Илья Леонтьев - Окаянный император. Роковое путешествие

— Правь потихоньку по главной, — велел я кучеру и принялся оглядываться по сторонам.

Сибирский поселок не был похож на те, что я видел в центральной России в XXI веке. Причем сравнение было явно не в пользу последних. Вдоль широкого проезда стояли настоящие терема. По большей части двухэтажные, а кое-где и с мезонинами. Рубленные из могучих стволов, они создавали чувство уверенности и основательности. От дороги постройки были отгорожены глухими заборами выше человеческого роста. В окнах красовались стекла, а над крышами торчали печные трубы. Привычных палисадников не наблюдалось, зато все остальное вызывало ощущение достатка. Чуть дальше красовался каменный храм с двумя маковками.

Лошади не спеша вышли на площадь. Из стоящего поодаль приземистого здания аж с пятью окнами на фасаде вышел молодой мужчина, одетый на городской манер. Он внимательно посмотрел в нашу сторону. Вероятно, его удивил казачий хорунжий, восседающий не в седле, а в коляске.

— Здравствуйте! — первым поприветствовал он нас.

— И вам день добрый! А где же все? Полдеревни проехали и никого не встретили.

— Так в Бархотово отправились. Сегодня там наследник престола проездом будет.

— А вы почему же остались?

— Вы, господин хороший, откуда будете? Что-то мы раньше не встречались, — сменил он резко тему.

— Да как же мы могли видеться, коли я из конвоя царевича и в сих местах ни разу не был. Разрешите представиться… Роман Александрович Николаев, хорунжий конвоя его императорского высочества, — после секундной заминки переделал я собственное имя.

— Яков Иосифович Швец, купец.

— Так что же вы, господин купец, на наследника смотреть не отправились?

— Дочь у меня хворает, жену одну не оставишь, — помрачнев, ответил собеседник. — А почему же вы не с царевичем, а здесь?

— Его высочество хочет узнать, как живет страна, так сказать, из уст простых людей. Для этого и рассылает нас. Носители пышных бакенбард обычно говорят только то, что приятно начальственному уху.

— Ну что же, спрашивайте, — улыбнувшись, предложил Швец.

— Село у вас, как мы увидели, богатое, хорошо живется в Сибири?

— Как и везде. Кто работает с рассвета и до заката, тот и живет. Лентяи тут быстро переводятся.

— А с хлебом как?

— Не очень. Не родится. Зато корма для скотины богато. Зверье в лесу, рыба. С голоду не помрешь. Да и зерно привозим, торгуем потихоньку.

— Вы здесь живете? — указал я на здание за его спиной.

— Зачем, — вроде даже как обиделся тот. — Это магазин.

— Позвольте?

— Конечно! Прошу!

Неожиданно просторный, но низкий зал был заставлен стеллажами с товарами. На полках соседствовали разнокалиберные бутылки и отрезы ткани, консервные банки и кубики махорки, одежда с топорами и косами, под потолком висели сушеные и копченые рыбины. На прилавке рядом со счетами красовалось написанное чьей-то старательной рукой объявление: «Свежее мясо».

— И что же, продадите, коли захочу? — спросил я, указывая на табличку.

— Конечно! И говядина есть, и свинина. Оленину можем предложить.

— Как же вам все это сохранять удается?

— На леднике. Зимой его заполняем, на все лето хватает.

— А это что? — на глаза мне попались стопки бумаги.

— Лубочные картинки.

На листах было напечатано что-то очень похожее на комиксы. Иллюстрации с короткими вставками текста. Некоторые были явно дешевые, черно-белые, на серой грубой основе. Другие, наоборот, поражали качеством рисунков и многоцветьем красок.

— И сколько стоит это искусство?

— По-разному. Те, что попроще, за копейку, хорошие — до полтинничка доходят.

— Покупают?

— Покупают. И для развлечения, и в других целях, например, на стены вешают.

За разговорами солнце начало клониться к закату. Пора было возвращаться. Иначе, боюсь, Барятинский пожаловал бы за мной со всей делегацией.

— Спасибо вам за рассказ, Яков Иосифович, и скорейшего выздоровления дочери.

— Спасибо, господин хорунжий. Жаль, не довелось мне встретиться с наследником престола.

— Не расстраивайтесь, порой судьба подбрасывает нам такие сюрпризы, что потом диву даешься.

Сопровождаемый задумчивым взглядом купца, я запрыгнул в коляску, сидящий на козлах казак щелкнул кнутом.

Вновь потянулись села и города. Канск, Красноярск (здесь меня попросили посадить кедр в гимназическом саду), Ачинск. Караваи на серебряных и золоченых блюдах, ковры, расстеленные на землю, потому что покрывать ее брусчаткой дорого, а асфальт до этих мест еще не добрался.

Я потихоньку привыкал к новому положению. Во время торжественных церемоний мне не хотелось спрятаться, хотя нелюбовь к большим скоплениям людей осталась. Царственно махать рукой и приподнимать фуражку получалось все успешнее. Я больше не контролировал осанку и скорость шага. Правда, садиться на лошадей верхом отказывался категорично. При неимении никакого опыта общения с этими животными подобное было чревато. Военные мундиры все чаще стали покидать свои места в саквояжах и сундуках. Кстати, это обстоятельство подтолкнуло меня заняться «изобретательством». Убедившись, что никто из окружения не знает о таком приспособлении, как плечики, «придумал» их. Новинка от наследника пришлась по вкусу. Она избавляла от необходимости часто пользоваться утюгом. Вешалку показывали торговцам и промышленникам, появилась надежда, что «устройство» пойдет в народ.

Быть наследником имперского престола оказалось очень приятно. В свиту, которую неформально возглавлял князь Барятинский, кроме моего адъютанта князя Кочубея входили еще пятеро. Компанию обслуживали два повара и семь человек прислуги. Это не считая местных возчиков, которые управляли лошадьми. Я больше не застилал постель, не заботился о чистоте и глажке одежды. Не говоря о том, что в моих руках были неограниченные суммы. Правда, тратить их было не на что. Все желаемое я получал бесплатно или в подарок. Было от чего кружиться голове. Но то ли природная стеснительность, то ли осознание висящего дамоклова меча стали отличными сдерживающими факторами. Свободное время я проводил с газетами и книгами. Подобный подход давал результаты. Я уже более или менее разбирался в системе государственного управления, внешней политике, вникал в тонкости положения различных районов империи, запоминал имена, фамилии и титулы многочисленных родственников. Огромная, раскинувшаяся на два континента страна постепенно переставала быть чем-то абстрактным, но превращалась в живой организм. Неповоротливый, коррумпированный, но живой. Мне предстояло стать его мозгом. Более того, отдавать такие команды, которые не приведут к самоубийству.

Июль 1891 г.