Георгий Крол - Корректировщик. Блицкрига не будет! [litres]

Самая большая сложность была в том, что ребята имели строжайший приказ беречь население, так что тяжёлые огневые средства применялись очень ограниченно. А немцы стали применять любимый приём – прятаться за мирными обывателями. Поставят в окне жильцов и стреляют из-за их спин. В одной из квартир такой ублюдок прикрылся двумя девочками и начал стрелять из автомата, просунув его между ног одной из них. Парни проявили чудеса храбрости и ловкости, но достали гада и выкинули из окна третьего этажа, предварительно сунув ему его же гранату… ну сами понимаете куда. При этом двое из четверых были ранены, но, к счастью, легко.

Девочки остались живы, и санитар взвода, как мог, оказал помощь пострадавшей малышке. Накал боя нарастал, а вот темп начал снижаться, что никуда не годилось. И комбат-3 получил приказ начать атаку через мост в направлении ратуши. Атакованные с тыла и зажатые с двух сторон немцы начали отходить всё быстрее и быстрее, стараясь вырваться из города. Это ещё не были испуганные и задёрганные солдаты конца войны, отходили они почти организованно, стараясь задержать моих десантников насколько возможно. Но в нашу задачу входило уничтожение противника, а не его вытеснение. Мы ведь не пехота, чтобы занять и удерживать рубеж. Мы в рейде. Вошли, уничтожили, пошли дальше.

Поэтому наш импровизированный танковый батальон пошёл в обход города, отрезая отступающей немчуре пути отхода к юго-западу. Третий батальон рвался к центру города, нанося удар вдоль берега реки Нарев. Там, на площади, мы потеряли одну БМД и получили первые потери. На ступенях ратуши фрицы установили противотанковую пушку, справа и слева притаились два танка.

Взвод, первым вырвавшийся на площадь, почти сразу потерял четверых, скошенных пулемётным огнём, а сунувшуюся на помощь БМД накрыл двойной залп из танковой пушки и орудия. «Pz-II» угробили, подобравшись поближе и закидав гранатами. Противотанковое орудие просто осталось без прислуги. Её в считаные минуты выбил снайпер. Он же украсил ступени ратуши узором из трупов тех фрицев, которые пытались к этой пушке подойти. Эту новость принёс один из помощников комиссара, прибежавший к штабу составить боевой листок.

А я вспомнил появление Зверобоя, в миру Ильи Малышева, в полку и происхождение его прозвища. Где-то в феврале, придя утром в штаб полка, я услышал громкий спор. Часовой препирался с кем-то у входа. Этим «кем-то» оказался невысокий, худощавый пацан в странной шапке с очень длинными «ушами». Увидев меня, часовой замер смирно, а его собеседник резко повернулся и буквально впился в меня глазами. На вид ему было лет 16–17. Лицо тонкое, с резко очерченными скулами, небольшой прямой нос, плотно сжатые тонковатые губы. И взгляд из-под прямых бровей, бьющий, как выстрел.

– В чём дело, товарищ? – спросил я, подходя ближе.

– Вы командир? – пацан был настроен решительно.

– Говорите конкретней, – я намеренно говорил сухо, – командир чего? Или вы имеете в виду командира вообще, офицера? Так это ясно по форме и погонам.

– Командир полка. – Парень ещё больше набычился.

– В таком случае, да, я командир полка.

– Я хочу быть десантником!

Тут я не выдержал тона и улыбнулся. Я вполне мог представить себя, говорящего это военкому в семнадцать лет.

– Отлично. Когда вам исполнится 18, приходите в военкомат и просите, а не поможет, требуйте. А пока…

– Мне уже есть восемнадцать! Я пришёл в военкомат, а мне сказали, – парень замялся, – что в десанте заморыши не нужны. – Он с вызовом посмотрел на меня. – Послали в пехоту. Ездовым. А я сбежал, и сюда.

– Из части сбежал? – не выдержал часовой. – Во даёт!

– И ехал аж из Ханты-Мансийска? Ничего себе.

Я, наконец, вспомнил, чем мне показалась знакомой его шапка. Была такая книжка в моём детстве, называлась «Малышок». Такая шапка была у главного героя, мальчишки из Ханты-Мансийска, которого эвакуировали на Урал.

– Но побег из части на военном языке называется дезертирством…

– Я прямо из военкомата убежал, не из части. – У парня было такое лицо, будто он вот-вот расплачется.

– А почему вы решили, что нужны в воздушно-десантных войсках?

Я спросил это для проформы. Лично мне было понятно, что он, да, нужен. Уж очень убедительно он выглядел. Даже если он слаб физически, его убеждённость была намного важнее.

– Я сильный. И стреляю хорошо. – Парень что-то прочитал в моих глазах и воспрянул духом.

– Ладно, проверим. Отправляйтесь в санчасть, вас проверят на пригодность. Потом поговорим.

В санчасть я зашёл где-то через полчаса. Мой протеже стоял перед Леной голый по пояс. Он действительно был худ, но это была худоба Брюса Ли. У парня была намечена отличная мускулатура, и я даже подумал, какой идиот обозвал его «заморышем». Стоя у него за спиной, я взглядом спросил у нашей «главврачихи», как обстоят дела. Она исподтишка показала мне большой палец.

– Ну что, Елена Ивановна, как пациент? – спросил я вслух.

– Призывник Малышев Илья Ильич (и тут Малышев, прям как в книге) годен к службе в десантных войсках без ограничений.

Лена встала «смирно», кивком головы показав Малышеву обернуться. Он повернулся кругом, старательно вытягиваясь. И я увидел, что был прав. Он весь состоял из сплошных мышц. Мелькнула мысль, что надо бы обратиться «наверх», предложить лучше проверять призывников, а в спорных случаях давать нам право решать их дальнейшую судьбу.

– Отправляйтесь к дежурному, продиктуйте ему ваши данные и адрес вашего военкомата. Мы сообщим, что вы будете проходить службу в нашей части. Не оставаться же вам в «дезертирах».

– Есть, товарищ командир, – звонко ответил отныне рядовой воздушно-десантных войск Малышев.

Спустя три недели я был на полигоне. Среди стреляющих увидел старого знакомого и вспомнил его «хорошо стреляю». Ну и решил посмотреть, так ли он хорош или просто цену набивал.

– Гвардии рядовой Малышев, подойдите ко мне.

– Гвардии рядовой Малышев по вашему приказанию прибыл, – чётко доложил боец.

– Стрельба из винтовки из положения «с колена». Три патрона. Выполняйте.

– Есть!

Илья получил три патрона, вышел на огневой рубеж. После того как руководитель стрельб дал разрешение открыть огонь, прошло секунд тридцать, и раздались три выстрела. Почти без перерывов. Пошли смотреть мишень. В «десятке» дырка. Одна.

– Слишком быстро стрелял, вот две пули и прошли мимо, – резюмировал инструктор по огневой.

– Разрешите, товарищ подполковник? – Малышев пошёл к бревенчатой стене за мишенями. Несколько минут ковырялся в стене, а потом подошел к нам и протянул ладонь. На ней лежала длинная палочка из трёх пуль, засевших одна в другой. Мы все только рты открыли. Оказалось, парень из семьи охотников. Стрелять научился тогда же, когда и ходить. Вот тогда я и назвал его Зверобоем. Так и пошло. Хорошо, что не вспомнил про Робин Гуда и его стрелы. Такая история.