, и мне же от ворот поворот. Если бы их командиром был не Серёга, я бы им показал, где раки зимуют. Да и понимаю, если он молчит, значит, так надо, у каждого из нас своя работа.

И я делал свою, как мог. Доводил своих десантников до скорости и чёткости действий автоматов. При выполнении стандартных действий они были почти роботами, голова в этом не участвовала, только глаза и руки. Сорок десантников покидают самолёт за тридцать секунд. Они стреляют из любого оружия и из любого положения в любое время суток. Любой мой пацан один на один гарантированно уложит «эсэсмана» начального периода войны, а это бойцы на подбор, истинные арийцы гренадёрского роста. Они полк особого назначения.

А ещё я всё время проигрываю возможные действия полка на карте. Один или вместе с Голубевым. Из Лиды нас могут направить в двух направлениях, на юг, в район Люблина, в тылы 6-й армии и 1-й танковой группы, или на запад в район западнее Остроленка, в тылы 4-й армии и 2-й танковой группы. Во всяком случае, именно так я понял последний разговор с Верховным. Десантный рейд по тылам группировки противника с целью уничтожения складов и блокирования путей подхода подкреплений из тыла. Я был уверен, что война начнётся в конце мая.

Но май закончился тихо. Если не считать скандал с «юнкерсом», который пролетел через всю территорию от Белостока до Москвы и сел на Центральном аэродроме. Немцы извинились, мы приняли извинения. И тишина. Меня это напрягло. По-крупному. Это что, наше ПВО по-прежнему ноль? Никаких сдвигов в сторону улучшения? Я так психанул, что собрался ехать в Москву, требовать разговора со Сталиным. Но он меня опередил.

Позвонил и сказал, что мои данные по радиолокации, вкупе с технологиями и оборудованием, полученными втихую, по каналам Внешторга, от США и Великобритании, своё дело сделали. И всё. Но я понял, и моё настроение резко поменяло полярность. Значит, этот самолёт вели. Вели от границы и до Москвы. Значит, когда немцы поднимут в воздух свою армаду бомбардировщиков, их встретят на подлёте. Если перефразировать героя мультфильма «Приключения капитана Врунгеля»: «Ой, что будет, шеф, что будет»!

А тем временем полк получил достаточное количество десантных платформ, чтобы разом десантировать всю технику. Даже с запасом штук на двадцать. Прошла неделя июня, потом вторая. Ничего. Я начал сомневаться в себе, в своих выводах, во всём. Мне-то казалось, что война начнётся раньше. Я места себе не находил. А тут ещё в ночь на 19 июня в городе прошли массовые аресты. Арестовывали в большинстве мелких руководителей, но также пару инженеров и даже рабочих.

В том числе арестовали моего начальника оперативного отдела штаба. Я-то, дурак, думал, что всё закончилось, перестали хватать людей за просто так. Гордился, что переписал начисто самую страшную страницу истории. Вот тебе, не задирай нос. Майора арестовали прямо в штабе полка, мне сообщили об этом по телефону. О том, что он делал в части посреди ночи, даже не подумал. Ведь он был моим учителем, из недоучки сделал вполне знающим командиром. Я был в ярости. Даже машину не вызвал, просто оделся и сбежал вниз. Где меня и ждал Серёга. Капитан госбезопасности Голубев.

– Стой, Егор.

– Какой там стой, Конорева арестовали, слышал? Я сейчас всю гарнизонную тюрьму разнесу по кирпичику, понял? Пошли со мной, вместе будем разбираться, это же ты у нас контрразведчик.

– Я командир, я. И Конорева арестовал я. Только он не Конорев, он оберст Генрих фон Коннор, агент Абвера.

Сказать, что я был в шоке, это ничего не сказать. Просто застыл и тупо смотрел на Сергея.

– Помнишь корреспондента, которого ты вычислил на параде? Он был связным. Через него мы вышли на сеть. Там было много людей, и предателей, и шпионов, и просто придурков, и трепачей. Их вели до сих пор. Когда вычислили радиста, взяли его и связника и обработали. Последние пять месяцев они работают на нас. Они слали ценную информацию, но отфильтрованную нами. Про наш полк, например, они знают только то, что мы парадное подразделение десантных войск, а ты ходишь в любимчиках у товарища Сталина, почему полк получает много привилегий. Обо всём остальном информация изымалась.

– А теперь?

– А теперь, Егор, есть точная дата. И группе приказано временно затаиться. Связи от них не ждут, вот мы их и взяли.

– Когда?

– В ночь на 22 июня.

Некоторые даты в истории не меняются. Не знаю почему, но это так. Значит, в 3 часа 50 минут 22 июня начнётся Великая Отечественная война. Как и тогда. Но, чёрт меня подери, если с тем же результатом.

19 июня по полку была объявлена повышенная боевая готовность. А рано утром 20-го мы получили приказ выйти в исходный район возле города Лида. В 13.30 полк был в воздухе. Нам пришлось совершить две промежуточные посадки, одну под Москвой и одну под Смоленском, для дозаправки, но к середине 21 июня мы были на месте. Организация перелёта была близка к идеалу. Сразу после приземления нас срочно заправляли, причём хватало и горючего, и заправщиков. По мере дозаправки самолёты взлетали и ложились на указанный курс.

Аэродромы вокруг Лиды кипели. На моих глазах 122-й истребительный полк трансформировался, меняя потрёпанные «И-16» на современные, новенькие «Як-1м» и «И-185». И это ещё цветочки. Как я узнал позже, две трети приграничных авиационных частей были бутафорией. На аэродромах, которые, к слову, были намного лучше оборудованы, чем в прошлой истории, стояли «чучела». Было, разумеется, несколько исправных самолётов, которые гоняли туда-сюда, ночами меняя бортовые номера, а под маскировочными сетями стояло списанное старьё. И сейчас, когда немцы запустили план нападения и ничего уже не могли отменить, на эти места посыпятся бомбы и снаряды.

А с тщательно замаскированных и максимально засекреченных аэродромов взлетит настоящая авиация. Нас в срочном порядке дозаправили. Причём не только горючим. Здесь нас ждала эскадрилья «ТБ-3» с уже готовыми к десантированию 12 БМД. Живём, славяне! Люди отделениями выходили по «житейской надобности» и для получения горячего питания. В любую секунду мы могли взлететь, и на борту было 70 процентов состава. Сейчас вообще больше всех были заняты части НКВД. Огромная сеть, развёрнутая Абвером, старательно уничтожалась. Успев сообщить, что всё тихо и большевики мирно сосут лапу, многие агенты исчезали. Поскольку разведка временно затихала, а на первый план выходили диверсанты, молчание никого не тревожило.