Галина Гончарова - Азъ есмь Софья. Крылья Руси [СИ с изд.облож.]

Алексей только фыркнул.

— Он думает, мы тут идиоты?

— Варвары. И что?

— Обидно, знаешь ли…

— Алеша, пусть нас считают идиотами, и недооценивают. В могилках раскаются!

— А кто их туда укладывать будет? По могилкам? — поинтересовался Иван.

Софья задумалась. Леопольда трогать… да можно! Но сложно и есть опасность засветиться! Такого ей точно не простят!

— Сам помрет рано или поздно.

— И что нам делать, если поздно?

— Тянуть время, — Софья пожала плечами, — а заодно заняться Эженом. Он, говорят, хороший полководец, хоть и молод. Приглядеться, познакомить его с паном Володыевским, с Воином Афанасьевичем, а то и вовсе в Крым убедить съездить. Чтобы посмотрел, как у нас там набеги пышным цветом цветут.

— Леопольд, по-моему, на то и рассчитывает. Что я ему дам войска – и пойдет Эжен на османов через Крым, Молдавию и Валахию, аккурат на соединение с Леопольдом. А по дороге и Венграм плохо придется. Моими руками, между прочим!

— Ну, рассчитывать-то не грех. А в остальном – до весны ему никуда не деться, а там посмотрим.

— Думаешь, до весны его удастся обработать?

— Посмотрим, стоит ли он того, и сможем ли мы предложить ему больше. Может, проще завербовать, чтобы работал и на нас, и на них.

Софья не стала говорить, что молодой человек явно честолюбив. А честолюбие – это такая струнка, на которой можно сыграть любую мелодию. Вообще любую.

Только пообещай ему власть. А дать ли ее… ну, как повезет. Эжен не первым будет, кто останется служить на Руси. А что не русский…

Да тьфу на ту национальную принадлежность! Багратиону скажите, что он не русский, Пушкину, Беллинсгаузену, Крузенштерну, Далю… каких только корней у них не было, а родина – Русь! И точка! Не важно, что они еще не родились, Софья-то о них знала! И скажи неизвестный самоубийца этим людям, что они – не русские… Ха! Софья даже пожалела бы таких экспериментаторов. Недолго.

— Это то, на что он рассчитывает. А обещает он что?

Ваня, как всегда, зрил в корень. Царь – не карась, да и тот на голый крючок не клюнет.

— Обещают нам… ну, что нам обещают? — Алексей еще раз пробежал глазами письмо, чтобы точно ничего не упустить. — Выгодные браки для детей. Это первое. Трофеи от похода на турок. Ну и земли, если завоюем.

— Неубедительно.

— Так Леопольд же! Что он сейчас нам может дать, кроме обещаний? Под ним самим трон шатается!

Софья передернула плечами. Поддерживать Леопольда не хотелось, оставалось тянуть время. Раньше весны все равно никто никуда не пойдет, а там – видно будет.

— А Папа Римский?

— А у этого все намного интереснее. Ты же в курсе, что к нам за последнее время сбежала куча народа?

Софья фыркнула. Ей ли не быть в курсе? Сколько она ради этого пахала, сколько агентов рассылала, сколько умов вербовала…

— Во-от… Католики – в том числе. Ну и гугеноты. И Папа Римский пеняет, что это – нехорошо.

— Что они бегают?

— Что они без храмов.

Софья фыркнула.

— Да прямо уж без храмов? На каждом шагу храмы стоят.

— Не католические же…

— Ну, тогда несправедливо получается. Католикам мы храмы строить разрешаем, а гугенотам – нет? Или Папа за всех радеет?

— Нет, только за католиков. Просит, чтобы я разрешил, да и намекает, что Леопольду помочь – дело важное и нужное.

— Пффф… Давай отпишем, что это неполиткорректно.

— Что?

Софья чертыхнулась про себя. Вот ведь… иногда расслабишься – и вылезает эта чертова память! Как наслушаешься ахинеи, еще в двадцать первом веке…

— Ну, то есть неправильно. Мы – православные христиане, соответственно, если разрешать строить свои храмы католикам, то и гугенотов уважить надо, и мечети хорошо бы поставить, и капища… а что? Старым богам же до сих пор кое-кто поклоняется.

— Сонь, имей совесть.

— Но принцип-то именно такой. Если не давать никому – то никому и нельзя. Если одному разрешить – то и всем можно. Так что… никак мы не можем разрешить строительство чужих храмов на православной земле. Сам понять должен.

— А он и понимает. Но намекает, что Ванька у нас тоже вроде как католиком считается…

Софья хрустнула суставами пальцев. Намекает, ага…

Вы не согласитесь, так я вашему братику жизнь попорчу, знаем, плавали. И ведь может попортить. Если Белла будет короноваться, если что-то и как-то… Папа Римский – серьезная величина. И просто так ему отказывать нельзя. Но и соглашаться – тоже.

Русь – православная. Точка.

Не то, чтобы Софья в свое время видела много разницы между разными ветвями религии – ее это вообще не интересовало, чай, не курс доллара и не индекс Доу-Джонса, но здесь и сейчас это было более чем серьезно. Речь ведь не о храме, нет. А о точке… вот именно, что точке!

И шпионы там собираться будут, и заговоры плестись, и иезуиты подтянутся, и вообще – Папе дай палец, так Ватикан руку по плечо отжует!

А вывернуться как?

Оставалось только вздохнуть.

— Давайте потянем время? Все-таки у нас не корову просят…

И Алексей, и Иван были согласны. Подождем немного, до весны все равно ни войны, ни поездок не предвидится, а там… кто знает? Найдем и как поторговаться, и что запросить! Найдем!

Да, и оповестить союзников. Если не удастся ничего сделать ни с принцем, ни с кардиналом… а кто сказал, что с ними не может ничего случиться потом ?!

Шел командир, впереди войска, а тут раздался выстрел, пуля просвистела, и командир, как скошенный, упал…

Где-нибудь в Крыму, чтобы войску далеко ходить не пришлось, или уже на землях Венгрии, или Хорватии… да смотря, как пойдут войска. Жаль мальчишку, талантливый парень, но своя шкурка ближе к телу.

Антонин мрачно наливался пивом в корчме.

Сука!

Вот ведь… он бы для нее, а она…

Стерва, гадина… с-старуха!!!

Увы, обругать Илону не получалось. Стоило прикрыть веки – и вот она вновь стоит перед глазами. Тонкая, гордая, изящная, невыразимо красивая на фоне звездного неба, как ни убеждай себя, что это самообман – но любишь!

Или уже ненавидишь?

Антонин и сам не знал ответа. Любовь, да еще отвергнутая, давала простор для предположений, то стискивая когтистой лапкой сердце, то радостно плеская вина в костер ненависти.

А ведь он и дальше будет служить в Мукачево, видеть ее каждый день, а потом приедет ее муж…

Антонин аж взвыл, представляя, как они будут ложиться вместе в постель, как Имре… да чем он лучше него!?

Никогда этот Текели не любил и не будет так любить Илону, как он, Антонин! Никто не будет!

За печальными размышлениями, Антонин и не заметил, как к нему за стол скользнул неприметный такой человечек.

— Позвольте, господин, составить вам компанию?

Антонин поднял мутные от хмеля глаза.

— А ты кто такой?

— Ваш друг, господин. Только друг…