Райан Гродин - Волк за волка [litres]

Она как раз опускала документы в подкладку куртки (куда она положила свою повязку со свастикой перед прогулкой по рынку), когда дверь магазина взвизгнула. Контакт Яэль поднял голову. Его ноздри раздулись, а губы сжались.

Она украдкой оглянулась через плечо, через ткань своего шарфа. Раз и обратно. То, что она увидела, ударило ее в самое сердце.

Черная куртка все еще покрытая дорожной пылью. Очки, поднятые на голову, шлем в руке. Повязка со свастикой. Сломанный нос. Отражение Адель Вольф.

Невозможно. Он… он не должен был вернуться оттуда. Он должен был сдаться. Вернуться домой…

А теперь, из всех возможных мест, он был здесь .

Ад покрылся льдом, и Феликс Вольф был льдом. Он шагнул через дверной проем: его движения сотрясал гнев настолько жаркий, что горел холодом.

– Что ты делаешь здесь, Ада? – Его голос коснулся задней части ее узорчатого платка.

Яэль сосредоточилась на светящемся угле на вершине кальяна. Он должно быть заметил ее в толпе, последовал за ней на расстоянии, наблюдал из ряда рыночных киосков и тускло освещенной толпы. Видел ли он, как она изменилась? Пятнистую папку из манильской бумаги? Был только один способ это выяснить.

Отлично знающая о П-38 у ребер и ноже в сапоге, Яэль повернулась к нему лицом.

И сразу же захотела отшатнуться. Ее удар пистолетом вовсе не был так аккуратен, как она хотела. Вся сторона лица Феликса опухла, закрывая один глаз. На его линию роста волос наступала засохшая кровь и синяк.

Но Яэль скрывала свою вину, ее лицо ничего не выражало.

– Извините, – сказала она на арабском. – Я вас знаю?

Феликс открыл рот, но не нашелся, что сказать.

Его молчание смешивалось с плывущим по помещению цветочным дымом кальяна. Его целый глаз моргал с нечетными интервалами, пытаясь стереть то, что видел. Карие глаза, черные волосы… Египетская девушка с несколькими дорожными царапинами, по-прежнему украшавшими ее щеки. (Яэль надеялась, что в этом мерцающем свете, при его больном глазе, отметины будут выглядеть как веснушки. Она поблагодарила звезды, что сняла бинты перед отъездом из полевого лагеря).

– Но… – Феликс попятился. – Приношу извинения. Я… я думал, вы кто-то другой. Я ошибся.

Последнее слово еще не вылетело у Феликса изо рта, а он уже растворялся в ночи. Дверь захлопнулась за ним так же громко, как сердце Яэль. Тем не менее, она сидела, наблюдая рябь его силуэта через стекло.

Яэль сорвала шарф с лица, оставила его смятым у основания кальяна.

– Я должна вернуться в полевой лагерь прежде него.

Каким бы ни был ответ контакта, Яэль его не услышала. Она уже бежала, метнулась на улицу, ее мозг был обескуражен от мыслей об Адель и том, что почти произошло. Ей необходимо вызвать пластичность кожи и вернуться обратно. Быстро. Переодеться. Вести себя так, будто она там уже несколько часов. Сделать все возможное, чтобы успокоить любые подозрения, которые могут закрасться в мысли Феликса Вольфа.

Не то чтобы он заподозрил. Он поверит своему здоровому глазу.

Не так ли?

Сдвиг и щелк . Она снова была Аделью, на бегу натягивая на рукав повязку национал-социалиста. Яэль бросилась за угол, увернулась от мальчика, тащившего корзину с небогатыми изделиями. Глазами она постоянно искала Феликса – жесткие плечи, шелковая походка – но брата Адель нигде не было видно. Должно быть он пошел другим путем, решила она, дойдя до ночного рынка и начав пробираться через киоски и покупателей. Более длинным (надеялась она) путем.

Легкие Яэль горели, когда она достигла ворот полевого лагеря. Она боролась за каждый вздох, пересекая двор. Мимо ряда припаркованных «Цюндаппов». Их все еще было шестнадцать. То же количество, какое было, когда она уезжала. Феликс должно быть видел ее с дороги. Бросил свой байк, чтобы проследить за ней. А это означает, что он появится в любой момент.

– Продолжай вдыхать и выдыхать, и получишь больше кислорода. – Лука сидел за столом, идеальная имитация его самого во второй половине дня: наклоненный стул, сапоги, против всех правил, закинуты на стол. Сигарета дымилась между губами. – Где вы прятались, фройляйн?

– Вышла немного подышать. – Яэль пошла к входу в лагерь. – Дорожный мандраж.

– Это поможет снять напряжение. – Лука предложил ей сигарету.

Яэль обошла дымящийся окурок. Не было времени для курения или войн умных слов. Феликс будет здесь в любую минуту, и она должна быть готова. Готова противостоять его яростным вопросам. Готова встретится лицом к лицу с тем, что сделала.

– Я провел небольшое расследование, – сообщил Лука таким тоном, что заставил Яэль замедлиться и повернуться. – Выяснил, что Хираку не мертв. Он сломал обе ноги и содрал половину кожи. Но он по-прежнему на ногах.

Победоносный сделал паузу, насмешливо приподнял бровь, будто снова попробовал на вкус собственные слова.

– Плохой выбор фраз. Во всяком случае, я просто подумал, что ты хотела бы знать.

Не мертв. Одна жизнь спасена. Одна жизнь из миллионов. Капля. Но это имело значение. Камень свалился у Яэль с души. Сделал на одну жизнь легче.

И Лука, он вспомнил ее вопрос. Он видел , как много это значило для нее… через трещины. И он пытался найти ответ, показал свои собственные трещины. Больше …

Фары Феликса качнулись через ворота лагеря с таким ослепляющим бликом, что Лука поднял руку к лицу, а судья, записывавший время, который спал, снова чуть не выпал из кресла. Яэль чувствовала себя парализованной, полупрозрачной – заключенной под фонарем, проходящей мимо забора, через железнодорожные пути, через ее ложь.

Брат Адель остановил бывший ее мотоцикл. Двигатель с полутреском заглох, весь свет ушел.

Она сможет с легкостью пройти и эту ложь.

«РАССЛАБЬ ЧЕЛЮСТЬ ДЫШИ НОРМАЛЬНО ВЕДИ СЕБЯ ТАК, БУДТО ТЫ БЫЛА ЗДЕСЬ»

Ее одежда стала проблемой. Ее куртка цвета черной пантеры. Белая майка (более оранжевая сейчас после всех этих дней песка). Кожаные перчатки. Сапоги. Все такое же, как и в кафе. Но там было темно. И на ней был шарф.

Может быть Феликс подумает, что это совпадение. По правде говоря, он казался слишком сердитым, чтобы заметить. Феликс слезал с байка рывками. Он бросил шлем и очки на землю на своей тропе войны к карточному столу.

– Что во имя дьявольского Нового порядка случилось с вашим лицом? – В вопросе Луки содержался большой намек на ликование, поскольку он хрустел своим все еще сломанным носом.

Ранение Феликса выглядело намного хуже под лампами двора. Зазубренное старой кровью и грязью. Левый глаз был сшит с его бледными ресницами. Красная плоть резко переходила в синий, в фиолетовый, вообще в другой оттенок. Темный, как то, что спало внутри нее.

Этот вид ослабил Яэль. Но ей пришлось смотреть на него, потому что брат Адель стоял сейчас перед ней.