Илья Леонтьев - Окаянный император. Роковое путешествие

На Гоголя уже все собрались. На квартиру пришли двое рабочих с верфей, инженер, несколько студентов и поэт. В этой молодой компании выпускник реального был самым младшим, но и одновременно одним из самых активных.

— Товарищи, давайте по существу. Мы уже с весны ходим вокруг да около. Достаточно. Будущее не придет само, его надо завоевывать!

— И что же вы предлагаете, юноша, — подчеркнув интонацией последнее слово, поинтересовался поэт. В компании он был наиболее возрастным.

— Необходимо идти в массы, общаться с пролетариатом. Именно он будет движущей силой революционных преобразований! Крестьяне темны, забиты. Вы знаете, что они сдают агитаторов властям. Поэтому обратим свои взгляды на заводы и фабрики.

— Что конкретно вы хотите делать?

— Надо встречаться с рабочими. Надо объяснять им принципы марксизма и всю губительность царизма.

— Поймут ли?

— Поймут. Я уверен в этом однозначно!

— А если после подобной беседы вас сдадут в полицию?

— Я не боюсь. Гораздо опаснее и дальше заниматься говорильней, а не делами. Тираны должны сгинуть!

В Крыму штормило четвертый день подряд. Порывистый ветер гнал волны, которые с шумом обрушивались на побережье. Уходя, вода тащила за собой гальку, чтобы через несколько секунд вновь подхватить ее и бросить. Хлопья грязной белой пены забили все пляжи. Море было пустынно, как и дорожки дворцового парка. Садовники убирали листву и ветки, но все их усилия становились незаметными буквально через пару часов. Природа увядала, готовилась к зиме. А над всем этим низко висело свинцовое небо. Порой из пробегающих туч начинало моросить.

Убедившись, что начавшийся день не будет отличаться от предыдущих, я задернул занавес и отошел от окна. Даже дрова, потрескивающие в камине, не могли развеять гнетущую атмосферу, царящую в Ливадийском дворце. В одном из его покоев умирал император Всероссийский, царь Польский, князь Финляндский Александр Александрович Романов.

Отец почувствовал себя хуже примерно месяц назад. Это совпало с моим приездом на полуостров. С мая, когда мы последний раз виделись на спуске «Сисоя», он сильно сдал. Встреча произошла на одной из многочисленных террас. Император полулежал в кресле, подставив похудевшее лицо скудным лучам сентябрьского солнца. Беспокоить его мне не хотелось, поэтому я постарался максимально тихо присесть по соседству. Он все-таки услышал и открыл глаза. На губах промелькнула улыбка.

— Ники, наконец-то ты приехал! Здравствуй, мой мальчик.

— Государь, — я помог ему приподняться и обнял. Руки наткнулись на кости. Раньше такого не было.

— Вот опять, — он снова улыбнулся, — государь да государь. Какой уж я теперь государь?

— Вне всякого сомнения, великий, — сказал я совершенно искренне. — За годы твоего правления на поле брани не пролилось ни капли русской крови.

— Если бы все было так просто… Понимаешь, сын, хорошее обычно быстро забывается, а вот дурное наоборот. Человек слаб по своей природе, в своих ошибках и неудачах он склонен обвинять кого угодно, но только не себя. В России же сие усугубляется тем, что крестьяне всегда были за барином. Он все решал за них.

— Но это же плохо!

— Плохо или хорошо — другой вопрос. Данность такова, что большая часть подданных не привыкли к самостоятельности. Да что крестьяне! Министры на заседаниях, во время обсуждения сложных вопросов и те смотрят, ждут, когда я вынесу решение. Никто не хочет нести ответственность. Боятся! По пальцам можно пересчитать тех, кто готов. В итоге монарх ответственен за все.

— Но он не может делать этого физически! Никакого здоровья не хватит.

— Вот мне и не хватило, — он откинулся на спинку, а я прикусил язык.

Теплый ветерок лениво шевелил листья пальм, с моря доносился ровный гул прибоя.

— Страна наша, Ники, велика и удивительна. Она очень разная. Под сенью короны обитают и самовлюбленные поляки, и мятежные горцы, великороссы, и по-детски наивные народы севера. И всех их пытаются растащить в разные стороны, натравить друг на друга, подорвав тем самым величие государства.

В этот момент я вспомнил крушение другой империи — советской. Я родился после ее развала, но знал по воспоминаниям родителей и видел, с каким остервенением некоторые «куски» некогда единого целого набросились на Россию. Для прибалтийских «карликов» антирусская риторика вообще стала государственной идеологией. Грузия под руководством президента, жующего галстук, решилась напасть на российских миротворцев. А гордые укры за американские деньги нагородили столько, что разгребать им это придется очень-очень долго. Гадили и остальные, кто больше, кто меньше.

В империи обстановка была еще более сложной, чем в СССР, там хотя бы все республики признавали себя частью единого целого. Здесь же поляки и финны, с одной стороны, пользовались всеми возможностями, которые давало им государство, а с другой — считали, что живут независимо, и никаких особых обязательств перед центром нести не желали.

— Враги внешние, — между тем продолжил Александр, — не успокоятся никогда. Европейские монархии двуличны. В начале века мы им были нужны для борьбы с Наполеоном, и вот они же явились к нам с мечом в годы Крымской войны. Те, кто исторгал вопли о помощи, лил кровь русских солдат. Британский премьер-министр лорд Палмерстон изрек как-то, что у них нет ни постоянных союзников, ни постоянных врагов, есть только постоянные интересы.

— Я наслышан про деяния лаймов…

— Лаймов? — удивленно уточнил отец. — Откуда это словечко?

— Островитян так называют за традицию использовать эти плоды в длительных плаваниях для профилактики цинги.

— Остроумно… По этому принципу бритты живут уже много веков. И тебе придется с этим столкнуться.

— Прошу тебя, остановись! Тебе нет и пятидесяти. Не надо так говорить…

— Вот и ты страшишься ответственности, — грустно улыбнулся отец. — Ники, тебя готовили к этой роли с пеленок. Негоже наследнику престола допускать слабости… Расскажи мне лучше о своих делах, порадуй хорошими новостями.

— Начну давай с флота. Макаров деятельно занялся созданием кораблестроительного университета. Пока он базируется в Адмиралтействе, но, зная напор Степана Осиповича, не удивлюсь, если дядюшка выделит ему отдельное здание. Иметь под боком адмирала он вряд ли захочет. Сплавит его куда-нибудь подальше.

— Алексей, к сожалению, так и не стал настоящим флотоводцем, — покачал головой император.

— В числе первоочередных задач у Макарова — строительство ледокола. Это судно проложит северный морской путь на Дальний Восток.

— Наслышан. Дело важное.

— Есть подвижки в стрелковом оружии. Мосин разрабатывает любопытную идею о самозарядной винтовке. Сие решение позволит увеличить темп и точность стрельбы. И по моей просьбе разбирается с пулеметом системы Максима. Я попросил его модернизировать данную модель.