Галина Гончарова - Азъ есмь Софья. Крылья Руси [СИ с изд.облож.]

— Что мне надо знать об этой поездке?

— Многое. И я, и Софья, и Ромодановский – мы все еще не раз поговорим с тобой. Весна будет яркой, а зима… у нас осталось очень мало времени.

— Помощи ждать неоткуда.

Леопольд произнес это просто так, сам для себя.

А и правда – кто ему поможет?

Германские княжества?

Смешно даже думать об этом! Помочь-то они помогли бы, но не безвозмездно! Все эти курфюрсты, князьки, герцоги, все это лоскутное одеяло – солдат-то они дадут, но сколько за них запросят? Пока с каждым договоришься, да пока расплатишься! А казна и так дно показывает! Турки, твари, выгребли все, что могли, скоро на новые штаны не хватит, не то, что на наем войск.

Поляки не придут. Корибут высказался как нельзя более точно. После покушения на детей, которое осуждают все благородные люди…

Вот уж воистину – нет хуже дурака, чем дурак с инициативой!

Да не нужна была Леопольду смерть тех щенков! Дважды и трижды не нужна! Илона – да! Имре – трижды да!!! Он бы их в гробу увидел и порадовался. А это соплячье…

Лучше бы их родители сдохли, а он бы забрал детей и воспитывал в нужном духе. Он сумел бы это проделать!

Так нет же!

Вместо того, чтобы отравить женщину, этот недоумок решил ударить по больному, по ее детям. Вот и результат! Детей выходили! Умника поймали – и он вовсю поет про приказания императора!

Илона жива-здорова и полна планов мести, это уж наверняка.

Венгры стали навек врагами, а поскольку они сейчас под крылышком у Корибута, а тот является зятем русского государя…

В общем тут на помощь рассчитывать не стоит.

Французы тоже не придут.

Итальянцы?

А сколько там этих итальянцев? Даже если и дадут пару отрядов – погоды они не сделают.

Испания и Португалия? Примерно то же самое.

Но и воевать турок необходимо. Иначе они вконец обнаглеют…

Один раз они уже взяли Вену – и кто сказал, что они не попробуют повторить?

А война – это тяжелое и разорительное мероприятие. И лучше его делить на двоих-троих… как же быть, как быть?

Вот если бы Текели и правда не стало… или не стало польского короля…

Второе даже лучше, потому что оборвется ниточка, которая связывает венгров с поляками… может, попробовать?

Леопольда можно было назвать как угодно – подлецом, мерзавцем, иезуитом, но только не глупцом. Откинувшись на спинку кресла, он строил план будущей интриги, которая вернет Венгрию под его владычество.

Времени и верно, оставалось мало.

Надо было готовить войско – это первое. Так что и Алексей, и Воин Афанасьевич целыми днями пропадали в казармах. Постаревший, но не утративший прыти Патрик Гордон едва не на коленях упрашивал Алексея взять его в поход. Алексей пока думал.

Софья, конечно, нуждается в опоре, но рядом с ней остаются и Воин Афанасьевич, и Ежи Володыевский, сильно обрусевший за эти годы, и сама она в грязь лицом не ударит.

А Патрик…

Было у него что-то личное к шведам, было. Но мужчина молчал, а Алексей не настаивал.

Лейла тоже не удерживала мужа. Софья предложила ей помощь, но женщина только головой покачала.

— Ему надо. Если я сейчас встану на его пути, он мне потом никогда не простит…

Не спросить Софья не могла.

— А если не вернется?

— Это его путь.

Этого Софья не понимала, но и спорить не могла. Да и не хотела она спорить. Если Патрик решил умереть на поле боя, а его жена не против – что ж, так тому и быть. Эта дорога не хуже остальных, и кто сказал, что умирать в постели, в окружении суетящихся докторов и рыдающих близких – приятнее? Ей не понять, но не ей тогда и судить.

Надо было собирать невесту в дорогу. И тут откровенно вредила Любава. То есть она старалась помочь, но слезливая бабская натура брала свое – и царица-мать срывалась на горестное: «как же ты там в чужой-то стране, без меня-а-а-а-а…».

Невесту это не радовало, так что сборы проходили в весьма нервной обстановке. Софья уж раздумывала, не попросить ли Ромодановского о личной услуге? Лучше уж беременная царица, чем впавшая в слезоразлив. Но сейчас было не до того.

Надо было в очередной раз прошерстить бояр, которые были недовольны отъездом царевны из страны – и под это дело еще раз воспитать в них патриотизм. Все-таки ей оставаться на хозяйстве. Да и повод хороший. Она – стерва и гадина, гнобит благородное сословие, а добрый государь потом приедет, погрозит сестрице пальцем и всех помилует. Как говорится, ни один добрый дядюшка Сталин не может без злого Берии.

Надо было внимательно следить за Немецкой слободой и за посольствами – шпионы не просто активизировались, они носились, как в зад укушенные. Еще бы, столько всего в воздухе носится! Но то московский воздух. А вот чтобы не перенеслось во Францию или там, Австрию – надо было проследить.

Надо было начинать готовить царевича Федора. Погоревал, помолился – пора работать! Если его действительно отправлять наместником к шведам, ему кучу всего еще знать надо.

Надо, надо, надо… Софья просто падала вечером и выключалась, словно перегоревшая лампочка.

Иван тоже сидел, не разгибая спины. Он собирался на войну, но казначейство тоже просто так не оставишь. А потому – все расписать помощникам, выдать порцию воспитательных подзатыльников, пообещать еще столько же по возвращении, приставить наблюдателей и тех, кто будет наблюдать за наблюдателями, а то дай людям волю – все разворуют. К тому же, кто-то должен организовать снабжение. Мало ли, если они на год задержатся…

Оставлять жену и детей ему не хотелось, но куда деваться?

Подходил к концу 1689 год и все готовились отмечать Рождество. А весной армии стронутся с места – и лик мира необратимо изменится.

— Зеленою весной, под старою сосной…

Софья насвистывала песенку, глядя из окна вслед войску.

Сегодня уходили последние полки. Уже три дня, как она попрощалась с братом, поцеловала мужа и попросила беречь себя.

Мальчики обещали, но Бога ради, когда это удавалось сдерживать подобные обещания – на войне? На сердце было тревожно и тоскливо, но Софья скорее удавилась бы, чем показала свое настроение окружающим.

Она – регент при наследнике. Есть еще и Ульрика, но Уля в жизни не полезет в государственные дела, а ей, Софье, надо быть сильной и спокойной.

— Вернуся я к тебе, раскрасавица…

— Государыня…

Ромодановский подошел так тихо, словно у него в роду кошки были.

— Князь? — на лице Софьи была вежливая улыбка. А вот в глазах князя-кесаря (он-таки получил этот титул) светилась тревога.

— Государыня, это… личный вопрос.

— Мой или ваш кабинет?

— Это всего два слова. Любава в тягости.

Софья кивнула.

— Вы?